лорины погибнуть, это послужит предупреждением всем остальным: пусть не ждут помощи, когда придет их черед, ведь ради этого придется поступиться интересами нескольких «денежных мешков». Вы готовы пойти на такой риск, Абель? И напротив. Если поможете Флорине, покажете всем, что Трантор ценит людские жизни превыше прав собственности. Сделав доброе дело, вы добьетесь того, чего никогда бы не добились силой.
Абель склонил голову, потом устало пожал плечами:
— Нет, Юнц. Ваши слова трогают мое сердце, но все это нерационально. Я не могу полагаться на эмоции, тогда как политические последствия прекращения торговли кыртом очевидны. На мой вкус, разумнее всего было бы положить теорию Рика под сукно. Правда принесет чересчур много вреда.
— Но что, если теория верна?
— Мы должны исходить из предположения, что она ошибочна. Вы ведь связывались с МПБ, когда выходили?
— Да.
— Ладно, неважно. Трантор достаточно влиятелен, чтобы прекратить ваши исследования.
— Сомневаюсь. Только не такие исследования. Господа, вскоре секрет кырта будет раскрыт. Он станет дешев, и монополии Сарка придет конец, неважно, взорвется новая звезда или нет.
— Что вы имеете в виду?
— Мы подошли к важному моменту, Файф. Кырт растет кыртом только на Флорине. Сколько ни сей на всех прочих обитаемых планетах, получается обыкновенная целлюлоза. Флорина при этом — единственная обитаемая планета, солнце которой находится в стадии, предшествующей превращению в новую, вероятно, с тех самых пор как вошла в углеродное течение. Может быть, это длится уже тысячи лет, если угол пересечения мал. Очевидно, кырт и состояние солнца взаимосвязаны.
— Чушь! — рявкнул Файф.
— Да неужели? Должна же быть причина, по которой кырт растет кыртом лишь на Флорине, а на всех остальных дает целлюлозу. Ученые испробовали множество способов искусственного выращивания кырта, но они действовали вслепую и поэтому потерпели неудачу. Теперь они узнают, что все обусловлено факторами, порожденными предвзрывным состоянием звездной системы.
— Они же пытались воспроизвести спектр солнечного излучения, — скривился Файф.
— Да — с помощью дуговых ламп, которые дают только видимый и ультрафиолетовый спектр. А как же инфракрасное излучение? Не говоря уже о прочем: магнитных полях, электронной эмиссии, влиянии космических лучей? Я не физик-биохимик, так что могут существовать факторы, о которых я понятия не имею. Ничего, настоящие физики-биохимики со всей галактики их найдут. Уверяю вас, через год задача будет решена. Экономика встанет на сторону человечества. Галактика жаждет дешевого кырта. Как только люди узнают или хотя бы поверят, что вскоре он появится, они тут же захотят спасти жителей Флорины. Не только из сострадания, но и из желания отыграться за века саркской кыртовой монополии.
— Блеф! — зарычал Файф.
— Абель, вы тоже считаете, я блефую? — требовательно спросил Юнц. — Если Трантор встанет на сторону нобилей, он будет выглядеть не спасителем торговли кыртом, а спасителем монополии кырта. Рискнете?
— А может ли Трантор пойти на риск развязывания войны? — вскричал Файф.
— Войны? Чепуха! Взорвется солнце или нет, через год ваши холдинги на Флорине разорятся. Продавайте их, Файф. Продавайте все, продавайте Флорину — Трантор купит.
— Купит целую планету? — не поверил своим ушам Абель.
— Почему бы и нет? Денежки у вас имеются, а благожелательное отношение людей всей галактики тысячекратно окупит вложение. Если спасение миллионов жизней покажется им недостаточным, скажите, что принесете миру дешевый кырт. Это поможет.
— Я подумаю, — сказал Абель и посмотрел на Файфа.
Нобиль опустил взгляд. После долгого молчания он произнес:
— Я тоже подумаю.
— Поторопитесь. — Юнц хрипло засмеялся. — Вся эта история с кыртом скоро получит огласку, вам ее не замолчать. После чего вы утратите свободу действий. Пока же у вас сохраняется возможность на более выгодную сделку.
Тиренс выглядел совершенно оглушенным.
— Это правда? — повторял он. — Неужели это правда? Неужели Флорина погибнет?
— Правда, — ответил Юнц.
Тиренс развел руками и бессильно их уронил.
— Насчет бумаг Рика. Я спрятал их среди бумаг по демографической статистике у себя дома. Засунул в архивы столетней давности. Там никому бы не пришло в голову искать.
— Послушайте, — сказал Юнц, — я уверен, мы сможем заключить договор с МПБ. Нам понадобится человек, хорошо знающий местное население, который поможет все им растолковать, организовать эвакуацию, подобрать новые планеты для расселения беженцев. Хотите помочь?
— И переиграть всех, вы это имеете в виду? Уйти от наказания за убийство? Почему бы и нет? — В глазах старосты стояли слезы. — Но я все равно останусь в проигрыше. У меня не будет родины, не будет дома. Мы все — проигравшие. Флоринианцы потеряют планету, Сарк — свое богатство, Трантор — шанс этим богатством завладеть. Победителей не будет.
