— Добровольцы — это мы, — Закаров бросил на соседей обреченный взгляд. — Похоже, здесь это налаженная тактика. Решили вздремнуть вместо того, чтобы духовно обогатиться? Пожалуйте в лазарет, утешать страждущих.
— Я не знала, — жалобно пропищала княжна. — Я всегда слушала проповедь до конца, а потом еще…
— Помолчи, никто тебя не обвиняет. Попробуем незаметно отделиться во время перехода. Держимся вместе, вперед не ломимся, — скомандовал шериф.
Но сбежать не получилось. Добровольцев выстроили в цепочку и под бдительным присмотром двух бородатых стариков в светло-голубом повели к выходу. Судя по выражению лиц, оба надсмотрщика прекрасно понимали, каким образом вызвалась большая часть отряда. А потому внимательно следили за тем, чтобы какой-нибудь недостаточно добровольный доброволец в последний момент не улизнул, решив стать первым на небесах в другой раз.
Длинная цепочка прислужников вышла на улицу, свернула за угол и направилась к невзрачной одноэтажной постройке, стоявшей в стороне от основного здания. Окон, как и в молельном зале, видно не было. То ли на Таормине таким образом берегли тепло, то ли отдавали дань уважения своему змеевидному божеству. Изнутри лазарет оказался сильно вытянутым в длину бараком. Бандит проследил взглядом за двумя рядами коек с узким проходом посередине и невесело присвистнул. Справа и слева, вдоль голых каменных стен, спали, лежали с безразличным взглядом или метались в бреду изможденные люди. Обещанных язв и гнойников хватало с избытком. Пахло соответствующе: болезнью, кровью, давно не мытыми телами, нечистотами. Дениса передернуло. Оставалось надеяться, что инфекции, передающиеся воздушно-капельным путем, лечили где-нибудь в соседнем крыле.
На небольшой площадке перед входом добровольцев встретил щуплый низенький мужчина средних лет, представившийся настоятелем лазарета. Открыв в знак приветствия лицо, он сердечно всем улыбнулся и выразил приятное удивление такому многочисленному пополнению рядов. Ответом ему был нестройный хор голосов, мол, и мы бесконечно рады, а то как же… С помощью все тех же суровых стариков настоятель разбил добровольцев на небольшие группы по три-четыре человека. Команда Силентиума, прежде старавшаяся держаться вместе, оказалась разделена. Маркуса, Дениса и Варвару включили в одну группу, шерифа, княжну, Софи и ее проспавшего соседа по скамье — в другую. Обе группы стояли в самом конце и могли только с тревогой наблюдать, как прислужники один за другим получают задания, прикладывают руки ко лбу и скрываются в глубине лазарета, кто с носилками, а кто с охапкой домотканых бинтов. Чем ближе подходила очередь, тем глубже натягивались капюшоны.
— Братья мои, вы, наверное, опасались, что все задания разберут? — с беззлобной насмешкой поинтересовался настоятель, когда все прочие добровольцы разошлись по делам. — Не бойтесь. Для тех, кто идет последним, я всегда берегу особые поручения. Особенно для таких здоровяков.
Настоятель окинул массивную фигуру Егора довольным взглядом, ободряюще улыбнулся и указал на стоящее в стороне железное ведро, прикрытое сверху влажной тряпицей. Софи послышалось, что единственный настоящий прислужник в их группе издал тихий стон. Позабыв обо всех положенных жестах, Егор пожал плечами и поднял ведро за ручку. Судя по тяжести и тихому плеску, внутри была вода. Или другая жидкость. Лучше думать, что вода. Настоятель лазарета, ничуть не удивленный поведением добровольца, обвел рукой два десятка коек, отгороженных складной бумажной ширмой.
— И что это значит? — вполголоса спросил шериф у Радмилы, когда они отошли на несколько шагов. — Нам их надо напоить? Или помыть?
Княжна виновато покачала головой.
— Не знаю. Я никогда здесь не была.
Трое ряженых так бы и таращились то на ведро, то на спящих людей, но новое нетерпеливое движение руки заставило их ускорить шаг. Впереди брел понурый сосед Софи. Дойдя до первой кровати, он мельком глянул на висящую в ногах табличку с намалеванным куском угля словом. Мыслепереводчик надолго задумался, но все-таки выдал: «Лихоманка». Софи шепотом повторила слово на разные лады, раздумывая, что это может быть за болезнь. Лихорадка, что ли? За ее спиной топтался перекошенный на одну сторону Егор с ведром в руках. Что делать дальше, было непонятно. Даже княжна, самозванный консультант по Таормине, только растерянно смотрела на изможденного старика, вытянувшего руки в старческих пятнах поверх тонкого шерстяного покрывала. Больной то ли спал, то ли лежал без сознания.
Сосед Софи укоризненно глянул на нерасторопных коллег и жестом велел шерифу поставить ведро ближе к изголовью. Снял тряпицу, сунул руку по локоть в воду и принялся энергично там шуровать. Софи осторожно наклонилась вперед — в воде извивалось множество юрких черных лент. Настоящий прислужник ухватил одну ленту за хвост, крепко зажав склизкое, отчаянно извивавшееся тельце в кулаке. Другой рукой откинул одеяло и положил червя на голую грудь старика. Мерзкое создание покрутилось на месте, затем медленно поползло вперед, оставляя на коже мокрый след. Достигнув шеи, как-то подобралось, надулось и рывком вцепилось в туго натянутую старческую кожу над ключицей, заставив Егора и Софи дружно отпрянуть назад.
