— Конечно, — кивнул Тиренс, — ведь ты прожил на Флорине целый год. Знаешь о патрульных и нобилях, о разнице между Нижним городом и Верхним. Итак, мой аналитик сделался совершенно беспомощным. Нельзя было допустить, чтобы ученого обнаружили те, кто мог его опознать. Убить его я тоже не мог. Я был уверен, что память к нему вернется. Я нуждался в дополнительных сведениях, не говоря о том, что убить пространственного аналитика означало настроить против себя Трантор и МПБ, которые мне, в конце концов, должны были понадобиться. Кроме того, в то время я еще не мог поднять руку на человека. Я устроил все так, чтобы меня назначили старостой на Флорину, и захватил аналитика с собой, раздобыв ему поддельные документы. Когда в поле «нашли» Рика, приставил к нему Валону. Опасность подстерегла меня лишь однажды, когда она отвезла Рика к врачу. Пришлось вмешаться в работу энергостанции Верхнего города. Ничего невозможного, кстати. Инженерами там саркцы, зато вахтерами — флоринианцы. На Сарке я узнал достаточно об энергетике, чтобы понять, как закоротить линию энергопередачи. Потребовалось три дня, чтобы выбрать подходящее время и устроить аварию. Жаль, что я не подозревал о копиях историй болезни, хранившихся в Верхнем городе. — Тиренс бросил взгляд на хронометр Файфа. — Сто часов назад — хотя мне кажется, прошло сто лет — к Рику вновь начали возвращаться воспоминания. И теперь вы знаете все.
— Нет, не все, — запротестовал Юнц. — Мне нужны подробности сообщения о гибели планеты.
— Полагаете, я мог вникнуть в детали того, что говорил аналитик? К тому же, без обид, Рик, все это было каким-то бредом.
— Нет, не было, — вскипел Рик. — Не могло им быть.
— Где корабль моего сотрудника? — спросил Юнц.
— На свалке, — просто ответил Тиренс. — Я сам написал приказ, а мой начальник не глядя его подмахнул. Саркцы никогда не читают то, что подписывают. Так что вопросов не возникло.
— А как же бумаги Рика? Он ведь показывал вам свои расчеты!
— Отдайте старосту нам, — сказал Файф, — и мы вытрясем из него все, что требуется.
— Нет, — возразил Юнц. — Первое преступление он совершил против МПБ, когда похитил нашего сотрудника и повредил его мозг. Он наш.
— Юнц прав, — кивнул Абель.
— А теперь послушайте меня, — произнес Тиренс. — Если вы не гарантируете мне защиту, больше я не скажу ни слова. Я один знаю, где бумаги Рика. Они там, где их не найдет ни Трантор, ни Сарк. Хотите получить их? Дайте мне статус политического беженца. Все, что я делал, я делал из патриотизма, во имя своей планеты. Граждане Сарка и Трантора считают себя патриотами, почему бы и флоринианцу им не быть?
— Господин посол, — сказал Юнц, — уже пообещал отдать вас МПБ. Заверяю, что вы никогда не вернетесь на Сарк. За ваше преступление против нашего сотрудника вас будут судить. Я не поручусь за исход, однако если вы не откажетесь сотрудничать со следствием, это зачтется в вашу пользу.
Тиренс пытливо посмотрел на Юнца, затем сказал:
— Хорошо, положусь на вас, профессор… Согласно расчетам пространственного аналитика, солнце Флорины находится на стадии превращения в новую звезду.
— Что?! — хором вскричали все, кроме Валоны.
— Собирается взорваться, — сардонически хмыкнул Тиренс. — Ба-бах! И когда это случится, Флорина испарится, как облачко сигаретного дыма.
— Я, конечно, не пространственный аналитик, — начал Абель, — но слышал, что предсказать взрыв звезды невозможно.
— Верно. По крайней мере, так считается, — кивнул Юнц. — Рик что-нибудь говорил о том, как сделал свой вывод?
— Думаю, это имеется в его бумагах. Я помню, он все твердил об углеродном течении.
— О чем?
— Ну, он повторял: «Углеродное космическое течение», «углеродное течение». И добавлял что-то вроде «каталитический эффект». Это все.
Стин хихикнул, Файф нахмурился. Какое-то время Юнц молча смотрел перед собой, потом очнулся и, пробормотав «Извините, я сейчас», вышел за пределы куба.
Вернувшись через пятнадцать минут, он с удивлением оглядел кабинет, в котором находились только Абель и Файф.
— А где… — начал он, но Абель его перебил:
— Ждали лишь вас, профессор. Аналитик и девушка уже на пути в посольство. Встреча закончилась.
— Закончилась?! О, великий космос, мы же едва начали! Я должен объяснить, как возникает новая звезда.
— Нет нужды, профессор. — Абель беспокойно заерзал в кресле.
— Напротив, это совершенно необходимо! Дайте мне пять минут.
— Пусть говорит, — с улыбкой предложил Файф.
