Следующий космогонический миф, который рассказывают в племенах балуба, начинается так: Кадифукке (Kadifukke) сказал Фиди Мкулу (Fidi Mkullu): «Меня создал не ты». Фиди Мкулу сказал: «Я создал землю, я сотворил все. Почему ты считаешь, что тебя создал не я?» Кадифукке ответил: «Меня создал не ты. Я сам появился из земли». Тогда Фиди Мкулу обратился к своему сыну: «Дойди вместе с Кадифукке до дерева». Кадифукке с сыном Фиди Мкулу подошли к пальме, и начали сражаться. (Я пропускаю этот момент, поскольку он не относится теме космогонических мифов). Кадифукке почти, но не полностью убил своего противника. Затем Фиди Мкулу разгневался на Кадифукке, заточил его в дом и попытался сжечь. Кадифукке сбежал, как и в предыдущем мифе, через подземный проход. Когда Фиди Мкулу осматривал пепел, пришел человек и сообщил, что тот не сгорел. Фиди Мкулу пошел и увидел Кадифукке все еще живого. Затем Фиди Мкулу сказал Кадифукке: «Я белый, а ты черный». Л. Фробениус, тот, кто записал этот миф, отметил, что люди не понимают этой последней фразы. Если их спросить, что значат слова Фиди Мкулу «я белый, а ты черный», то они ничего не смогут пояснить. Они лишь пожимают плечами.
Миф о двойственном творце есть и у африканского племя масаи. В нем Черный Бог и Красный Бог спорят о власти. Красного Бога зовут Наитирукоп (Naiterukop), он — основатель земли, но, как говорится в племени, не такой сильный, как Черный Бог. Так мы видим, что один творец может быть младше другого, хотя при этом он остается творцом. В Униоре можно также найти бога двойственного творца; помимо него существует еще Брат Бога и Первый Человек. Есть Верховный Бог и существующий одновременно с ним его брат, которого зовут Нкайя (Nkya), и который попросил Бога сотворить мир. Бог не начал бы делать этого сам, но Нкайя, его брат, попросил приступить к сотворению, которое тот затем и начал. Этот миф также можно найти и у племени масаи, как говорит Герман Бауманн.
Мотив скрытого творца дал начало теории, изложенной Максом Шмидтом, известным этнографом, которого, как я считаю, представляют в ложном свете. В миссионерских и этнографических записях о примитивных племенах пишется, что Верховный Бог когда-то существовал, но позднее был замещен политеистическими божествами. Как видно из нескольких примеров, которые я привела, в некоторых мифах о двойственном творце существует такая идея, что один из творцов более великий, старший и более пассивный — Бог, который не участвует в сотворении, но остается на заднем плане — в то время как в других мифах сотворение выполняется фигурой, которая позже удаляется на небо. Изумительная частота этого мотива побудила Отца Шмидта предположить, что когда-то был исходный монотеизм, что монотеистическая религия когда-то существовала даже у язычников, но затем медленно, путем все большего вырождения религиозного, монотеизм был замещен политеистическими системами. Для тех, кто смотрит на эти мифы с психологической точки зрения, достаточно ясно, что мы не сталкиваемся здесь с пережитками исторического развития, и, в тоже время, нет причины что-либо додумывать для того, чтобы объяснить феномен. Скорее всего, мотив двойного творца является архетипическим, поскольку встречается по всему миру.
Я бы могла привести в пример некоторые индийские или гностические аналоги, но сосредоточилась именно на мифах коренных американцев и африканцев, поскольку в этом случае их истории более живые и красочные. Тем не менее, они встречаются по всему миру. Даже в Китае есть мотив двойственного творца. По всему миру наблюдается некая тенденция приписывать акт сотворения кому-то одному, тому, который затем удаляется и остается за пределами, в то время как второй вступает в акт творения. Мне кажется довольно ясным, что это архетипический мотив, который описывает отделение индивидуального сознания от бессознательного; вместе оба представляют предсознательную целостность. Следовательно, встречая подобные мифы, мы не имеем никаких причин предполагать, что в более раннее время существовал «единый Бог», как его описывает Шмидт. Это проекция в историю психологического фактора.
В примерах, которые я привела, есть два мотива, которые я хочу проиллюстрировать в рисунке, поскольку сложно объяснить, что происходит в этих мифах. Было бы легче объяснить, если бы мы нацепили на них ярлыки эго-сознания и тени, что допустимо, поскольку, определенно, в каждом индивиде эти две фигуры будут частично соответствовать такой классификации, однако я назову одну фигуру предсознательной целостностью (С) — вся фигура одновременно — которая является тем, что Шмидт бы назвал единым Богом. Хорошо видимое на этой фигуре пятно, А, представляет сознание, или я бы даже назвала это архетипическим стремлением к сознанию. Стремление к сознанию можно принять за «сына» предсознательной целостности, С, но, в тоже время, они оба существуют в естественном единстве, поскольку это стремление к сознанию возникает из всеобщей целостности. Вы видите, что рисунок сам по себе уже вводит в заблуждение, поскольку он иллюстрирует двойственность, но это стремление к сознанию естественным образом является неотъемлемым от всей фигуры. И лишь только когда оно начинает проявляться, возникает определенная разница между А и В.
