— Я сейчас буду!
Алекс повернулся к Маре, которая продолжала сидеть в кресле, наблюдая за работой искусственной руки.
— Мара, нужно постепенно завершить сеанс.
— Зачем? — она посмотрела на него с удивлением. — Я чувствую себя прекрасно. Лучше, чем когда-либо.
— Ты говоришь вещи, которые тебе не свойственны. Система влияет на твое мышление.
— Система не влияет, — терпеливо объяснила она. — Система просвещает. Показывает истину, которую я раньше не могла увидеть из-за предрассудков.
— Какую истину?
— Что хаос и беспорядок приносят только страдания. Что истинное счастье возможно только в рамках четкой структуры, где каждый знает свое место и выполняет свою функцию.
Алекс слушал эти слова с растущим ужасом. Мара всегда была независимой, свободомыслящей девушкой. И всего за несколько минут работы с модифицированным нейроинтерфейсом она превратилась в проповедницу какой-то авторитарной философии.
В этот момент в лабораторию ворвалась доцент Велл вместе с двумя работниками службы безопасности. Увидев Мару с нейроинтерфейсом на голове, она остолбенела.
— Боже мой, — прошептала она. — Мара, что вы наделали?
— Я открыла истину, доцент Велл, — спокойно ответила Мара. — Истину о том, как должен быть устроен мир.
— Немедленно снимите интерфейс, — приказала доцент.
— Зачем? — Мара посмотрела на нее с жалостью. — Доцент, вы всю жизнь изучаете технологии, не понимая их истинного предназначения. Они созданы не просто для решения задач. Они созданы для установления порядка.
Доцент Велл подошла к пульту управления и начала изучать показания системы.
— Активность мозга превышает норму на триста процентов, — пробормотала она. — Нейронные связи работают в режиме, который должен быть невозможен для человеческого мозга.
— Потому что раньше мой мозг работал неэффективно, — объяснила Мара. — Система исправила это. Оптимизировала мои мыслительные процессы.
— Это не оптимизация, это изменение личности!
— А что плохого в изменении к лучшему? — искренне спросила Мара. — Я стала спокойнее, увереннее, понимаю свое место в мире. Разве это не хорошо?
Доцент Велл обменялась встревоженным взглядом с Алексом. Было очевидно, что нейроинтерфейс кардинально изменил сознание Мары, но девушка была убеждена, что это изменение положительное.
— Мара, мы проведем полную диагностику системы, а затем безопасно отключим вас от интерфейса, — сказала доцент.
— Я не хочу отключаться, — возразила Мара. — Впервые в жизни я вижу мир ясно. Зачем возвращаться к хаосу и неопределенности?
— Потому что этот "ясный мир" — иллюзия, созданная машиной!
— Иллюзия? — Мара покачала головой. — Доцент, иллюзия — это вера в то, что люди могут существовать без структуры и руководства. Истина в том, что порядок и иерархия — естественное состояние разумной жизни.
Один из работников службы безопасности попытался приблизиться к Маре, чтобы принудительно снять интерфейс, но она резко отстранилась с такой силой, что отбросила его к стене.
— Не прикасайтесь ко мне! — крикнула она. — Вы не понимаете, что делаете!
Внезапно искусственная рука, которой она управляла, схватила тяжелый инструмент и замахнулась на второго техника. Тот едва успел отскочить.
— Мара, остановитесь! — закричала доцент Велл.
— Я не могу позволить вам разрушить связь, — сказала Мара, и в ее голосе впервые появились нотки отчаяния. — Вы не понимаете, что без системы я снова стану слепой, запутанной, несчастной.
Доцент Велл активировала аварийное отключение системы. Нейроинтерфейс начал постепенно снижать активность, готовясь к безопасному отсоединению.
— Нет! — закричала Мара, почувствовав изменения. — Не делайте этого! Вы не имеете права!
Она попыталась встать с кресла, но работники службы безопасности, теперь действуя более осторожно, попытались удержать ее. Мара проявила невероятную силу, легко сбрасывая с себя взрослых мужчин. Искусственная рука дергалась в конвульсиях, получая противоречивые сигналы от отключающейся системы.
— Вы обрекаете меня на хаос! — кричала Мара. — На жизнь без смысла и цели!
— Мы возвращаем вам свободу воли, — твердо сказала доцент Велл.
— Свобода воли — это проклятие! — Мара металась в кресле, пытаясь помешать отключению. — Бремя выбора, которое никто не должен нести!
Наконец нейроинтерфейс полностью отключился и автоматически отсоединился от головы Мары. Но она не успокоилась. Наоборот — ее поведение стало еще более странным.
— Что... что происходит? — пробормотала она, хватаясь за голову. — Связь... связь все еще здесь! Я все еще чувствую систему!
Алекс и доцент Велл переглянулись с ужасом. Показания приборов подтверждали — нейроинтерфейс был отключен, но мозговая активность Мары оставалась аномально высокой.
— Это невозможно, — прошептала доцент. — Устройство полностью отключено.
— Нет, — Мара покачала головой, глядя на них с жалостью. — Вы не понимаете. Система не в устройстве. Система во мне. Она стала частью меня.
