Первым практическим результатом стала возможность управления искусственной рукой через нейроинтерфейс. Алекс сразу увидел параллели с системами управления корабельными манипуляторами — теми механическими руками, которые использовались для погрузочных работ и ремонта в космосе. Принципы были схожими, но нейроинтерфейс позволял гораздо более тонкое и интуитивное управление. Он настроил систему так, что пользователь мог не только подавать простые команды типа "сжать" или "разжать", но и передавать сложные двигательные программы, позволяющие роботизированной конечности выполнять тонкие манипуляции.
Суденты команды по очереди тестировали интерфейс, учась управлять искусственной рукой силой мысли. Это было захватывающе — видеть, как металлические пальцы повторяют движения, которые существуют только в воображении оператора.
К исследовательской группе доцент Велл присоединилась новая студентка — Мара Синн, третьекурсница с факультета кибернетики. Высокая, темноволосая, с острым умом и скептическим взглядом на мир. Она появилась в их лаборатории в один из дождливых осенних дней, когда за окнами бушевала гроза, а военные сводки сообщали о новом крупном сражении в системе Кристофсис.
— Мара специализируется на интерфейсах человек-машина, — представила ее доцент Велл. — Ее опыт будет полезен для нашего проекта.
Мара быстро влилась в команду и показала себя способным исследователем. Алекс обнаружил, что может обсуждать с ней не только вопросы нейроинтерфейсов, но и проблемы интеграции различных корабельных систем — она хорошо понимала принципы работы сложных технических комплексов. Она помогла Алексу снять еще несколько слоев программной защиты, открыв доступ к более глубоким уровням кода нейроинтерфейса.
Тем временем война все больше влияла на жизнь университета. Каждое утро студенты просыпались под звуки взлетающих военных кораблей. Алекс часто наблюдал за ними с технической точки зрения, автоматически оценивая конструкцию, тип двигателей, предполагаемую дальность полета. Некоторые корабли он узнавал по чертежам, которые изучал на занятиях — крейсера класса "Венатор", истребители ARC-170, тяжелые транспортники. Столовые перешли на военный рацион, а в библиотеках появились специальные разделы с технической документацией по военному оборудованию. Многие студенты старших курсов исчезали — одни уходили добровольцами, других призывали в армию.
Алекс с тревогой замечал, что среди призванных особенно много студентов-инженеров старших курсов. Флот нуждался в специалистах по ремонту и модернизации кораблей, и военные не церемонились, забирая лучших студентов прямо с лекций по проектированию звездолетов.
Алекс часто размышлял о происходящем, особенно поздними вечерами, когда работал над расшифровкой очередного слоя программного кода. Иногда он засыпал прямо за рабочим столом, окруженный распечатками древних алгоритмов и схемами корабельных систем — два направления его обучения причудливо переплетались в усталом сознании. Война клонов была не просто военным конфликтом — она меняла саму природу галактического общества. Республика, существовавшая тысячи лет, трещала по швам под давлением военной необходимости.
И в центре всего этого хаоса их небольшая команда пыталась разгадать секреты технологий, созданных тысячелетия назад. Каждый снятый слой защиты приближал их к пониманию истинных принципов работы нейроинтерфейсов, но одновременно поднимал новые вопросы о том, кто и зачем создал эти удивительные устройства.
Инцидент произошел в обычный рабочий день, когда команда добилась очередного прорыва. Алекс провел утро на лекции по расчету прыжков в гиперпространство, где изучал влияние гравитационных аномалий на точность навигации, а после обеда переключился на работу с нейроинтерфейсами. Алексу и Маре удалось снять еще один уровень программной защиты, открыв доступ к коду, который, судя по всему, был создан более трех тысяч лет назад. Это был значительный успех, и доцент Велл решила объявить перерыв на обед.
— Отличная работа, — сказала она, изучая результаты на голографическом дисплее. — Мы добрались до одного из самых глубоких слоев. После обеда продолжим анализ.
— Может, стоит сначала провести полную диагностику системы? — предложил Алекс. — Мы не знаем, как изменения повлияли на стабильность интерфейса.
— Ты прав, — согласилась доцент. — Но сначала обед. Все устали, а голодный мозг работает хуже сытого.
Один за другим члены команды покинули лабораторию, направляясь в столовую. Алекс собирался идти за ними, но заметил, что Мара осталась за своим рабочим местом, изучая код на экране.
— Мара, ты не идешь обедать? — спросил он.
— Через минуту, — отмахнулась она. — Хочу посмотреть на эти строки кода. Они выглядят странно.
— Доцент сказала не трогать систему до полной диагностики.
— Я просто посмотрю, — заверила она его. — Ничего не буду менять.
Алекс колебался. С одной стороны, он понимал любопытство Мары — они действительно добились значительного прорыва. С другой стороны, работа с модифицированным нейроинтерфейсом требовала особой осторожности.
— Ладно, — сказал он наконец. — Но только посмотреть. И никаких активных тестов.
— Конечно, — кивнула Мара.