Этот контраст формулируется по-разному. Сначала имеются две одинаковые фигуры. Затем, как, например, в африканских сказках о Кадифукке и Мкулу, где оба утверждают, что они создали себя сами, и подвергают испытанию силы друг друга, доказывается, что оба одинаково сильны, и ни один не может уничтожить другого — Мкулу пытается уничтожить Кадифукке, но не может. Они сравнительно одинаковые творцы, но:
1. Один более активный, другой более пассивный.
2. Одни знает больше, другой знает меньше.
3. Один более человекоподобен, другой менее человекоподобен.
4. Один предстает в образе сына, другой — отца.
5. Один скорее мужчина, другой скорее женщина.
6. Один добрый, другой злой.
7. Один обращается к жизни, другой обращается к смерти.
1. Это лишь относительное различие; согласно мифу о Лисе и Койоте — один спит, а другой действует.
2. В южно-африканском мифе, к примеру, говорится, что Райру, сын, знал больше, чем его отец, Кару, и это стало причиной, по которой отец пытался его уничтожить.
3. Один более человекоподобен, другой менее человекоподобен. Мы видим это в мифе эскимосов, где воробей на протяжении всей истории не имел никаких человеческих признаков, в то время как Ворон является человеком, который лишь временно принимает облик ворона.
4. Тот, что более активный, имеет образ сына, а другой, наоборот, образ отца — еще одна дифференциация, которую можно встретить в африканских и южно-американских мифах.
5. Контраст мужское-женское будет одной из конечных дифференциаций, но я собираюсь уделить этому особую главу.
6. Контраст добрый-злой может проявляться в разной степени. К примеру, в мифе ирокезов, в мифе о Нколе и Фиди Мкулу, а также в некоторых других мифах он может стать действительно масштабным. Интересно, что в одном из африканских мифов тот, кто является сыном, позже становится злым, хотя вначале оба были добрыми.
7. Один становится богом живых, другой — богом мертвых.
Один является частью относительно более человеческого аспекта божественной природы, другой менее человеческого. Когда я говорю об образе сына и образе отца, то не следует думать, что сын возник позже отца, поскольку отец и сын, как однозначно показано в мифе, существуют одновременно; поэтому не стоит думать, что отец начал существовать раньше, а сын позже. Различие, которое подразумевалось, выражено тем фактом, что если рассмотреть ряд, к которому принадлежит тип сына или человека, то все эти характеристики показывают стремление к творению человеческого сознания — активная деятельность, рост знания, ставка на доброе против злого, более человеческое и творческое начало. Поэтому если мы вернемся к нашему рисунку, то одна часть будет характеризовать стремление к сознанию, а другая, пассивная, та, что знает меньше, злая, образ отца, менее человекоподобная, будет предсознательной целостностью, взятой отдельно. Отец и сын находятся в родстве по тому признаку, что каким-то образом один появился из другого, но, в действительности, согласно некоторым мифам, каждый создал себя сам, и оба существуют вместе всегда с самого начала.
Здесь появляются трудности, но люди, которые имеют некоторое теологическое образование, сразу увидят, что такой же тип архетипической констелляции можно найти в христианском учении о Христе в качестве Слова, которое с самого начала отождествлялось с Богом и служило ему, так сказать, как инструмент творения. Христос, в качестве вечного Слова, инструмент творения. Христос, в качестве вечного Слова, возник задолго до своего появления на земле в качестве Сына, и уже был в мироздании и даже являлся творческой активностью Отца. Следовательно, в христианской мифологии Логоса мы можем узнать структуру той же архетипической констелляции, которая присутствует в примитивных мифах. По-моему, все они пытаются описать посредством символов тайну — которую мы никогда не будем способны открыть — почему существует сознание, и почему сознание отделилось от бессознательного, или всегда было с тем, что мы сейчас зовем бессознательным, и всегда существовало в нем. Можно только сказать, что в каждом человеке мы сталкиваемся с одним и тем же фактом, а именно, с предсознательной целостностью, в которой все уже заключено, включая сознание, но, в тоже время, и что-то вроде активного стремления к обустраиванию обособленного сознания, которое затем иногда возвращается обратно к предсознательной целостности и говорит: «Я не был создан тобой; я сам себя сделал». Это показано в африканском мифе, где Фиди Мкулу и Кадифукке или Нколе спорили о том, кто сам себя сделал, и спор так ничем и не завершился.
Таким образом, пытаться обсуждать, что было первым, сознание или бессознательное, все равно что спорить о том, что было первым, курица или яйцо. На самом деле, если делать краткий обзор разных мифов, то оба совершают относительно синхронное появление.