– Эй ты! – грубо ухватив за комбинезон, вытолкнул меня из шеренги один из охранников. – Топай к новому хозяину.
То, что я один из тех, кого «Гикон» выкупил в свою собственность, меня не особо удивило. Пятеро парней и молодая женщина, что вместе со мной вышли из шеренги, были разными специалистами, все – с высокими показателями интеллекта, что, как известно, очень ценилось. Я был шестым и последним. Похоже, «Гикон» снял самые лучшие сливки из новой партии рабов. Это доказывало, что корпорация крепко стояла на ногах на этой планете и имела связи в верхах. Моя профессия была одной из самых ценных и редких.
Короткой шеренгой мы выстроились перед служащим «Гикона». Охранник тут же начал освобождать нас от кандалов. Служащий, надменно глядя на нас, как на вошь под ногами, с брезгливостью, как на грязь на носке ботинка, сухо сказал:
– Я заместитель начальника филиал «Гикона» на Гурии Луй Моак. Теперь вы собственность корпорации, а я ваш фактический хозяин. Если я захочу, то сделаю так…
Вдруг меня пронзила боль, болела буквально каждая клеточка тела, но я продолжал стоять не корчась. Тело было парализовано, хотя внутренне я скрючился от боли, как и остальные несчастные. Наконец, боль начала понемногу стихать, и я прислушался к тому, что продолжил говорить Моак:
– …последует дисциплинарное наказание. Всем всё ясно? – скучающе спросил он, после чего махнул рукой в сторону грузовой аппарели. – Грузитесь на борт.
«Урод, а то, что можно выкупиться, ни хрена не сказал», – пытался я вызвать в себе злость и ненависть, но их не было.
Причина была в том, что ещё два месяца назад мне установили имплант подчинения, симбиот, который присосался к нейросети и теперь работал вместе с ней. Этим имплантом пользовались всего два раза. И оба раза мне это жутко не понравилось. В первый раз, когда его установили и активировали, проверяя на работоспособность. Второй раз сейчас. Обычно он работал в фоновом режиме. Установки были стандартные, не бежать, не убивать охрану и не совершать самоубийство.
Те же охранники, что доставили нас на планету, конечно, скотины были ещё те, но импланты они не использовали, предпочитая простые шоковые дубинки, которыми пользовались просто виртуозно.
Попытался вызвать в себе злость на империю и не смог, а ненавидел я её люто. Ведь теперь я был не только рабом, но и нищим.
Тогда, после предательства особистов эскадры рейдеров, которые сдали шесть кораблей подошедшим люмерцам, выторговав себе свободу и откупные, я попал в руки специального отдела флота люмерцев, и меня под пытками заставили дать доступ к личному счёту в банке Содружества и лично перевести все наличные средства на их счёт. Сами они этим счётом оперировать не могли, но вот заставить поделиться – вполне. Так что добрых чувств к местным военным я не испытывал никаких и при возможности собирался давить их в любом месте при всяком удобном случае.
В данный момент чувств и эмоций не было, Моак с помощью импланта просто выключил их. Более того, от одной мысли нанести ему увечья меня просто парализовало и скрутило от внутренней боли. Судя по тому, что другие рабы также застыли под злорадной усмешкой Моака, тот понимал, в чём дело. Хохотнув, он прошёл на борт флаера, а один из охранников, подбадривая дубинкой, повёл нас к грузовой аппарели. Ноги ещё с трудом двигались, но я, собрав силу воли, направился следом за остальными.
Что случилось с нами, было понятно, – в импланте была активирована программа по полному подчинению новому хозяину. То есть при любой мысли о побеге на меня сваливался паралич и боль. Также я не мог теперь ничего сделать плохого «Гикону» и его служащим, более того, должен защищать их интересы. Гадство. Конечно, это всё стандартные настройки, по прибытии в офис программы имплантов будут скорректированы индивидуально для каждого. После этого сбежать уже не получится, но сейчас шанс ещё был, потом уже точно не будет.
В грузовом трюме были оборудованы сиденья с откидными страховочными поручнями-захватами. Охранник проследил, как мы, команда инвалидов, с трудом передвигаясь, заняли свои места, и захваты опустились, после чего со смехом указав пальцем на висевшую на переборке гроздь ошейников, которые на нас почему-то не надели, покинул грузовой трюм. Гудя электромотором, аппарель начала подниматься, а я, не думая ни о чём, вспоминал историю встречи с Малией. Это помогало мне отвлечься. Без шуток, как профессиональный медик с высшим образованием по психологии, я знал, как обмануть этот имплант, нужно просто делать одно, а думать о другом. Вот и всё. Но так умели делать только очень выдержанные люди. Я последние два месяца активно тренировался, чтобы получалось, но всё равно был далёк от идеала, хотя кое-чему и научился. Надеюсь, этого хватит.
Подозреваю, что я выгляжу так же, как и остальные несчастные, безмолвные истуканы с безжизненными глазами, но это было только внешнее проявление… Хотя, чего греха таить, и внутренне я был такой же, но было одно «но»…
Да, то первое использование импланта дало мне возможность выработать навыки сопротивления. Я был инженером и врачом, что дало мне возможность, используя свои умения, научиться противодействовать импланту и придумать способ побега. Осталось только устроить этот побег, ориентируясь на ходу. У меня была только одна надежда на импровизацию и удачу.