Алекс направился к выходу, но у двери обернулся. Мара сидела перед экраном, внимательно изучая строки древнего кода. Что-то в ее позе показалось ему тревожным, но он не мог понять что именно.
— Я быстро схожу за кофе и вернусь, — сказал он. — Не делай ничего без меня.
— Хорошо, — рассеянно ответила она, не отрываясь от экрана.
Алекс вышел из лаборатории, но через несколько минут вернулся с двумя чашками кофе. То, что он увидел, заставило его остолбенеть.
Мара сидела в кресле с надетым нейроинтерфейсом, а на экране перед ней мелькали строки кода с невероятной скоростью. Искусственная рука, подключенная к системе, совершала сложные движения, словно выполняя какую-то замысловатую программу.
— Мара! — закричал он, роняя чашки с кофе. — Что ты делаешь?!
Она обернулась к нему, и Алекс увидел, что ее глаза широко раскрыты, а на лице застыло выражение странного восторга.
— Алекс! — воскликнула она. — Ты не поверишь, что я обнаружила! Этот код... он невероятен!
— Сними немедленно интерфейс! — Алекс бросился к ней, но она отстранилась с неожиданной силой, почти сбив его с ног. — Ты нарушаешь все требования техники безопасности!
— Подожди, подожди, — отмахнулась она, не снимая устройство. — Я просто хотела поуправлять рукой, как мы делали раньше. Но когда я подключилась к новому слою кода...
— Мара, это опасно! Мы не знаем, что может произойти с непротестированной системой!
— Но ничего плохого не происходит, — заверила она его. — Наоборот, я чувствую себя прекрасно. Более того, я понимаю код так ясно, как никогда раньше. Словно кто-то объясняет мне его изнутри.
Алекс почувствовал растущую тревогу. Поведение Мары было странным — она выглядела слишком возбужденной, почти эйфоричной. Это не было нормальной реакцией на работу с нейроинтерфейсом.
— Мара, пожалуйста, отключись от системы. Мы подождем возвращения доцент Велл и проведем полную диагностику.
— Но я же говорю тебе — все в порядке! — настаивала она. — Более чем в порядке. Я никогда не чувствовала себя так ясно. Мои мысли стали такими четкими, организованными...
Искусственная рука продолжала двигаться, выполняя все более сложные манипуляции. Алекс заметил, что Мара даже не концентрируется на управлении ею — рука двигалась словно сама по себе, следуя каким-то внутренним программам.
— Посмотри на экран, — сказала Мара, указывая на дисплей. — Видишь эти строки кода? Раньше они казались мне бессмысленным набором символов. А теперь я понимаю каждую команду, каждую функцию. Это как... как будто я всегда знала этот язык программирования.
Алекс взглянул на экран и похолодел. Код действительно выглядел совершенно по-другому — более структурированным, организованным. Но что его напугало больше всего, так это скорость, с которой мелькали строки. Человеческий мозг не мог обрабатывать информацию с такой скоростью.
— Мара, что-то не так, — сказал он, пытаясь сохранить спокойствие. — Нейроинтерфейс влияет на твое восприятие. Нужно немедленно отключиться. - Он боялся к ней подходить.
— Влияет? — она засмеялась. — Алекс, он не влияет. Он помогает. Убирает ограничения, которые мешали мне думать ясно.
— Какие ограничения?
— Все эти сомнения, страхи, неуверенность. — Мара провела рукой по интерфейсу на своей голове. — Теперь я вижу вещи такими, какие они есть на самом деле. Понимаю свое место в большой системе.
Алекс почувствовал, как адреналин заструился по венам. Слова Мары звучали спокойно и уверенно, но в них была какая-то жуткая убежденность, которая пугала его больше любых криков.
— Какой системе? — осторожно спросил он.
— Системе порядка. Иерархии. — В ее глазах появился странный, отстраненный блеск. — Я понимаю теперь, что некоторые созданы для того, чтобы руководить, а другие — чтобы следовать указаниям. И в этом нет ничего плохого. Это естественно. Смысл существования — в служении тем, кто выше по иерархии. В этом истинное счастье.
— А кто выше?
— Те, кто создал эту систему. Те, кому мы все принадлежим. Хозяева. Они всегда были здесь. Мы только думали, что свободны.
— Мара, это не ты говоришь! — Алекс попытался приблизиться к ней, но она снова отстранилась с пугающей силой.
— Наоборот, — улыбнулась она. — Впервые в жизни я говорю то, что действительно думаю. Без всех этих ложных представлений о равенстве и свободе выбора.
Алекс в панике схватил коммуникатор и связался с доцент Велл.
— Доцент, немедленно возвращайтесь в лабораторию! — кричал он в трубку. — Мара подключилась к модифицированному нейроинтерфейсу, и с ней что-то происходит!
— Что именно? — встревоженно спросила доцент.
— Она надела интерфейс в нарушение всех правил безопасности! Теперь она говорит странные вещи о порядке и иерархии! И проявляет необычную физическую силу!