— А меня Коробка отчислила, — Оля смотрит мне в глаза. — И знаешь, кто в этом виноват?
Она делает шаг вперед, и на ее босоножки попадает луч света. Внутренне жалею, что Таращенко – не вампир, и не сгорит от солнца.
— Кто? — подает голос подружка Оли.
— Вот эта дрянь и виновата, — она смеется, и ее нервный смех немного похож на то, как гиены говорят между собой. — Мне отец знаешь, как всыпал за отчисление?
— Пока, Оля, — я разворачиваюсь и иду вперед.
Моя цель была – сходить в магазин, и я иду к прозрачным дверям придомового магазинчика, который, судя по всему, тоже пуст – всех загнал домой полуденный зной.
Но не успеваю сделать и трех шагов.
Девчонки налетают сзади. Одна хватает за хвост, больно тянет волосы на себя. Перед глазами сыпятся искры – бросишь тонкую сухую бумажку, и она загорится. Дыхание перехватывает от неожиданного захвата.
Другая пинает босоножками по икрам ног. Так больно, что понимаю – синяков не избежать. Она размахивается для еще одного удара, но я переворачиваюсь, так, чтобы оказаться лицом к лицу с ними.
Опыта девчачьих драк у меня практически нет. В школе было пару раз такое, что кто-то отбирал пенал, и приходилось забирать его обратно, или еще что-то в таком роде. Но чтобы вот так – открыто и нагло, вдвоем на одну…
Я дергаюсь, но Оля, пользуясь поддержкой подруги, перехватывает меня и вдруг просовывает руку, беря в захват локтя мое горло.
Никогда не думала, что в ней таится столько силы. Да и никогда не думала, что придется бороться с одногруппницей…
Пихаю ее локтем.
Подруга Оли бьет кулаком в живот. Больно неимоверно, будто желудок разрывается на части. Удар не сильный, но он нежданный и попадает прямо в точку. Сгибаюсь пополам. Воздуха в груди нет – он застрял под рукой Оли.
Я хочу закричать, но ничего не выходит – только шиплю, только хриплю.
Отбиваюсь хаотично руками, ногами.
Перед глазами темно, сумрак накрывает с головой.
Яркие красные пятна мелькают то тут, то там, вспыхивая, как звезды.
И тут я ударяю случайно по руке саму себя – ровно по той ампуле, что мне вкололи на М12-85. Может быть, ее содержимое вдруг начинает действовать, тогда как на Земле прекратило генерировать кислород, а может быть, этот бугорок на коже вдруг напоминает о том, что я смогла сделать совсем недавно, через что прошла, но это все меняет в корне.
Зрение становится ясным. Никаких всполохов, никаких черных точек и мушек перед глазами.
Грудь наполняется воздухом, по крови бегут огоньки кислорода. Я выдыхаю, и мне почему-то кажется, что это не просто углекислый газ – из моего нутра выходит что-то осязаемое, почти видимое.
И думаю, что это – усталая злость, когда ты долго копил в себе эмоцию, она перегорает, и в какой-то момент выходит из тебя, освобождая наконец, давая пространство новому.
И теперь ясно вижу, что девчонки двигаются чуть медленнее, чем могу двигаться я. Буквально несколько секунд, но какая большая фора, пространство для действий! Оля только замахивается, а я уже понимаю, что траектория движения ее кулака может сказаться болью на моем плече.
И успеваю сдвинуться так, что плечо оказывается на пять сантиметров дальше.
Вторая девчонка, некрасиво исказив рот в ярости, поднимает ногу, но в это время я успеваю развернуть свое тело с присосавшейся пиявкой Олей так, что та пинает в ягодицу свою подругу.
Обе визжат.
Одна – от нежданной боли, вторая от раздираемой ярости ошибки.
Как только Оля перехватывает мои волосы в захвате, чтобы ухватить сильнее, я успеваю дернуться, и моя прическа не страдает – как вода сквозь пальцы мой хвост утекает от нее.
Подруга Оли замахивается двумя руками, бросается на меня, поняв, что добыча ускользает, и тогда я кидаюсь ей навстречу, увлекая за собой Олю, что до сих пор удерживает меня как клещами за горло.
И тогда кара попадает на них обеих.
Девчонки ударяются друг о друга, а их кулаки впечатываются в мясо подруги.
От боли, неожиданности маневра, они столбенеют, и тогда я просто выпрыгиваю из этого круговорота, смотря снова на них с уже безопасного расстояния – как минимум пяти шагов. Краем глаза успеваю уловить, что одна из продавщиц в магазине идет к выходу, привлеченная шумом, и хочет разобраться.
А потому я уже останусь не одна.
Дыхание неровное. Девчонки стоят напротив, тяжело дышат, одна – уперев руку в бок, другая оперевшись на свои колени.
— Не смейте ко мне подходить, — говорю громко. — Это последний раз, когда мы с вами общаемся.
— Ты, тварь… — Оля набирает воздух в рот, чтобы разразиться тирадой.
— Ты сама виновата в том, что произошло, — говорю отчетливо. — Я свою вину искупила.
— Да пошла…
— А ты могла бы извиниться перед мамой пацана. Представляю, как она испугалась.
— Тебя не спросила! — истерично орет она.
— Эй, что тут происходит? — кричит продавец из магазина, открывая стеклянную дверь и щурясь на солнце. Она видит перед собой трех взъерошенных девчонок и даже не подозревает о том, что это – две бывшие подружки, чьи дороги навсегда разошлись в разные стороны.