Так и должно быть? Они здесь пациентов лечат или кормят эту живность? Может, это госпиталь вовсе не для людей? Егор порадовался, что под капюшоном не видно лица, с которого никак не удавалось согнать гадливое выражение. Сосед Софи, между тем, выуживал одного червя за другим, пока вся грудь больного не оказалась облеплена распухавшими на глазах черными присосками.
Закончив, он раздраженно вытер мокрые руки о подол.
— А вы чего ждете? Давай-ка, брат, следующий — твой.
Софи отступила от ведра, шустро спрятав руки за спину.
— Тогда ступай к настоятелю, говори, так мол и так, не желаю исполнять свой долг милосердия. Что, все трое обет молчания взяли? Ох и развелось вас, бездельников. Бери кровососа и не…
Мыслепереводчик помедлил со значением последнего слова, но они и так все прекрасно поняли. Фрум засучил рукава, Софи поджала бледные губы. Процесс пошел.
Группа Дениса была поглощена своими заботами. Настоятель вооружил их троицу разорванной на бинты простыней, склянками с густой, неприятно пахнущей бурой жидкостью, а еще длинными трубками из стекла. Один конец трубки оканчивался узким отверстием со сглаженными краями, другой — широкой воронкой. Очевидно, изделие предназначалась для удобства переливания этой самой бурой жидкости, вот только куда? Экипировав последний отряд, настоятель благословил помощников на труд и уселся за письменный стол, предусмотрительно поставленный у самого выхода из лазарета. Там он принялся перебирать ворох каких-то исписанных листов, не забывая бдительно поглядывать за происходящим в зале. Побег пришлось отложить.
Маркус, Денис и Варвара подошли к первой койке. Больной не спал. При их приближении он перевернулся на живот и сноровисто приспустил подвязанные простой веревкой штаны. Денис посмотрел на выставленный на обозрение филей, покрытый нарывами и красной сыпью, поднял глаза к потолку и снова опустил их на голый зад. Маркус тихо пробормотал:
— Надо было сдаться полиции еще на Пасифике.
Пауза затянулась. Больной вопросительно покосился через плечо.
— Знаешь, что? — Денис с задумчивым видом обернулся к подруге. — Не нужна мне местная еда. Маркус весит килограмм восемьдесят. Две недели протянем. А из костей выйдет недурной…
Варвара незаметно пихнула приятеля локтем. Не для того, чтобы пощадить чувства бандита — к растерявшейся троице приближался один из помощников настоятеля.
— Новички? — с нехорошим энтузиазмом поинтересовался он, потирая ладони с длинными сухими пальцами. — И сразу вызвались дежурить в лазарете? Похвально, очень похвально. Не робейте, я вам сейчас все покажу…
И он показал. В процессе урока бандит сложился пополам, прижимая ладони ко рту, а Закаров дважды был готов убежать, и почти что так и сделал, но бледная Варвара вовремя ухватила его за пояс. Но хуже всего пришлось пациенту — он визжал и мычал в подушку, дергался и комкал одеяло скрюченными от напряжения руками.
— Потерпи, братец, еще чуть-чуть… Выливаем до последней капли, осторожно извлекаем… Все! Вот видите, ничего сложного. Если что, зовите, иногда бывают непростые случаи. Держи!
Бандит сглотнул и принял протянутую воронку, в качестве защиты натянув на ладонь длинный рукав. Закаров с тоской покосился на выход из лазарета, но тут же встретился взглядом с настоятелем — кажется, тот взял их группу на особую заметку.
— Напомни, чем меня не устраивала моя прежняя работа?
***
Дверь приоткрылась, впуская кого-то из прислужников. Судя по черноте за его спиной, на улице окончательно стемнело, но кипучая деятельность в лазарете продолжалась без всяких поблажек и перерывов. И только когда, по ощущениям Закарова, ночь перевалила за середину, настоятель и два его помощника из трех раздали последние наставления и покинули пост. Оставшийся за дежурного старик устроился на табурете в проходе между рядов. К счастью, было очевидно, что долго он не продержится — доброволец изо всех сил боролся со сном, то склоняя подбородок в подступающей дремоте, то всхрапывая и резко вскидывая его вверх. Денис следил за процессом с возрастающей надеждой. После ухода начальства в лазарете стало поспокойней. Настоящие прислужники перестали изображать усердие, большинство больных уснуло. Подбородок надзирателя опускался все ниже и ниже, пока окончательно не прилип к груди. Из-под капюшона донеслось мирное посапывание. Фальшивые прислужники, не сговариваясь, бочком-бочком переместились в отгороженный от основного зала хозяйственный закуток. Скрывшись из виду первым, Маркус откинул капюшон, закрыл лицо ладонями и сполз по стене вниз.
— Эти воспоминания будут терзать меня до конца жизни, — медленно, с чувством произнес он, не отнимая рук от лица.
В этот раз никто с бандитом не спорил. Товарищи по несчастью кое-как разместились на полу, поджав ноги — в каморке было тесновато.