Над камином был приделан голый картонный лист с дырой посередине. Я попытался заглянуть в нее, но ничего не увидел – только черную непроницаемую тьму. Я вспомнил о первоначальной идее Сидни: Монстр, бродящий по темному лабиринту, и посетители с единственным фонариком на всех. Я понимал, что это понарошку, веселья ради, но это знание не помогало, когда понимаешь, что на парковке меня ждет настоящий монстр, отказавшийся заходить внутрь. Кто теперь знает, каковы настоящие правила? Я пошел дальше, в глубь «Блуждающей тьмы».
За кабинетом протянулась длинная прямоугольная комната, уставленная по обеим сторонам картотечными (как мне показалось) шкафами. На полу, выложенном голубым кафелем, через равные промежутки располагались сливные отверстия. В центре комнаты близко друг к другу стояли два металлических стола, оба пустые, а в дальнем конце виднелась деревянная дверь с матовым стеклом, на котором была написана фраза, которую я не понял: «Кабинет патологоанатома». Справа от двери стояло высокое растение в горшке.
Я подошел к одному из шкафов с большими ящиками в правой части комнаты. В самом центре одного из них была приклеена маленькая белая этикетка, на которой мелким аккуратным шрифтом было напечатано: «Рэнсом, Дж.». Я подергал за холодную металлическую ручку, но ящик не поддался. Тогда я отпустил ее и принялся светить фонариком на надписи на других ящиках: «Воглер», «Голдман», «Дэниелс», «Прайс». Эти слова для меня ничего не значили, но я начал читать их тихонько вслух, наслаждаясь тем, как они звучали: «Сангалли», «Смит», «Стивенс», «Тёрнер».
Последнее слово заставило меня прервать бездумную декламацию. «Тёрнер, Г.». Как «Гарри Тёрнер»? Я взялся за ручку и потянул. Этот ящик оказался не заперт.
Я посветил фонариком в прямоугольный бокс глубиной около двух метров, в котором стоял узкий поддон на роликах. На поддоне под белой простыней лежало нечто, напоминавшее очертаниями человека. Я дотронулся руками до простыни и взялся за ее край.
Вдруг внезапный взрыв смеха разнесся по зданию – неистовый и веселый. Я тут же забыл про простыню и то, что скрывалось под ней. Оставив ящик открытым и миновав растение в горшке, я прошел за дверь с надписью «Кабинет патологоанатома», после чего оказался внутри большого, относительно хорошо освещенного помещения с деревянным полом и сценой, заваленной инструментами. В свете софита стоял единственный микрофон, а над ним висела надпись: «МАЛЬЧИКИ, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ!», составленная из красных, белых и синих букв. На полу валялись воздушные шары, а в центре комнаты на складном стуле сидели две переплетенные фигуры. Даже со спины я сразу узнал мистера Рэнсома. Его мускулистые руки обхватывали полуголую девочку-подростка, сидевшую у него на коленях. Девочка прижимала его лицо к своей груди, запрокинув голову. Глаза ее были закрыты, а рот, наоборот, открыт. Ее я тоже узнал: это была Сидни.
– Скажи! – простонала Сидни.
Мистер Рэнсом захрюкал, как голодная свинья у корыта. Тогда она схватила его за волосы и дернула так, что ему пришлось поднять голову. Девушки в непристойных фильмах обычно насмешливо ухмыляются, когда делают что-то подобное. Но Сидни выглядела уязвленно-беззащитной.
– Скажи! – повторила она.
– Я люблю тебя, – ответил он задыхающимся хриплым голосом.
Она крепче вцепилась в волосы мистера Рэнсома.
– Повтори.
Возможно, это был приказ, но слово прозвучало как мольба. Мне показалось, что она готова была вот-вот разрыдаться.
– Я люблю тебя, Сидни, – еще раз сказал мистер Рэнсом.
Свободной рукой Сидни потянулась назад и расстегнула лифчик. Бретельки соскользнули по плечам на руки. Мистер Рэнсом издал еще один приглушенный голодный звук у ее груди, и она вскрикнула словно от боли. Крик сестры испугал меня, и я выронил фонарик. Он с грохотом упал на пол, и блестящие глаза Сидни распахнулись от удивления и страха.
Она отпустила голову мистера Рэнсома, и ее взгляд встретился с моим.
– Ной?
Мистер Рэнсом начал оборачиваться, и я пустился в бегство. Я слышал шум погони, когда пробирался по лабиринту обратно на парковку, но я был маленьким, полностью одетым и напуганным, поэтому мне удалось от них оторваться. Мой Друг ждал меня там, где я его оставил, и я немедленно бросился в его объятия.
– Отнеси меня домой, – попросил я.
Меня вновь окутало теплом, когда существо запахнуло свой плащ, после чего мои ноги оторвались от земли.
Мы приземлились, как мне показалось, уже через секунду. Существо распахнуло плащ, и я шагнул обратно в знакомый мне атриум. Я наклонился вперед, смутно осознавая, что существо присело рядом и стало царапать что-то мелом на бетоне. Как только голова прояснилась, я потянулся к окну, собираясь его открыть, но лапа существа вновь опустилась на мое плечо, и все опять стало расплывчатым. Я стряхнул его с себя.
– Что? – спросил я. – В чем дело?
Существо указало на пол, и я прищурился, чтобы разглядеть буквы в темноте: «ВНУТРЬ?»
