Если у меня получится их помирить… Но в 1964-м разрыв у них уже будет окончательный — если я не опоздал, и он уже не случился. Не помню детали. Разве что найти компромисс… Например, предложить Глушко альтернативный проект. Сомнительно, конечно.
Нужно ещё ускорить разработку лунного модуля. Но есть ещё один важный момент. Смерть Королёва в 1966-м. Это катастрофа для всей программы, да что там, для всего советского плана по освоению космоса. После него Н1 окончательно потеряла шансы. Если бы он прожил дольше… Но как предупредить? Сказать врачам про опухоль? Бесполезно, онисочтут меня сумасшедшим.
В общем, чем глубже я анализировал ситуацию, тем яснее понимал, что один человек, да ещё и без какого-либо статуса в иерархии космической отрасли, мало что сможет изменить.
Электричка подкатила к Ярославскому вокзалу, и я пересел на метро. Спускаясь по эскалатору на станцию «Комсомольская», я продолжал размышлять. Во что бы то ни стало нужно попасть в Звёздный городок! Или найти способ передать свои знания кому-то из инженеров ОКБ-1? Но как это сделать, не прослыв сумасшедшим или и того хуже — шпионом? В голове снова замелькали цифры и даты: до полёта «Аполлона-11» остаётся всего пять лет, смерть Королёва — через два года, первый взрыв Н1 — в 1969-м…
Пока поезд метро с грохотом нёсся по тоннелю, я решил для себя, что единственный реальный шанс изменить всё — пробиваться в космонавты ускоренными темпами. Использовать свои знания из будущего, рисковать. Только так появится возможность что-то изменить. Если следовать всем этапам карьеры — ничего не выйдет. Сначала аэроклуб, потом лётное училище, затем отряд космонавтов. И везде, где возможно, надо заканчивать учёбу экстерном. Возможно, к 1968 году я смогу занять положение, которое позволит хоть что-то изменить. Да, я слишком молод сейчас, но…
На «Краснопресненской» я вышел из глубин метро на поверхность уже в сумерках. Уличные фонари зажигались один за другим, освещая путь к дому. Мысли всё ещё крутились вокруг лунной программы, но теперь среди вопросов появилась конкретная цель. Да, задача казалась невероятно сложной, но не невозможной. Главное — не упустить время и использовать каждую возможность. Через пару дней снова в аэроклуб. Начинается череда экзаменов, а с октября — уже обучение.
Вечером я снова отправился на смену с дядей Борей. На этот раз обошлось без серьёзных происшествий. Мы спокойно отработали, выполнили свою норму, забрали деньги и отправились домой.
Сосед вообще был необычайно задумчив и молчалив, трезв и даже гладко выбрит. Так и дошли мы в молчании до дома.
После ужина я лёг спать и, кажется, уснул прежде, чем моя голова коснулась подушки. Ну а наутро меня ждал сюрприз.
Сначала я, как и все предыдущие дни, встал, сделал зарядку, перекусил, сходил на пробежку. А вот когда пришёл домой, принял душ и хотел уже засесть за изучение газет, и произошло неожиданное. В дверь позвонили.
— Кто бы это мог быть? — озадаченно буркнул я и пошёл открывать дверь.
Щёлкнул щеколдой, открыл — на пороге стоял милиционер. Фуражка с кокардой, лейтенантские погоны, планшетка на боку по-военному. Невысокий, с лицом, как после плохого сна, и почему-то недовольным.
— Добрый день. Милиция. Фамилия, имя, отчество? — не дожидаясь приглашения, он заглянул за моё плечо в прихожую. Как будто ожидал там засаду.
— Громов Сергей Васильевич, — ответил я и опёрся плечом о косяк, слегка перегораживая вид.
— Лейтенант милиции Ерёмин. Участковый, — он не достал удостоверение. Сейчас удостоверений никто не спрашивал, доверяли людям в форме безоговорочно. Если человек в погонах и говорит, что из милиции, значит, так оно и есть.
— А в чем дело?
— Проверка по месту жительства. Аэроклуб запросил характеристику на кандидата. Справку, в срочном, ети их, порядке. Чуть ли не с молнией. А у меня дел своих выше крыши. Хулиганы доску объявлений повредили, велосипед из соседнего подъезда украли, а теперь ещё и вы… летчики.
— Ну, это ваша работа…
Он прищурился. Вид у него был такой, будто он бы хотел съесть меня без соли, но я держал взгляд.
— Где ж ты раньше был, друг сердешный? Все уже давно документы подали.
— Так получилось, — хмыкнул я.
Как ему объяснить, что раньше я был… не в этом времени? Он вошёл, фуражку не снял. Я закрыл за ним дверь.
— Ну пройдемте, товарищ лейтенант. На кухню, там стол.
В кухне он первым делом хлопнул на стол планшетку, достал листок и расправил его широким движением.
— Проверка Громова Сергея Васильевича, — бубнил лейтенант. — Проживает с матерью. Это я знаю, документы в последний момент, получается, поданы? Поведение в быту — неизвестно. Вопросов, как видишь, больше, чем ответов. Вопрос первый: по каким таким причинам ты, Громов, до сих пор нигде не числишься?
— В каком смысле?
— Я давно на этом участке, всю активную молодежь знаю, комсомольцев. Не спортсмен ты, не общественник, в нарушениях порядка тоже не замечен, и тут на тебе — летать захотел.
