Дом как снаружи, так и внутри, казалось, был рассчитан на то, чтобы являть собой стандарт уютного пригородного жилища: столовая с деревянным столом и стульями с прямыми спинками; подобранный со вкусом китайский шкаф; симпатичные, но совершенно не запоминающиеся картины с лодками и пейзажами возле прекрасных семейных портретов; безупречный кремовый ковер и белая мебель в гостиной. «Здесь все идеально, – казалось, твердил сам дом сквозь стиснутые зубы. – Мы нормальные и счастливые, черт нас побери!»
На полу в гостиной сидели двое детей, игравшие с конструктором «Лего»: десятилетняя Кэролин и ее восьмилетний брат Дэннис. Когда я вошел, они оба подняли головы. Дэннис напоминал уменьшенную, округленную версию своего отца, а Кэролин до боли походила на свою мать. У нее были точно такие же рыжие волосы, бледный цвет лица, нескладные конечности и вялый подбородок. Когда Хьюберт представил меня своим детям, Дэннис только слегка потерянно кивнул, но Кэролин посмотрела так, словно заранее в чем-то подозревала. Хьюберт предложил нам кофе, и мы уселись втроем в уголке для завтрака.
– Что вам известно? – спросил он.
– В смысле? – ответил я вопросом на вопрос, чувствуя, как лицо заливает ледяным румянцем, будто меня только что в чем-то обличили.
Я основа ощутил на себе пристальный взгляд Меган, но, вместо того чтобы посмотреть на нее, уставился в собственную чашку. Молчание затягивалось.
– О, – заговорил я с запинками, словно неправильно понял его вопрос, – только то, что пишут в интернете.
Мы с Меган по очереди принялись излагать публичную версию этой истории: в понедельник Юнис ушла на работу, провела там все утро за письменным столом и, по словам коллег, «выглядела прекрасно». В полдень она ушла на обед и больше не вернулась. Машину нашли позже в недостроенном жилом комплексе всего в одном квартале от ее дома. Внутри одного из пустых домов стояла ее сумочка. Но содержимое осталось нетронутым – даже имевшиеся в ней наличные. Полицейские попытались связаться с моей мамой, чтобы расспросить ее о Юнис, но не смогли дозвониться до нее по телефону. И даже постучав в парадную дверь, они не дождались ответа. В конце концов полицейские вошли в дом и обнаружили, что телевизор включен и на кухне работает кофейник, но самой хозяйки в доме не оказалось. Что мама, что Юнис – они словно испарились, и с тех пор от них не было никаких известий.
Когда мы закончили, Хьюберт сказал:
– Юнис часто работает допоздна и нередко забывает проверять телефон. Я даже не переживал, пока не проснулся утром следующего дня и не обнаружил, что ее до сих пор нет. Я целые сутки потерял зря, прежде чем понял, что случилось что-то ужасное.
– Хьюберт, ты не виноват, – произнес я.
– Нет, я виноват! – воскликнул он и грохнул кулаком по столу. Мой кофе выплеснулся через край кружки и растекся по деревянной поверхности. – Я давал клятву, когда женился на твоей сестре. Я был обязан о ней заботиться!
Я похлопал его по плечу, и он снова обнял меня, в этот раз значительно крепче, чуть не раздавив, как мягкую игрушку. Наконец, отпустив меня, он вытер лицо тыльной стороной ладони.
– Я обязан был обратить внимание, – сказал он.
– На что? – поинтересовалась Меган.
– Она перестала принимать лекарства. В ее шкафу, в коробке из-под обуви я нашел трехмесячный запас таблеток.
– А ты не заметил в ней никаких перемен? – спросил я.
– Она стала… более живой, – ответил он. – Энергичной. Иногда не спала всю ночь. Но, клянусь Богом, Ной, я думал, что она просто счастлива. И что, возможно, опять начала писать.
В этот момент на кухню зашли Кэролин и Дэннис, прервав наш разговор. Остаток вечера прошел в подавленном настроении. Мы с Меган играли роль взволнованной, но неопытной семьи, сидя в гостиной перед телевизором с мультиками, пока дети на полу строили домик из «Лего».
– Хорошо получается, – сказала Меган, когда они закончили возводить стены и приступили к крыше.
– Это всего лишь дурацкий дом! – немедленно ответила Кэролин.
– Когда я был маленьким, у меня никогда не получалось строить из «Лего», – признался я.
– Ты что, был тупым? – поинтересовался Дэннис.
– Дэннис! – прикрикнул Хьюберт, но я рассмеялся.
– Да, наверное, можно сказать и так, – ответил я.
Около девяти Хьюберт отправил детей спать. Они легли вместе в комнате Кэролин, так что мы с Меган устроились на кровати Дэнниса. Войдя в комнату, мы немедленно поняли, что малыш помешан на «Лего». На стене висел постер с «Биониклом», а рядом – многочисленные полки с расставленными на них собранными наборами.
Как только мы закрыли за собой дверь, Меган сказала:
– Я все еще считаю, что мы должны связаться с «Братством». – Она высказывала это желание по нескольку раз на дню с тех пор, как мы впервые узнали о произошедшем с Юнис и мамой.
– Мы же договорились, что покончили с «Братством», – напомнил я. – Много лет назад.
– Это было в 2003 году. А сейчас совсем другое дело. Вдруг они смогут нам помочь?