Не думая ни о чём, я сунул руку в карман своей робы и достал комок медной проволоки со специальным покрытием. Этот моток я стащил недели две назад, когда нас вели по техническому коридору корабля в каюту для содержания дорогих рабов. Тогда мне попался ящик техника, и я, на доли мгновения присев, тиснул этот моток. Повезло.
Продолжая думать о Малии, я начал распрямлять проволоку, чтобы соорудить из нее медный сетчатый колпак. Это у меня получилось. Внезапно я краем сознания непроизвольно подумал о том, для чего это делаю, и тут же руки парализовало, а внутри зажглась боль, но я быстро вернул мысли на нужное русло. Под напряженными взглядами других рабов я спокойно надел колпак на голову и подвязал его под подбородком, он со всех сторон достал до шеи. Колпак поможет мне спрятаться от поисковых устройств на некоторое время, а также заглушит входящие сигналы на имплант подчинения, когда меня начнут искать.
Камера в углу трюма была включена, не думаю, что пилот постоянно пялиться на экран, наблюдая за нами, так, изредка бросает взгляд, если он не педант, конечно. Втянув живот, я сполз с сиденья и начал, извиваясь под поручнем, скользить на пол, благо свободное место было. Грудь немного застряла, но, выдохнув воздух, я очутился на полу.
Глядя сквозь сетку, она была хоть и мелкоячеистая, но разглядеть детали трюма позволяла, я подошёл к аппарели, и активировал открытие. Видимо, пилот уже получил сообщение от искина о внештатной ситуации в трюме, флаер пошёл на снижение.
Аппарель открылась на десять сантиметров, отчего в отсек с шумом ворвался ветер, но тут же начала закрываться. Искин флаера и пилот противодействовали мне.
Сломав крышку управления открытием, я этой же крышкой замкнул несколько контактов, вызвав фейерверк искр, отчего аппарель опять начала открываться. Управление она теперь потеряла, откроется и всё, замрёт, пока техник ее не починит. Систему управления я сжёг напрочь.
Согласно протоколу безопасности, при внештатной ситуации пилот был обязан снизиться на пятьдесят – сто метров от поверхности, что он сейчас и делал. Выглянув наружу, я определил, что мы летим над морем, это вызвало бы у меня бурную радость, если бы не имплант и если бы мы не летели на скорости в пятьсот километров в час. Правда, тут я заметил, что пилот начал притормаживать, что было хорошо, иначе меня бы размазало по воде, несмотря на все импланты. Причина, по которой пилот сбросил скорость, была банальна, – мы подлетали к городу, возвращались обратно.
До пляжа оставалось совсем немного, поэтому, не сомневаясь, чувства, к счастью, были отключены, сгруппировавшись, я шагнул за борт. В воздухе меня закрутило, но как бы то ни было, смог войти в воду вперёд ногами и чуть боком. Удар меня ошеломил, вода была довольно тёплой, но пятидесятиметровое падение прошло тяжело. Я не профессиональный ныряльщик, и очень повезло, что руками смог остановить вращение и сгруппироваться. Если бы пилот не сбросил скорость на подлёте к черте города, меня бы размазало по воде, я бы блинчиком проскакал по поверхности. Повезло. М-да, если бы не счастливое стечение обстоятельств…
Уйдя в воду метров на десять, работая ногами и руками, я поднялся на поверхность и, старательно думая о Малии, как ни странно, мне это помогало, скинул одежду и обувь и голышом быстро поплыл к берегу. Тут недалеко, метров четыреста.
Флаер уже давно скрылся с глаз, однако я знал, что поиски скоро начнутся и в этом районе соберутся полицейские подразделения. Скорее всего, их будет немного, это пляжи элитных районов, и не думаю, что местные жители обрадуются появлению многочисленных патрулей. Но искать всё равно будут.
Быстро проверил, как сидит защита на голове, и, забирая правее, поплыл подальше от частных пляжей. На берегу было полно купальщиков, некоторые даже показывали на меня пальцами, но выбираться на берег я не планировал, а, ныряя, стал искать, смещаясь по течению, канализационные выпуски. На Гурии сточные воды проходили глубокую очистку мощными фильтрами, поэтому многочисленные отводные трубы уходили в море повсеместно, – под пляжами и набережными во всех районах столицы. Я точно знал, что где-то тут находятся шесть таких выходов, но пока не мог их найти.
Продолжая нырять, я, наконец, нашёл один из выпусков и в тот же момент увидел, что в небе нарисовался геликоптер частной охраны, который меня уже заметил и завис сверху. Тут же от причала отошёл катер этой же частной охранной фирмы.
Не обращая внимания на бормотание динамиков геликоптера, которые настойчиво предлагали мне сдаться, я нырнул и, забирая руками, поплыл вниз на пятиметровую глубину.
Раньше на выпуске стояла железная сетка, но видимо, она кому-то помешала, её срезали, что позволило мне свободно проникнуть в трубу и, упираясь ногами и руками о стены, преодолевая встречный поток, двинуться в темноту.