Дальше помнила вспышками: карт, полет, потом лифт и большая кровать в доме Картера Вина.
Я закопалась в подушки и одеяла прямо в одежде, накрылась с головой и затихла. Не хотела смотреть на часы. Не хотела знать, что в этой галактике больше нет моего брата. Не хотела ничего.
Только темнота, я, и боль.
***
На кухне стучат чашки. Пахнет кофе. Я слышу, как кран с водой то и дело открывают и закрывают снова и снова, словно нервно треплют рычаг.
Утыкаюсь носом в подушку и не хочу просыпаться, но тупая боль захлестывает волнами вместе с воспоминаниями.
Сид. Сид. Сид.
Кажется, имя брата пульсирует у меня в ушах.
Я накрываюсь одеялом с головой. Не хочу видеть свет. Не хочу просыпаться.
Но кто-то очень громко спорит. Спросонья только понимаю, что это два мужских голоса. Они словно дергают за уши, не дают провалиться в спасительную темноту.
Пытаюсь уснуть, но ничего не выходит. Они слишком громко кричат.
Я встаю с кровати и босиком иду по полу в сторону приоткрытой двери. Краем сознания отмечаю, что я в спальне Картера.
И от понимания, что я сейчас увижу его, становится чуть лучше. Мне очень хочется обнять его. Кажется, что так мне станет немного легче. Объятие уймет ту боль, от которой я туго соображаю.
С кем он спорит? С охраной? С персоналом?
И тут я замираю от громкого голоса с кухни.
– Почему ты мне не сказал? – слышу голос Картера.
Он звучит со злой и какой-то бессильной хрипотой, словно Картер сорвал голос. И это останавливает меня на месте.
Столько эмоций! Это точно Картер?
– Как ты себе это представляешь? Я прихожу к тебе и заявляю, что хочу поднять «Эру» ради обещания умершей сестре? Ты помнишь, какой ты был недавно? – слышу я голос Сида.
Сида?
Мои колени подгибаются, и я едва успеваю схватиться за дверной косяк. Зажмуриваюсь, боясь, что это сон, а потом сильно щиплю себя за кожу.
Не сон? Я все чувствую. Навостряю уши.
А сама тихо шепчу:
– Сид. Пусть это будет правдой. Ты жив, Сид?
– И какой же? – спрашивает тем временем Картер на кухне.
– Биологический робот без эмоций, бро. У тебя все было выверено до секунд, даже время на дружескую встречу. А теперь представь, как я прихожу к тебе с предложением сделать тестовый запуск раньше ради сестры со мной, и скажи, что ты на это ответил бы.
Повисает молчание. Раздается смешок Сида.
Я хочу дернуть дверь на себя. Увидеть брата собственными глазами. Живого. Стоящего на ногах. Громко спорящего.
Но накал голосов говорит мне о важности момента. Я не смею выйти сейчас. Понимаю, насколько ценно этим двоим обменяться эмоциями, и дрожу.
Дрожу от счастья.
Слезы текут по щекам, но я их не вытираю. Это слезы радости.
Однако ноги меня не держат. Я сползаю на пол, прислоняюсь спиной к стене и подставляю ухо к приоткрытой двери. Не хочу пропустить ни слова.
Только закусываю кулак, чтобы не издать громкого всхлипа.
Слышу ответ Картера:
– Я отказал бы в целях безопасности. В итоге все кончилось плачевно. Порядок запуска нового корабля придуман не зря.
– Да, я виноват. Мне не нужно было рассказывать команде. В тот вечер я крепко напился, и у меня развязался язык. Я рассказал о холодных ночах, которые провела на крыльце моя сестренка. О ее несчастной доле и своем обещании. И они поддержали меня, Картер. Знаешь, как они загорелись? Как сделали голограмму Ланы? Как я мог отказаться?
В квартире снова повисает молчание. Потом Сид продолжает:
– Знаешь, сколько раз я ругал себя за то, что боялся вынести Лане одеяло и что она заболела из-за меня?
– Не из-за тебя. Из-за твоего отца. И она не умерла. Он тебе наврал.
– Но я мог! И не сделал.
– Не мог. Ты слишком многого хочешь от ребенка. Сколько ты лет с этим живешь? Не пора ли отпустить? Не забывай – это все ложь, которую ты переваривал годами.
Снова тишина.
– А ты отпустил, Картер? – раздается тихий голос Сида.
И снова тишина, которую разрезает хриплый голос хозяина квартиры:
– Отпустил.
– Разве? Стать безэмоциональной машиной – не равно управлять эмоциями. Не равно отпустить. Это просто отказ от чувств. Броня с шипами внутрь, Картер! – Сид чем-то стучит по столу в порыве чувств.
– Это холодный расчет. Эмоции только мешают. Из-за них повесился мой отец. Из-за них слегла с инсультом мама. Чем эмоции помогли им?
– Твой отец был слабаком, как и мой. Твой не справился с увольнением и долгами, а мой со смертью жены. Но это не значит, что мы должны быть трусами и закрыть сердца.
– Следи за словами, Сид.
– Тогда почему ты боишься своих эмоций?
– Уже не боюсь. Твоя сестра изменила меня.
Тишина такая, что я подбираюсь поближе к дверной щели, боясь пропустить хоть слово.
– И я этому рад, Картер. Я боялся за тебя. Ты пугал. Но так и знай: обидишь мою сестренку – мне терять нечего.
