гом, Старшим врачом Ярренсом, возглавившим хирургическую бригаду. Вначале Конвей намеревался лично прооперировать того худларианина, что только что умер, но теперь у него появилась полная возможность внимательно проследить за ходом всех трех операций. Все хирургические вмешательства были срочными, а критическое состояние всех трех раненых продиктовало не последовательное, а одновременное их выполнение. Члены бригады Конвея рассредоточились и присоединились к другим хирургам: Ярренсу, Старшему врачу мельфианину Эдальнету, приступившему к оперированию ФРОБа под номером десять, и Старшему врачу тралтану Хоссантиру, занявшемуся ФРОБом под номером сорок восемь.
Худлариане-ФРОБ обладали способностью жить и работать в невесомости и безвоздушной среде, но только тогда, когда их необычайно толстые и гибкие кожные покровы не имели повреждений. Стоило только произойти проникающему ранению, вследствие которого обнажались кровеносные сосуды и внутренние органы (а именно это и произошло у того раненого, за операцией которого сейчас наблюдал Конвей), как осуществление полостных операций сразу становилось возможным только в случае воспроизведения параметров давления и гравитации родной планеты ФРОБ.
В противном случае грозило тяжелейшее кровотечение и смещение органов за счет высокого внутреннего давления в организме ФРОБ. Поэтому члены хирургической бригады заранее облачились в тяжелые скафандры, оборудованные усилителями гравитации, выдававшими четыре
Конвею хирурги и их ассистенты показались стайкой голодных рыбешек, готовых наброситься на приманку.
– Задние конечности имеют лишь поверхностные повреждения, которые заживут естественным путем, – объявил Ярренс, более для записывающего устройства, нежели для Конвея. – Две срединные конечности и левая передняя утрачены. Требуется хирургическая обработка культей и их подготовка к протезированию. Правая передняя конечность сохранилась, однако имеет сильнейшие переломы, вследствие которых, невзирая на попытки восстановить кровообращение, успел развиться некроз. Требуется ампутация и этой конечности и обработка...
ФРОБ – обитатель сознания Конвея как бы беспокойно заерзал и, похоже, был готов высказать возражения, но Конвей промолчал, поскольку не понимал, против чего тут можно возразить.
– ..культи, – продолжал Старший врач-кельгианин. – В правой половине грудной клетки имеется металлический осколок, повредивший магистральную вену. Кровотечение из этого сосуда частично купируется за счет применения внешнего давления. Эта рана требует срочного вмешательства. Наблюдается также повреждение черепной коробки – глубокий пролом, сопровождающийся сжатием главного нервного ствола, ведущим к утрате подвижности задних конечностей. В случае одобрения плана операции, – Ярренс бросил быстрый взгляд на Конвея. – сначала мы удалим поврежденную переднюю конечность и тем самым позволим нейрохирургам быстрее приступить к ликвидации черепно-мозговой травмы, а затем подготовим культи к...
– Нет, – решительно заявил Конвей. Он видел только коническую головку кельгианина за лицевой пластиной шлема, но отчетливо представлял, как от гнева серебристая шерсть Старшего врача встала дыбом. – Не закрывайте культи передних конечностей. Подготовьте их к трансплантации. В остальном я одобряю план операции.
– Риск для пациента возрастает, – резко выговорил Ярренс. – Продолжительность операции увеличивается минимум на двадцать процентов. Это желательно?
Конвей ответил не сразу. Он думал о качестве жизни пациентам в случае успеха более простой операции, выполненной в предпочтение более сложной. По сравнению с чрезвычайно сильными и ловкими передними конечностями здорового ФРОБа раздвижные сборные протезы были непрочными и малоэффективными. Кроме того, перенесшие ампутацию худлариане считали протезы неэстетичными и жутко переживали из-за них: ведь только передними конечностями они могли дотянуться до глаз, ими они выполняли прочие тонкие движения, включая и те, что сопутствовали долгой процедуре ухаживания за брачными партнерами. Аутотрансплантация задних конечностей на место передних, невзирая на тяжесть состояния больного, была гораздо предпочтительнее. В случае успеха этой операции ФРОБ мог получить передние конечности, лишь немного уступающие чувствительностью и тонкостью утраченным. А поскольку материал для трансплантации предполагалось взять у этого же пациента, не приходилось волноваться за иммуно-логическую несовместимость или отторжение тканей.
Худларианская мнемограмма, не унимаясь, твердила Конвею, что он недооценивает риск, а его собственный разум отчаянно метался в поисках методов снижения этого самого риска.
Он распорядился:
– К трансплантации приступайте только после окончания операции на черепной коробке и грудной клетке. Если эти этапы не дадут успеха, и трансплантация ни к чему. Не забывайте о как можно более частом промывании кожных покровов и распылении анестетика. В подобных случаях механизм всасывания поврежден за счет общего состояния па...
– Я в курсе, – оборвал Конвея Ярренс.
– Не сомневаюсь, – кивнул Конвей. – Ведь вы – реципиент худларианской мнемограммы, не исключено – той же самой, которую получил я. Операция сопряжена с высоким риском, но вы вполне способны с ней справиться. Не сомневаюсь, если бы пациент был в сознании...