— Если не считать победителями население обновленной галактики, — мягко возразил Юнц. — Галактики, свободной от угрозы звездной нестабильности, галактики, где кырт станет доступен всем, а мы вплотную приблизимся к политическому единству. Целый квадриллион[3] победителей. Люди всей галактики — вот кто победит.
Эпилог. Год спустя
— Рик! Рик! — Селим Юнц, раскинув объятия, торопливо шагал к приземлившемуся кораблю. — И Лона тут! Ни за что бы не узнал вас обоих. Ну, как вы? Как дела?
— Лучше и пожелать нельзя. Вижу, до вас дошло наше письмо, — сказал Рик.
— Еще бы. Ну, что вы обо всем этом думаете?
Втроем они направились в офис Юнца.
— Этим утром мы побывали в нашем старом поселке, — грустно ответила Валона. — Поля совсем опустели.
Она теперь одевалась как жительница империи, а не крестьянка с Флорины.
— Понимаю, безрадостное зрелище для того, кто там жил. Оно навевает тоску даже на меня, но я все-таки останусь здесь до последнего. Регистрация излучения флоринианского солнца представляет огромный научный интерес.
— За год удалось переправить столько людей! Организация просто великолепна!
— Стараемся, как можем, Рик. Ох, извини, наверное, лучше бы звать тебя твоим настоящим именем?
— Пожалуйста, не надо. Я сам им никогда не пользуюсь. Я — Рик. Это все еще единственное имя, которое я помню.
— Вы уже решили, возвращаетесь в пространственный анализ или нет?
— Решил. Мой ответ — нет. — Рик покачал головой. — Я никогда не восстановлю в памяти все, что нужно. Эта часть моей жизни ушла навсегда. Давайте не будем об этом. Я вернусь на Землю… Кстати, я очень надеялся повидать старосту.
— Не получится. Он сегодня уехал. Думаю, ему как раз очень не хотелось с вами встречаться. Он подавлен чувством вины. Вы не держите на него зла?
— Нет. Он ведь хотел как лучше. К тому же моя жизнь действительно изменилась в положительную сторону. Например, я встретил Лону. — Рик обнял девушку за плечи, и та посмотрела на него с улыбкой. — Кроме того, он в каком-то смысле меня излечил. Я вспомнил, почему стал пространственным аналитиком. И почему треть аналитиков — уроженцы Земли. Если ты родился на радиоактивной планете, то растешь в страхе и неуверенности. Любая ошибка может оказаться смертельной, а сама поверхность планеты — твой главный враг. В нас глубоко укореняется некая тревожность, Юнц, мы боимся планет и счастливы только в космосе. Лишь там мы чувствуем себя в безопасности.
— А теперь тревожность прошла, да, Рик?
— Абсолютно. Не помню, чтобы когда-нибудь чувствовал себя настолько спокойно. Вот так-то. Староста настроил психозонд, чтобы убрать тревожность, но не потрудился отрегулировать интенсивность. Ведь он полагал, что имеет дело с простой, поверхностной проблемой. Вместо этого зонд обнаружил глубинный, застарелый комплекс и избавил меня от него. В каком-то смысле оно того стоило, хотя вместе с тревогой потеряно многое другое. Больше мне не нужно оставаться в космосе. Я могу вернуться на Землю и работать там. Земле нужны люди — и всегда будут нужны.
— Рик, а почему бы нам не сделать для населения Земли то, что мы делаем для Флорины? — спросил Юнц. — Зачем землянам жить в страхе и неуверенности? Галактика велика.
— Нет! — с напором воскликнул Рик. — Здесь иной случай. У Земли есть прошлое, Юнц. Мало кто верит, но мы-то знаем, что Земля — это колыбель человечества.
— Ну, может быть. Так это или нет — лично я настаивать не берусь.
— Это так. Нашу планету нельзя покидать ни в коем случае. Когда-нибудь мы изменим ее, вернем ей истинный вид. А до тех пор… До тех пор мы останемся.
— Я теперь тоже землянка, — тихо сказала Валона.
Рик посмотрел вдаль. Верхний город светился как всегда, вот только больше там никто не жил.
— Сколько человек уже покинуло Флорину? — спросил он.
— Около двадцати миллионов. Чем дальше, тем медленнее продвигается работа. Эвакуация должна проходить сбалансированно, а люди должны как-то поддерживать хозяйство — пусть даже осталось всего несколько месяцев. Переселенцы пока в основном находятся во временных лагерях на других планетах. Это — неизбежные трудности.
— Когда Флорину покинет последний человек?
— Никогда.
— То есть?
— Староста в неофициальном порядке попросил разрешения остаться. И ему разрешили. Тоже неофициально. Огласке это предавать не будут.
— Хочет остаться? — изумленно спросил Рик. — О, великий космос, но зачем?
— Я не знаю, — ответил Юнц. — Думаю, что его объяснения будут сродни вашим. Он чувствует то же, что земляне. Говорит, ему невыносима сама мысль, что Флорина умрет в одиночестве.