— Бывает, — улыбнулся я.
— А раньше чего не шевелился?
— Болел, — кашлянув, слукавил я, но с таким лицом, что даже сам себе поверил. — Да и варианты другие обдумывал. А теперь вот — понял, что совершенно точно хочу летать.
Про себя подумал, что слишком уж пристрастно служивый меня проверяет. Уж не поступил ли сигнал откуда-то о моем таком внезапном преображении из тихони в «активиста»?
Лейтенант молча разглядывал меня. Казалось, взвешивал, с кем имеет дело: с болтуном или с настоящим упрямцем.
— Летать, значит… — буркнул. — А работать кто будет, а?
— А летать — чем не работа? — кольнул я.
Он что-то себе под нос пробурчал, потом уставился в листок.
— Так, мать работает… Где?
— На почте, — ответил я, хотя понимал, что Еремин и так это уже узнал.
— Ясно… Ну я по соседям справки навел, живете вы тихо, неприметно. А сам, значит, котов с деревьев снимаешь?
Я не сразу понял, к чему это, а потом вспомнил.
— Да, было дело. А вы откуда…?
— А у нас, знаешь, в районе всё известно. Особенно когда скорая приезжает на ложный, так сказать, вызов. На каждую-то царапину не напасёшься. Ну что ж… Скажу честно: не люблю, когда мне на шею вешают срочные поручения. У меня этих аэроклубников —десятки в этом году. Все как с цепи сорвались. У всех — мечта, ёшкин кот. Только вот у кого характер есть, а кто просто в журнале прочитал и фотографию глянул, как Гагарин улыбается, да тоже захотел. Шли бы лучше в школу милиции, нам помогать, или на завод, а не вот это все, — Еремин осуждающе ткнул в потолок, будто там было то самое небо, из-за которого все сошли с ума.
— Вы товарищ лейтенант, как человек в погонах, наоборот, должны содействовать, чтобы страна получала стратегические важные кадры летчиков, — ковырнул я. — А не осуждать.
— Ладно, Громов. Я не со зла… Замотался просто. А тут ты со своей срочностью. Запишу, как есть: поведение удовлетворительное. Характеристика, со слов соседей, положительная. В нарушениях порядка в общественных местах и в быту не замечен. А там — посмотрим, — он щёлкнул планшеткой, застегивая.
— Спасибо.
— Поблагодаришь, когда поступишь, — буркнул он, вставая.
Участковый уже направился к двери, но остановился, как будто вспомнив что-то.
— Кстати… Раз уж ты такой сознательный. Не видел тут одного хулигана? Вчера вечером доску объявлений возле дома вашего кто-то повредил. Бабульки приметы сказали — высокий, в рубахе в полоску, башка квадратная, часто здесь у вас ошивается, и в пивной по соседству светился, но не живет в вашем дворе.
Я внутренне чуть напрягся. Узнал сразу, про кого идет речь. Тот самый здоровяк, который тогда к дяде Боре лез с «подколами», а потом едва не угодил под железяку на станции при разгрузке вагонов. Я тогда его вытащил. Не сказать чтоб был он тогда мне был благодарен, скорее — растерян.
— Не видел, — ответил я. — И не знаю, где искать.
— А где искать, я и не спрашивал, — хитро прищурился участковый. Ладно. Если вдруг появится — сообщи в отделение. По-мужски.
— Договорились.
Он поправил фуражку, щёлкнул каблуками и вышел, только на пороге снова остановился.
— Ты, Громов… если уж собрался в небо — лети. Только не забудь, что с земли виднее, кем ты станешь. Усёк?
— Хорошо, — улыбнулся я.
— Бывай…
Лейтенант вышел, а я закрыл за ним дверь и задумался. Кто же так напряг руководство участкового, что ему срочно пришлось выполнять поручение — проверку по месту жительства? Насколько я понимаю, такие бюрократические формальности не день в день делаются. Крутов подсуетился? Может быть.
А гопника я не выдал, сам не понял почему. Возможно, почувствовал, что не такой уж он пропащий? Посмотрим…
Глава 9
В животе заурчало. После утренней пробежки и особенно после визита милиции требовалось подкрепиться.
На кухне я достал из хлебницы половинку «кирпичика» — чёрного хлеба, который был куплен вчера. Отрезал хороший ломоть, сверху положил тонкий ломтик сливочного масла и кусок колбасы. Бутерброд получился справный.
Чайник поставил на газовую плиту и, пока вода закипала, достал с полки жестяную баночку с чаем. Заварка с шорохом посыпалась в фарфоровый чайничек с отбитой ручкой. Когда чайник на плите засвистел, залил кипятком заварку и накрыл сверху грелкой-бабой — махровым колпаком на вате.
С бутербродом и стаканом чая устроился за кухонным столом, пристраивая об эмалированный графин с кипячёной водой первую газету. Передо мной их лежала целая стопка, все, что я нашёл дома: «Правда», «Известия», «Вечерняя Москва».
Первой взял «Правду». На первой полосе прочёл:
«Трудящиеся Подмосковья досрочно выполнили план по сдаче государству картофеля и овощей»
Перелистнул страницу и наткнулся там на сообщение о визите Хрущёва в Египет.
«Интересно, — подумал я, — он вообще подозревает, что его скоро снимут? Хотя… это и к лучшему. С его-то кукурузной одержимостью…»