— Ничего, тетя! — нагло усмехается подружка Оли.
Оля выставляет вперед указательный палец.
— Ходи и оглядывайся, — говорит она. — Я все равно тебе еще надаю.
Я же отворачиваюсь. Пустые угрозы.
Я вижу лучше. Двигаюсь быстрее. Думаю наперед.
Кажется, я стала настоящей имперкой!
От этой мысли в сердце и душе распускаются цветы.
Глава 41. Где было начало – настанет конец
Отметить свободу мы решаем с девчонками в кафе. Идем всей группой. Завтра будет новый день, новые вызовы и новые реалии. Кому-то предстоит отрабатывать на кафедре свои долги, кому-то - путешествие на море. Кто-то вернется домой, а кто-то застрянет в городе в общежитии на все лето.
Поэтому мы выбираем недорогое кафе, где я подрабатывала официанткой в течение учебного года. Мне обещали скидку, когда я отработала последний день, и мы всей гурьбой вваливаемся туда.
Немного музыки, вкусные десерты, фруктовый чай, бесконечные разговоры – вечер проходит прекрасно, в дружеской, теплой атмосфере. Никто не комментирует мои царапины на лице, оставшиеся от ногтей Оли, только девчонки из комнаты иногда запрокидывают глаза, выражая всеобщее неодобрение поведением бывшей подруги.
— Включите погромче! — кричит Настя, когда слышится привычный и любимый ею трек. Заведение наполняется басами. В ушах все гремит.
Хороший вечер. Хорошее окончание истории.
Завтра я возьму свои собранные сумки и поеду домой, к маме, в поселок. Она рада: уже запланировала полно разных дел – от покраски труб до поклейки обоев в комнате. Я думаю о том, что с удовольствием окунусь во все дела, в ту жизнь, которая была у меня в прошлом году.
Но после того, как переведу дух, возьмусь за свою жизнь всерьез. Я уже видела, как могут уважительно смотреть на тебя звезды, и знала, что они могут рассмеяться в лицо, а потому хотелось вести себя так, совершать такие поступки, когда они одобрительно сияют, глядя на тебя.
— Ну, Ань, пойдемте домой, — Валерия подхватывает меня под руку, и мы одними из первых покидаем развеселую компанию и вываливаемся в июньский вечер. Теплый ветер гуляет в складках юбки, целует пальцы ног в босоножках, путается в распущенных волосах.
Мы берем друг друга в замочек – вкладываем руки под локти другой и такой четверкой, нестройной шеренгой плетемся в общежитие.
— Может, через пустырь срежем? — спрашивает кто-то.
Мое сердце делает кульбит в грудной клетке. Не хочу этого. Не хочу снова оказаться там, где повстречалась с Дэном. Точно знаю – как окажусь у того места, где впервые увидела его, как начну вспоминать, думать о том, что можно было сделать или сказать не так, поступить иначе, или, еще чего доброго, упаду в объятия меланхолии, от которой скрываюсь все это время.
— Вперед! — когда с двух сторон тебя тянут двое, отступить невозможно. И потому мы бредем медленно вперед. Дома заканчиваются. Пустырь, на котором уже разрослись сорняки высотой с наш рост, темнеет черными ямами, провалами, горами битого кирпича.
Я гляжу на небо, полное звезд, и мне кажется, что они разговаривают друг с другом, а может быть, считают нас, девчонок, которые идут вперед, в общежитие, чтобы уже завтра начать свою новую жизнь.
Лето обнимает, прикасается к плечам, голым ногам, рукам. Слышно песни сверчков. И от этого сердце сжимается так сладко, и в носу щиплет – как бывает, когда посмотришь хорошую старую мелодраму.
— Ой.
Наша шеренга застывает. Лика стоит, задрав голову кверху. Волосы откинулись назад, видно нос и острый подбородок. Мы следуем за ее взглядом.
— Это что еще такое.
Одно движение ресниц – и среди звезд появляется оранжевое пятно.
Второе – и оно меняет цвет на темно-фиолетовый.
Третье – и практически перед нами, за пару метров, на пустыре, приземляется овальный приплюснутый космолет. Это не Импел – тот больше похож на яйцо. Этот корабль явно не дело рук землян – мы бы сразу это поняли. Это корабль пришельцев. Небольшого размера, четыре на пять метров, отливает серебристым блеском защитного поля, которое медленно сходит, как волна от берега.
— Девочки, — пищит тихо Лика, заставляя всех нас пригнуться, обалдевших, застывших от шока. — Это пришельцы!
НЛО!
Я сглатываю.
Из космолета никто не выходит. Он вообще бесстрастно сереет на темном фоне черных деревьев позади.
— Ой, нам надо бежать, — мне приходит в голову вдруг, что это может быть нападение колонийцев, тех самых, что не хотят оказаться под гнетом кораблей империи.
— Погоди, — Лика достает сотовый телефон и включает запись. — Погоди немного.
— Мы разбогатеем!
— Продам видос на чей-нибудь канал!
— Дам интервью!
Шепотки девочек передаются из стороны в сторону.
Мы сидим в кустах, и это до смерти напоминает мне ту ситуацию, когда мы повстречались с Дэном. Вот ведь черт, так и знала, что не нужно идти через этот пустырь.