Я встал и прошелся по комнате, демонстративно разглядывая полки Дэнниса с гоночными машинами, космическими кораблями, логовищами суперзлодеев, аэропортами и жилыми домами. Целая галерея из наборов, собранных с кропотливой тщательностью. Такая дотошность, должно быть, досталась ему от отца, ведь мы с Юнис всегда были лентяями.
– Я не говорю, что это не относится к делам «Братства», – сказал я. – Просто пропала моя семья, и мне совсем не хочется, чтобы куча посторонних людей копалась в жизни Хьюберта и его детей. Предположим, ты права. Предположим, что мою семью на самом деле похитили монстры. Но мы ничего не можем с этим сделать. Как не смогли сделать другие члены «Братства», и как не смог я, когда такое же случилось с Сидни.
Я отвернулся от игрушек и посмотрел на Меган. Она сидела на кровати, прижав колени к груди.
– Почему ты не хотел, чтобы я ехала сюда с тобой? – спросила она тихим голосом.
– Почему же, хотел, – ответил я, изо всех сил стараясь не отводить взгляд.
Она вздохнула и протянула мне руку.
– Иди ко мне.
Но я не лег в постель, а вместо этого достал из сумки туалетные принадлежности и пошел в душ. Когда я вернулся, Меган уже спала, оставив включенным ночник на столике. Я лег в кровать рядом с ней и выключил свет.
Я действительно не хотел, чтобы она ехала со мной в Техас. Но отношения между нами уже давно стали странными. Она постоянно выглядела несчастной, и ее глаза всегда светились тревогой, напоминая мне то, как смотрели на меня люди в Вандергриффе после 1999 года – словно пытаясь разглядеть во мне нечто ненадежное. И в данном случае она была права. Я действительно хотел поехать один – частично, чтобы располагать временем и пространством на то, чтобы разобраться в исчезновении моей семьи, не чувствуя себя так, будто нахожусь под микроскопом. Но большей частью это было связано с обстоятельствами самого исчезновения – с царапаньем по стеклу нашей спальни и приглушенным голосом в трубке. Когда мы с Меган жили в Чикаго, Город обычно звал меня, когда я оставался один. Находиться рядом с Меган, анализировавшей каждое мое движение, оказалось намного труднее.
Само собой, я не мог рассказать об этом жене, не признавшись во множестве других вещей, которые я от нее скрывал. И вот мы здесь, в Техасе, – лежим вдвоем в кровати моего племянника. Она смотрит свои хмурые сны, а я бодрствую. Она хочет обратиться к «Братству» и никак не может понять, почему я категорически против.
Я понял, что вряд ли усну в ближайшее время. Поэтому я встал, оделся и, нащупав в темноте телефон, написал Кайлу:
«Как насчет ночной экскурсии по «Обители зомби»?
Ответ пришел почти сразу:
«Буду через полчаса».
Я ждал Кайла на лужайке перед домом. Ночной воздух был прохладным и влажным, трава еще не просохла. Это напомнило мне о мире Лианан и его постоянной высокой влажности. Я не мог избавиться от ощущения, будто за мной наблюдают – словно сама улица смотрела на меня.
– Ты где-то здесь? – спросил я вслух, без понятия, к кому именно обращаюсь. – Ты меня видишь?
Улица не ответила, но ощущение, что за мной следят, не прошло. Когда подъехал «Приус» Кайла, я, не теряя времени, запрыгнул внутрь.
– Хочешь поговорить? – спросил он.
– Нет.
Он включил радио, и мы проехали через весь город к складу, который когда-то принадлежал моей семье. И вот я его увидел – в столбах света, отбрасываемых фарами машины Кайла. Огромное сооружение, некогда серое, было раскрашено впечатляющей картиной: серые и синие зомби бродили по жуткому постапокалиптическому ландшафту, окруженные разрушенными дымящимися зданиями, разбитыми машинами, скелетами детских площадок и выжженным оранжевым небом. Пожалуй, это было самое изощренное произведение настенной живописи из всех, что я видел.
– Ого! – выдохнул я.
– Донна ее ненавидит, – признался он. – Но мне хотелось, чтобы она производила сильное впечатление.
– Пожалуй, тебе это удалось.
Мы вылезли из машины, и он вытащил из багажника упаковку пива «Шайнер Бок». Я открыл одну бутылочку, пока он отпирал двери. Пенопластовый череп эпохи «Блуждающей тьмы» исчез, и гостевой вход теперь переместился в другой конец здания. Мы вошли сразу на склад, в котором мастерские, офисы и комната отдыха остались более или менее нетронутыми. Кайл повернул рубильник в «диспетчерской». Свет вокруг нас зажегся, и я ощутил, как дрогнуло сердце. Наконец-то я почувствовал себя дома.
Мы поставили оставшееся в упаковке пиво в холодильник в комнате отдыха, снова вышли наружу и прошли к гостевому входу, представлявшему собой черную дверь с поднимающимся к ней пандусом. С пивом в руках Кайл повел меня по аттракциону.
– Идея такая: ты вместе с группой выживших перемещаешься по городу, кишащему зомби, – рассказывал он, пока мы шли по узкому переулку между двумя сетчатыми заборами, за которыми с обеих сторон были расставлены старые брошенные автомобили и грубые декорации, изображавшие витрины магазинов и офисные здания. – Итак, с обеих сторон вас окружают толпы «инфицированных», занимающихся своими делами, и вдруг справа подбегает незараженная женщина и начинает умолять о помощи. Это привлекает внимание зомби, они набрасываются на заборы, взревывает сирена, и с этого момента становится «жарко». Ну, не по-настоящему, конечно. Ты понимаешь, что я имею в виду.