– Кейт, почему я сигнала бедствия не слышу? – спросил Рэд.
– Нет сигнала, господин капитан.
– Ничего не понимаю, – сказал Джери. – У этой самоделки всю автоматику выбило, да так, что даже радиобуй не сбросить?
– Кейт, в чем дело?
– У меня прием на всех частотах. ЯДС молчит.
Рэд взялся за штурвал, смерил расстояние и включил маневровые по правому борту.
– Рэд, во-первых, нас о помощи не просили, во-вторых, у нас почти полная загрузка…
– Если кто-нибудь сейчас вслух произнесет слово «пассажир», останется ждать меня здесь. Так и быть, один модуль дам.
Джери махнул рукой, замолчал и демонстративно откинулся на спинку кресла. Рэд приглушил маршевые двигатели, «Моника» развернулась по широкой дуге, выводящей ее на обратный курс.
– О-о, мы все пристегнуты?! Хреново. Уже что-нибудь сломали? – в дверях спросил Виктор.
– Ну и зачем я здесь? – поинтересовался Серж, вошедший вслед за Виктором. – Вы же на обратный курс легли! Там все посчитано.
– Явились, – проворчал Кейт. – Так хорошо, тихо было.
– А зачем звали?
– Ваш капитан яхту хочет.
– Купить?
– Угнать?!
– Тьфу ты! – сказал Стрэйк.
– Не, серьезно. Какую яхту?
– Вот эту, – сказал Гардон и погасил скорость.
До неуправляемого звездолета осталось около пятидесяти тысяч километров. Корпус яхты сидел в крестовине, на которой крепились четыре подпространственных ускорителя. Когда звездолет поворачивался брюхом, можно было разглядеть поджатые лапки посадочных опор и дополнительную энергоустановку. Один из маршевых двигателей выдал яркую вспышку, яхта дернулась прочь и снова закувыркалась, фыркая тормозными импульсами. Ее несло вдоль широкой полосы ледяной пыли, слабо подсвеченной звездой, прятавшейся в эллипсоидном облаке.
«Капитан – экипажу. Нештатная ситуация. Обнаружен аварийный звездолет. Командному составу и техническому персоналу занять рабочие места. Старшему технику Левису Белтсу подняться на мостик».
– БК ее стабилизирует раз за разом, а левый маршевый – срывает, – прокомментировал Стрэйк. – Видел, капитан?
– Да. Переклинило движок.
Рэд просканировал облако. Его наружная окантовка растянулась в ширину на полмиллиона километров. Глубже ледяная пыль смешивалась с более крупными обломками, а ближе к центру притяжения превращалась в многослойную газовую муфту, которая вращалась вокруг умирающей звезды.
На самой границе свободного пространства балансировал чужой звездолет. Последний неуправляемый выхлоп двигателя его затормозил, утопил на сотни километров в ледяную крошку и погнал по эллипсу.
– В зоне притяжения. Сошел с курса, – констатировал штурман.
– Новый спутник? – негромко спросил Виктор.
– Угу.
Бортинженер заглянул в каталог идентификатора:
– В заводской комплектации заявлено четыре реверсных двигателя, а стоят восемь: четыре маршевых, четыре тормозных. Еще по два дополнительных маневровых по бортам присобачили, сопла торчат во все стороны, неудивительно, что БК переклинило. Удивительно, как ускорители импульсом не сбивает. Умельцы… За что они звездолет так движками увешали?
– За скорость и маневренность, – сказал Рэд. – Кейт, дай мне открытую волну, попробую сам его вызвать.
– А это не беспилотник? – спросил Серж.
– Нет! – одновременно ответили ему Рэд и Джери.
– Я МНК-17 «Моника», говорит капитан. Яхта дальнего следования, вы имеете повреждения, входите в пылевое облако в зоне притяжения звезды. Готов оказать помощь, ответьте на вызов.
– Только отставание нагнали, – вздохнул Джери.
Рэд повторил сообщение. Моргнула диафрагма входного люка, пропуская Левиса Белтса.
– Вызывали, капитан?
Гардон наполовину развернул кресло:
– Да, Левис. Мне нужна команда из четырех человек для работы на звездолете, который находится в неуправляемом дрейфе. Подойдем на катере. Возможно, потребуется частичный демонтаж двигательной установки, так что скафандры – полужесткие. Вся информация о ЯДС у бортинженера. Виктор, ты идешь с нами, как ты понял. Захвати аптечку. Доложите оба, как будете готовы.
– Да, сэр, – кивнул старший техник.
– Прямо как в старые добрые времена, – сказал Виктор. – Почувствуй себя спасателем! Пошли, Левис.
«Да, сэр» Рэд от своего бортинженера так и не дождался.
– Куда ему жениться? – проворчал Стрэйк себе под нос. – Тут поучился, там поучился, в Службе Спасения двух лет не отработал, только поманили – в АСП ушел. Сезон продержался, теперь космос надоел, домой потянуло…
– Джери, возьми управление, подведи нас ближе к яхте. Кейт, для начала свяжись с Белтсом и включи задействованных техников в общий аудиорежим. Серж, мне радист будет нужен в рубке, присмотри вместо него за пассажирами. Пока ты свободен, если что – сходишь в салон, разберешься. Все. Я пошел.
– Далась ему эта яхта! – вполголоса сказал Кейт, обращаясь к закрывшемуся люку.