– Он бы тоже не пожелал рисковать, – вновь прервал Конвея Ярренс. – Но если обитающий в моем сознании худларианин придерживается такого мнения, я, как хирург, обязан высказать от его имени предосторожность. Между тем я согласен, Конвей. Операция желательна.
Конвей покинул операционный стол, решив польстить Ярренсу тем, что не будет наблюдать за началом операции. Как бы то ни было, инцизия прочнейших кожных покровов ФРОБ больше походила на работу в слесарной мастерской, чем на этап хирургического вмешательства. Тонкими лазерными резаками тут работать было нельзя, поскольку их прижигающий эффект, столь важный при полостных операциях, значительно замедлял процесс заживления по краям надрезов кожи. Приходилось пользоваться кельгианскими скальпелями шестого размера, применение которых требовало как приложения большой физической силы, так и значительной сосредоточенности. Частенько хирургу, орудующему этим скальпелем, грозила большая опасность, нежели больному. Пора было предоставить Ярренсу возможность трудиться, не отвлекаясь, в частности, на разговоры с будущим диагностом. Конвей перебрался к ФРОБу под номером десять.
С первого же взгляда ему стало ясно, что этому пациенту никогда не вернуться на родину. Пять из шести конечностей худларианина либо оторвались, либо получили такие жуткие переломы, что ни о какой хирургической пластике и речи быть не могло. Мало того: на левом боку несчастного виднелась глубокая резаная рана, вызвавшая нарушение функции органов дыхания. Из-за декомпрессии – пусть и непродолжительной, поскольку пациент был почти мгновенно накрыт спасательной оболочкой, – пострадал второй дыхательный орган, поскольку все жидкости тела тут же устремились к участку туловища, открытому для вакуума. В итоге сохранить жизнь ФРОБу было можно, но при условии, что он будет воздерживаться от каких-либо нагрузок и передвижения.
Представить себе ФРОБа, которому предписан полный покой, было почти невозможно. То есть в принципе возможно, но это был бы очень несчастный худларианин.
– Предстоят множественные пересадки, – сообщил Старший врач Эдальнет, скосив глаз в сторону приближающегося Конвея. – Если придется пересаживать главный внутренний орган, нет смысла в протезировании. Но я в тревоге, Конвей. Мое худларианское alter ego предлагает мне не прилагать слишком больших усилий к этому пациенту, а мой эгоистичный мельфианский разум диктует необходимость приобретения опыта межвидовой хирургии.
– Вы слишком строги к себе, – возразил Конвей и задумчиво проговорил:
– Между тем я искренне рад тому, что в госпитале не поощряются визиты родственников пациентов. Разговор после операции, особенно с таким больным, как этот, крайне тяжел.
– Если эта перспектива вас сильно удручает, я могу поговорить за вас, – поспешил предложить Эдальнет.
– Благодарю, не нужно, – не без сожаления отказался Конвей. – Это мой долг, никуда не денешься.
И действительно, куда было деваться? Ведь он сегодня исполнял обязанности Ответственного диагноста.
– Конечно, – вздохнул Эдальнет. – Надеюсь, материал для пересадки готов?
– Пациент под номером восемнадцать скончался несколько минут назад, – ответил Конвей. – Всасывательные и пищеварительные органы интактны. Имеются три полностью сохранившиеся конечности. Торннастор обеспечит вас дополнительным трансплантационным материалом по мере необходимости. Катастрофа была такая, что без запчастей мы не останемся.
С этими словами Конвей закрепился у операционного стола рядом с Эдальнетом, и они принялись обсуждать специфические проблемы предстоящей операции, в частности – необходимость осуществления трех глобальных хирургических вмешательств одновременно.
Из-за локализации ранений у ФРОБа под номером десять система всасывания отказала более чем наполовину. Поддерживающая аппаратура трудилась на полных оборотах, однако состояние купировалось с большим трудом. Нельзя было с уверенностью заявить, что через несколько часов несчастному не станет хуже. Механизм абсорбции худлариан позволял вводить в организм ФРОБ либо питание, либо анестетики, но ни в коем случае и то, и другое одновременно. Поэтому пребывание пациента под наркозом следовало сократить, елико возможно. В то время, как трансплантация конечностей представляла собой относительно несложную процедуру, изъятие пораженного внутреннего органа и такого же здорового от умершего худларианина сулило большие сложности. Это было всего лишь немногим легче, чем сама пересадка.
Органы абсорбции существ, относящихся к физиологическому классу ФРОБ, были уникальны для теплокровных кислорододышащих существ, обитавших в пределах Галактической Федерации. Уникальны даже притом что, строго говоря, дышать-то худлариане и не дышали. Расположенные под кожей по бокам, эти органы представляли собой большие, полукруглые, чрезвычайно сложные структуры, занимавшие более одной шестой площади туловища. По верхнему краю их разделял позвоночный столб. Эти органы составляли единое целое с кожей, которая в этих участках имела тысячи крошечных устьиц. Их раскрытием и закрытием ведала система произвольной мускулатуры. Сами же органы залегали на глубину до девяти – шестнадцати дюймов.