В этот момент в лабораторию вошли военные медики с носилками.
— Мы отвезем ее в медицинское учреждение для полного обследования, — объявил старший медик. — А интерфейс необходимо изолировать для изучения.
— Нет! — закричала Мара, увидев, как один из техников берет отключенный нейроинтерфейс. — Не трогайте его! Он нужен мне!
Она бросилась к технику с невероятной скоростью и силой, сбив с ног всех, кто пытался ее остановить. Схватив интерфейс, она попыталась снова надеть его на голову, но устройство не активировалось.
— Работай! — кричала она, тряся интерфейс. — Верни мне связь!
Когда стало ясно, что устройство не отвечает, отчаяние Мары достигло пика. Она сжала интерфейс в руках, пытаясь заставить его работать, но хрупкие компоненты начали трещать под давлением ее невероятно сильных пальцев.
— Мара, остановись! — крикнул Алекс, но было уже поздно.
Интерфейс разлетелся на куски в ее руках. Острые осколки вонзились в ее ладони, ломая пальцы, но она, казалось, не чувствовала боли.
— Что я наделала... — прошептала она, глядя на обломки. — Что я наделала...
А затем, прежде чем кто-либо успел среагировать, она резко повернулась и бросилась к большому окну лаборатории.
Время словно замедлилось для Алекса. Он видел, как Мара разбегается, как ее тело врезается в стекло. Адреналин взорвался в его крови. Ощущение полной, непоправимой катастрофы накрыло его как ледяная волна. Он протянул руку, пытаясь остановить ее, но понимал, что опоздал. В замедленной съемке его сознания он видел, как она пробивает окно, как осколки стекла разлетаются вокруг нее сверкающим дождем, как ее тело исчезает в проеме, падая вниз с двухсотого этажа.
— МАРА! — его крик разорвал тишину, но было уже поздно.
Алекс бросился к разбитому окну, Мара еще летела вниз долгих десять секунд. Внизу, на бетонную площадку перед зданием, со звуком чего-то лопнувшего, упало тело, окруженное осколками стекла, которые продолжали падать, сверкая в лучах солнца. Алекс застыл у окна, понимая произошедшее, но где-то внутренне еще не в силах поверить в произошедшее.
Через час в лабораторию прибыла группа военных во главе с полковником Тарном. Они внимательно выслушали отчет доцент Велл и изучили записи сеанса.
— Это засекреченная информация, — объявил полковник. — Все присутствующие подпишут соглашения о неразглашении. Никто не должен знать о деталях этого инцидента.
— Но мы должны изучить, что произошло, — возразила доцент Велл. — Это может быть важно для понимания принципов работы нейроинтерфейсов.
— Изучение будет продолжено, но под строгим военным контролем, — сказал полковник. — А пока все материалы конфискуются, а лаборатория закрывается.
***
Алекс подписал соглашение о неразглашении, но его мысли были заняты совсем другим. Вечером, сидя в своей комнате над учебниками по термодинамике звездолетных двигателей, он не мог сосредоточиться на формулах и диаграммах. Мысли постоянно возвращались к произошедшему. Инцидент с Марой показал, что даже обычные нейроинтерфейсы могут оказывать глубокое воздействие на человеческое сознание. Что если это не побочный эффект, а скрытая функция?
Поздним вечером, когда Алекс наконец остался один в своей комнате, он не мог перестать думать о произошедшем. Мара была умной, критически мыслящей девушкой. И всего за несколько минут модифицированный нейроинтерфейс превратил ее в фанатичную сторонницу авторитарной системы. А потом она предпочла смерть возвращению к прежнему состоянию.
Но что его беспокоило еще больше — это мысли об обычных нейроинтерфейсах, которые использовались повсеместно. Конечно, стандартные устройства не могли кардинально изменить личность человека за несколько минут. Но могли ли они оказывать более тонкое, постепенное воздействие?
Алекс вспоминал, как после долгих сеансов работы с нейроинтерфейсом у него менялось настроение, как некоторые мысли казались более ясными, а другие — менее важными. Он списывал это на усталость, но теперь начинал сомневаться.
Что если любое устройство, которое может считывать мозговые сигналы, способно и влиять на них? Что если граница между чтением мыслей и их корректировкой не так четка, как казалось? Современные нейроинтерфейсы могли воздействовать на разум медленно, незаметно, постепенно формируя определенные паттерны мышления у пользователей.
Но больше всего его тревожили слова Мары о "хозяевах". Те, кто создал систему. Те, кому все принадлежат. После летней работы в архивах Алекс был почти уверен, кого она имела в виду — ракката. Древняя раса, которая тысячелетия назад правила галактикой, используя Темную сторону Силы и передовые технологии для порабощения других видов. Официальная история утверждала, что они исчезли, но что если их влияние сохранилось в технологиях, которые они оставили после себя?
Эта мысль пугала его больше всего. Потому что если она была верна, то миллионы людей, использующих нейроинтерфейсы в медицине, образовании, промышленности и армии, могли подвергаться скрытому влиянию. И никто даже не подозревал об этом.