– Нет.
Существо фыркнуло, нацарапало еще два слова и опять посмотрело на меня.
Оно трижды подчеркнуло второе слово, и на третьем ударе мел сломался. Существо буквально умоляло всем своим видом: и сгорбившейся позой, и тяжким изгибом шеи.
– Нет, – повторил я и сильно помотал головой.
Оно не пыталось остановить меня, когда я открывал окно и пролазил внутрь, но исчезло к тому времени, когда я обернулся, чтобы задернуть штору.
Спустя какое-то время домой вернулась Сидни. Она подошла к моей комнате и остановилась. Я видел тени от ее ног в щели под дверью. Она дышала так громко, будто только что закончила бежать марафонскую дистанцию, делала глубокие хриплые вдохи и неравномерные прерывистые выдохи. В конце концов она ушла.
Весь следующий день я двигался будто на автопилоте, иногда «выключаясь» как во время уроков, так и после школы. Остаток дня я провел в подсобке «Стука в ночи» за рассеянным чтением старых выпусков журнала про Арчи, пока не услышал, как Салли с кем-то разговаривает. Ее собеседник рассмеялся, и я сразу понял, что это мистер Рэнсом. Мне тут же ужасно захотелось сбежать. Я даже оглядел помещение в поисках запасного выхода, но так и остался сидеть на стуле, когда Салли сказала:
– Конечно! Давайте пройдем в подсобку.
Мистер Рэнсом ввалился в комнату с огромной коробкой в руках.
– А вот и наш парень! – воскликнул он с наигранным весельем.
Коробка была такой большой, что в нее запросто можно было засунуть ребенка – если проявить творческий подход к делу. Мистер Рэнсом встал на проходе, преградив мне путь к бегству.
– Как я рад, что ты здесь, – сказал он. – Я кое-что для тебя припас.
Он поставил коробку на стол и сделал шаг назад.
– Взгляни!
Я отложил комикс и встал со стула. Затем потянулся к коробке, но замер на полпути.
– Не бойся, она не укусит, – сказал мистер Рэнсом с чуть заметным раздражением в голосе.
Я протянул руки, открыл коробку и ахнул, увидев ее содержимое. Внутри оказалась «Пещера Бэтмена». Та самая игрушка, о которой я мечтал много недель, теперь стояла прямо передо мной.
– Нравится? – спросил мистер Рэнсом.
– А разве это не игрушка вашего сына?
– Раньше была, – ответил он. – Но у него и так их слишком много. А я видел, как заблестели твои глаза, когда вы ко мне приезжали.
Мистер Рэнсом приподнял бровь, ожидая моего ответа.
Я вытащил руки из коробки.
– Это очень здорово, мистер Рэнсом, но у меня все равно нет Бэтмена, – сказал я. Это была ложь, но как я мог объяснить, откуда он у меня взялся? – Без него в «Пещеру» не поиграешь.
Мистер Рэнсом вздохнул.
– Я хотел подарить тебе и Бэтмена Кайла, но, как ни старался, так и не нашел. Я знаю, что Кайл не увозил его с собой, и ко мне никто не заходил в гости с тех пор, как приезжала ваша семья… Ты точно его не брал?
– Я не воровал Бэтмена, – быстро проговорил я.
– Я умею хранить секреты, если ты об этом переживаешь. А как насчет тебя, Ной?
Я посмотрел на игрушку и ничего не ответил.
– То, что ты увидел вчера вечером, – сказал он, – между мной и Сидни… Это очень личное, такое иногда случается с людьми постарше. Если ты кому-нибудь расскажешь, то у меня с твоей семьей могут возникнуть большие неприятности. – Он обошел вокруг стола и сжал мне плечо своей массивной «медвежьей» рукой. – А ты же не хочешь причинить неприятности своей семье, Ной? Тем более перед открытием перспективного дела, верно?
– Верно.
Я согласился бы с чем угодно, лишь бы он перестал меня трогать.
Мистер Рэнсом направился к выходу, но вдруг обернулся, остановившись.
– Ной, – сказал он.
– Да, мистер Рэнсом?
– Как ты оказался на складе?
Поскольку мы оба договорились хранить секреты, я не увидел причин, чтобы скрывать свою тайну.
– Я прилетел.
Мистер Рэнсом бросил на меня странный, испытующий взгляд и вышел за дверь.
Дома я спрятался в своей комнате, свернулся на кровати калачиком и накрылся одеялом с головой. Я сказал Салли, что плохо себя чувствую, и она оставила меня в покое. Поздно вечером домой вернулась Юнис. Она вошла в мою комнату, села рядом со мной на кровать и положила руку мне на плечо.
– В чем дело? – спросила она.
– Ни в чем, – ответил я.
– Раньше ты никогда мне не лгал.
По-прежнему не высовывая голову из-под одеяла, я думал о секретах, которые теперь хранил: Сидни, мистера Рэнсома, моих собственных. Неожиданно для себя я заплакал.
– Ной, – прошептала она, потом провела рукой вверх и вниз по моей спине. – Ной, Ной! О чем бы ты ни думал, все будет хорошо.
Все же я не стал облегчать перед ней душу. Хотя мы провели ритуал «Я люблю тебя» перед сном, но теперь между нами пролегла невидимая трещина. Ее ласковые слова казались заученными, да и я сам стал лжецом.