— Тогда начнем с азов. В самых ранних научных трудах галактической цивилизации уже отмечалось, что звезды черпают свою энергию из внутренних ядерных процессов. Учитывая то, что мы знали о недрах звезд, были известны два, и только два, типа ядерных реакций, способных дать необходимую энергию. Оба типа связаны с превращением водорода в гелий. Первая реакция — непосредственная: два ядра водорода и два дейтрона сливаются, превращаясь в ядро гелия. Вторая реакция — опосредованная, она проходит в несколько этапов, последний из которых также завершается образованием гелия из водорода, однако в ее промежуточных стадиях задействованы ядра углерода. Сам углерод не используется, но образуется по мере течения реакций. Ничтожного количества углерода достаточно для преобразования огромных масс водорода в гелий. Иными словами, углерод выступает в качестве катализатора. Все это известно еще с доисторических времен, когда человечество ютилось на одной-единственной планетке, — если легенды не врут.
— Если это всем известно, — прервал его Файф, — то, по-моему, вы впустую тратите наше время.
— Но больше нам ничего не известно. Мы до сих пор не знаем, происходит ли в звездах первая реакция, вторая или обе сразу. Мнения на этот счет разнятся. В целом ученые склоняются в пользу более простого непосредственного превращения водорода в гелий. Теперь — что касается теории Рика. Непосредственное водородно-гелиевое превращение — есть нормальный источник звездной энергии, однако в некоторых условиях углеродный катализ ускоряет процесс и разогревает звезду — так сказать, подбрасывает в «топку» звезды слишком много «угля». В космосе имеются течения, вы, надеюсь, об этом слышали. Некоторые из них — углеродные. Звезды, проходя сквозь эти потоки, захватывают множество атомов. Общая масса захваченных атомов невообразимо мала по сравнению с массой звезды и влияния не оказывает. Если бы только речь не шла об углероде! Звезда, прошедшая сквозь углеродный поток, становится нестабильной. Я не знаю, сколько сотен или миллионов лет требуется, чтобы атомы углерода диффундировали в недра звезды. Вероятно, немало. Это означает, что опасное углеродное течение должно быть широким, а звезда должна пересекать его под острым углом. Как только количество углерода, проникшего внутрь звезды, достигает критического уровня, ее излучение резко возрастает. Поверхность звезды взрывается, и мы получаем нову. Я понятно объяснил?
Юнц замолчал, ожидая ответа.
— И все это вы сообразили за несколько минут, услышав невнятные слова старосты, которые тот, в свою очередь, услышал год назад от аналитика? — наконец спросил Файф.
— Да-да, а что тут удивительного? Пространственный анализ готов к такой теории. Если бы это не открыл Рик, то очень скоро сделал бы кто-нибудь другой. Подобные гипотезы уже выдвигались, хотя и не принимались всерьез. В те времена еще не были разработаны методы и технические средства пространственного анализа, никто не мог объяснить, откуда в звезде берется избыточный углерод. Однако теперь мы знаем о существовании углеродных течений. Можем проложить их курсы, посмотреть, какие звезды за последние десять тысяч лет их пересекали, сравнить с предыдущими образованиями новых звезд и изменениями излучения. Думаю, это и проделал Рик. Должно быть, он пытался показать старосте свои расчеты и наблюдения. Но все мои рассуждения сейчас к делу не относятся. Надо немедленно начинать эвакуацию населения Флорины.
— Я подозревал, что вы об этом заговорите, — сдержанно произнес Файф.
— Простите меня, Юнц, — сказал Абель, — но это невозможно.
— Почему?
— Когда взорвется солнце Флорины?
— Не знаю. Судя по тому, как год назад нервничал Рик, довольно скоро.
— То есть точной даты вы назвать не можете?
— Разумеется, нет.
— А когда сможете?
— Сложно сказать. Даже если мы вернем записи Рика, потребуется еще все перепроверить.
— Можете ли вы сейчас гарантировать, что теория окажется верной?
— Лично я в этом абсолютно убежден, — Юнц нахмурился, — но ни один ученый не может навскидку гарантировать истинность какой-либо теории.
— Следовательно, вы требуете эвакуации Флорины, основываясь лишь на умозрительных заключениях?
— Думаю, население целой планеты — это не то, чем можно рисковать.
— Если бы Флорина была обыкновенной планетой, я бы с вами согласился. Но она обеспечивает кыртом всю галактику. Эвакуация невозможна.
— Вы что, сговорились с Файфом, пока меня не было? — сердито спросил Юнц.
— Давайте теперь я попробую кое-что вам объяснить, профессор, — сказал нобиль. — Правительство Сарка никогда не согласится на эвакуацию Флорины, даже если у МПБ будут железные доказательства истинности теории. И Трантор нас не заставит. Галактика может вступить в войну с Сарком, если ее цель — не допустить срывов поставок кырта, но никто не станет воевать за прекращение его производства.
— Все так, — кивнул Абель. — Нас в такой войне не поддержат.
Юнц почувствовал нарастающее в душе отвращение. Потребности экономики перевешивали ценность населения целой планеты!
— Послушайте, что я вам скажу. Это касается не одной Флорины, а всей галактики. Сейчас в галактике каждый год вспыхивают двадцать новых звезд. Кроме того, из сотни миллиардов звезд около двух тысяч меняют свой радиационный фон, что делает жизнь на их планетах невозможной. Человечество заселило примерно один миллион звездных систем. Это означает, что раз в пятьдесят лет какая-нибудь планета становится слишком горячей, чтобы там можно было жить. Такие случаи известны. И каждые пятьдесят тысяч лет одна из обитаемых планет имеет пятидесятипроцентную вероятность испариться при взрыве новой. Если Трантор самоустранится, если он позволит людям Ф