Тишина. Теперь раздается смешок Картера:
– Я себе ногу прострелю, если обижу ее. Она стала моей душой, Сид. А без души я просто тело. Биологический робот.
Эти слова так трогают, что я громко всхлипываю. И через секунду слышу, как мужчины идут в мою сторону.
Я вскакиваю на ноги, открываю дверь и бросаюсь на них одновременно, обхватывая одной рукой Картера, другой Сида.
Меня всю так колбасит, так трясет. Кажется, моих эмоций хватит даже не на двоих, а на десятерых.
Счастье от понимания, что Сид правда жив. Вот он – теплый, большой, немного жилистый и так знакомо пахнущий.
Затапливающая радость от слов Картера, что я его душа.
И саднящая фантомная боль оттого, что чуть не потеряла единственного родного человека.
Глава 22
Меня посадили на диван в гостиной и окружили заботой: Сид заварил мне успокаивающий травяной чай, Картер укутал в плед и обнял.
А я все еще боялась, что брат исчезнет, и не отпускала его руки.
Самый главный вопрос я задала сразу обоим мужчинам, как только они сели рядом:
– Как получилось избежать казни?
И тут Сид опустил голову, а Картер, наоборот, приподнял подбородок и сказал:
– Я предложил Михаэлю Лисчу спасти сына. Он согласился.
Брат неосознанно сжал мою руку. Он явно испытывал боль от потери отца и винил себя в его смерти. А меня грызла крошечная, но очень зубастая обида маленькой девочки. Как можно так любить одного своего ребенка и ненавидеть другого?
Наверное, мои мысли жестоки и эгоистичны, но мне было бы проще, если бы Михаэль одинаково плохо относился к своим детям. Не было бы так больно за себя.
Одно дело – смотреть на счастливые семьи на детских площадках и лезть на стену от ощущения одиночества, думая, что родители умерли, а другое – знать, что твой отец всем сердцем любил брата и ненавидел тебя до такой степени, что вычеркнул из своей жизни.
Следующий шаг только убийство. И на том спасибо, что он его не сделал.
– Я не знал. Не допустил бы, – сдавленно сказал Сид и посмотрел на меня.
Для него он любящий отец.
Для меня же – болезненная плата за обретение брата.
И все.
Жалко ли мне его?
Нет.
– Это было его решение, Сид. – Я сжала руку брата.
А сама почувствовала, как Картер сильнее притянул меня к себе за талию. Получилась этакая цепочка поддержки: Сид – я – Картер. Вот только Картера никто не обнимал.
Поэтому я выпустила ладонь Сида, повернулась всем корпусом к Картеру и обвила его шею руками. Посмотрела ему в глаза и сказала:
– Спасибо за брата.
– Пожалуйста, – еле слышно ответил он, а потом посмотрел на Сида и сказал: – Я был хреновым другом, но, возможно, получится исправиться. Правда, Сиду нужно на годик-другой залечь на дно в каком-нибудь захудалом городишке.
Я тут же ощутила тревогу:
– И нам нельзя будет видеться?
– Можно. Нам все можно. Не зря же я столько пахал.
Звучало немного безумно и самоуверенно, но так круто.
Мы еще долго общались друг с другом. Постепенно боль и тревога отпустили, душа наполнилась радостью и счастьем. А через несколько часов Сид в сопровождении трех рантарианцев улетел в небольшой домик на берегу озера, взяв с меня обещание, что я прилечу его навестить через три месяца.
Раньше было опасно, а больше мы бы не выдержали.
Когда мы с Картером остались наедине, я тут же бросилась в его объятия и стала покрывать лицо поцелуями благодарности. Он поднял меня под попу, потому что был значительно выше, и понес в спальню.
– Спасибо! Ты мой герой! – шептала я в перерывах между касаниями его губами.
Картер поймал мое лицо, взяв за подбородок, пристально посмотрел в глаза и спросил, остановившись:
– А если бы не спас, был бы твоим героем?
– Был бы, – не мешкая ни секунды, ответила я. – Когда я увидела в карте пропуск с адресом, я поняла это. И я так благодарна тебе, что ты не сдался, когда я тебя отталкивала. Что нарушал свои же обещания не подходить ко мне и не делать больше для меня ничего. Спасибо, любимый.
– Я никогда не сдаюсь. И раньше никогда не нарушал своего слова. И только ради тебя я пошел на это.
– Я ценю это, милый. Очень ценю. Никто в жизни не делал для меня столько, сколько ты. Теперь я поняла, что значит быть под защитой и быть любимой.
Картер обнял меня, прижал к себе одновременно нежно и крепко.
– Не знаю, что делал бы без тебя, Ланка, – сказал он очень нежно. – Ты моя душа, без тебя я словно не жил до этого. Хотя, может, все это время я ждал тебя? Знаешь, как в древней сказке про красавицу, которую нужно разбудить поцелуем, тут робота нужно было разбудить чудесной тобой.
– Какая я чудесная? Я ужасно себя чувствовала после того ультиматума насчет брата. Понимала, какой была эгоисткой.
– Да. Была. Но если бы не ты, я никогда бы не узнал, что мой друг не зазнался, а лучший брат на свете. Если бы Сид назвал мне настоящую причину, я бы зубами выгрыз его свободу еще на этапе суда. Так что ты спасла нашу дружбу.