Ангар МНК-17 представлял собой нечто среднее между крытым паркингом и взлетной палубой. Проектом предусматривалось четыре стартовые платформы с гравитационными ловушками и механическими стопорными элементами. На «Монике» штатными бортовыми звездолетами были заняты только две. Третью и четвертую капитан держал свободными на случай всяких непредвиденных обстоятельств и дорогих гостей, прибывавших на борт на собственном транспорте. Вдоль стен на стационарных фиксаторах сидели орбитальные и планетарные модули. Эти рабочие машинки не требовали специальных навыков пилотирования, при необходимости использовались техническим персоналом, а в случае аварийной ситуации служили дополнительным средством спасения.
Возле капитанского катера кипела работа. Ребята Белтса готовили звездолет к старту и грузили оборудование. Палубная команда по случаю объявленной нештатной ситуации работала в легких скафандрах. Готовящийся к вылету катер стоял на первой платформе у линии блокировочного гермолюка, который в аварийной ситуации превращал выход из ангара в допотопный шлюз. У экипажей возникали серьезные сомнения насчет этой традиционной системы безопасности. Не столько потому, что она не сработает, сколько потому, что если корабль лишится экранирования, то хоть десять допотопных шлюзов…
Рэд объяснял себе наличие на звездолетах древней механики иррациональным страхом людей перед пространством. Ему виделся некий абстрактный проектировщик, который, сидя за рабочим столом, представлял, как разъезжаются в стороны массивные створки ангара и в помещение сквозь легкую дымку силового щита заглядывают звезды. Проектировщик хватался за голову и за карандаш с криком: «Это что же, они вот так, прямо с палубы в космос?! Здесь непременно должен быть какой-нибудь шлюз…»
– Доброй ночи, господин капитан!
– Надеюсь, что доброй, Сэнди. Ну что, все готовы?
– Да, сэр.
– А ты почему в легком скафандре? – Виктор спрыгнул с опускавшейся платформы трапа, уставился на кобуру, пристегнутую к бедру капитана, и выдавил из себя что-то вроде «извините, сэр».
– У нас общий канал, никаких посторонних переговоров в эфире. Всем ясно?
– Да, господин капитан.
Если для самого Гардона субординация – громоздкий, но все же полезный атрибут, который он использовал по необходимости, то для Виктора – игра. С этим надо что-то делать. Если, конечно, Блохин не выберет свою благоверную и Аналог-2. Если останется в экипаже, и если вообще на МНК-17 останется этот экипаж.
Рэд вздохнул и обратился к Левису Белтсу:
– Палубную команду не отпускать до моего распоряжения.
– Да, господин капитан.
Рэд посмотрел на четырех техников, с которыми ему предстояло прибрать к рукам чужой кораблик. Сэнди и Питер работали раньше с пилотами орбитальных линий. Если пилоты-орбитальники чересчур узко специализированы, то техники у них – признанные мастера на все руки. Питер идет за старшего, и тут никаких вопросов. Новак – один из немногих, кто нанялся на «Монику» в самом начале и не думал уходить. Приглянулся ему чем-то весь этот бардак с приключениями, странными кадровыми решениями и высадками напившихся на вахте членов команды в первом же порту. Что странно. Парнем он был солидным, рассудительным и казался очень земным.
Лари вызывал сомнения. Тихий, немного нескладный, с невыразительными мутноватыми глазами. Прибился к экипажу под занавес прошлого сезона, запомнился только тем, что просил кошку завести. Мало того, что Рэд в тот день был очень сильно занят, так еще и животных на звездолетах на дух не переносил. А парень, между прочим, воевал. Причем в наземной группировке. Как развернет неисправный движок ЯДС не в ту сторону за ту кошечку (вместо которой у него какая-то электронная тварь живет) – никакой бластер не спасет, будь у капитана хоть три разрешения на ношение оружия.
Рэд занял место первого пилота и запустил движки. Блохин сел рядом.
– Всем пристегнуться, скафандры загерметизировать. – Он дождался, пока все это не слишком воодушевленно проделает Виктор, оглянулся через плечо и тоже опустил прозрачное забрало. – Кто не готов?
– Все в порядке, господин капитан.
– Отсчет с десяти секунд. Мостик?
– До яхты шестьсот километров, – откликнулся Джери. – Уравнял скорости.
– Вижу.
– Сократить еще?
– Отставить. Старт!
Под ритмичное гуканье звукового сигнала красные огоньки на массивных створках шлюза сменились зелеными и разбежались в стороны, открыв мерцающий портал. Катер с легким толчком сошел с платформы и поплыл над полом. На дисплее – короткий обмен протоколами безопасности с силовыми полями несущего звездолета и коды шлюзовых замков для возвращения. Словно «Моника» еще думает, отпускать их или нет.
– Проход через щит.
Сзади нависла и медленно поползла прочь громадина несущего звездолета, увешанного грузовыми контейнерами. В космосе вместо привычных обводов виднелась угловатая тень в бледном ореоле, цепочки навигационных огней и проблесковых маяков и четыре горячие звезды, готовые ослепительно взорваться в любой момент. Это маршевые двигатели, которые отработали на торможение. Держаться в непосредственной близости от них – сомнительное удовольствие. От того, что эти звезды сейчас медленно тускнели, уходя в режим прогрева, становилось даже как-то спокойнее. Ускорители «Моники», с честью выдержавшие гонку за лоцманом, парили подсвеченными дымами – вокруг них все еще не стихли возмущения силовых полей.