— Сейчас я, знаете, на пенсии. Иногда захожу сюда, по старой памяти. Дух книг помогает думать, так сказать. А тут гляжу, вы с аэродинамикой воюете, хе-хе… Захотелось подсказать. Я в своё время ребят учил, а теперь всё больше, по привычке, разговариваю с газетой. Но ведь если человек тянется — грех не помочь.
Собеседника звали Николаем Петровичем и был он бывшим летчиком-инструктором. Мы проговорили больше часа, и за это время он успел объяснить мне тонкости расчета взлетной дистанции и несколько практических приемов пилотирования, о которых не писали в учебниках. Когда время подошло к закрытию библиотеки, мы договорились с ним встретиться здесь же завтра, после полудня.
Пока мы с Николаем Петровичем беседовали, за соседним столом я заметил двух девушек-студенток, которые тоже шепотом что-то обсуждали, наверное, свои конспекты, и время от времени бросали на нас любопытные взгляды.
Покидая читальный зал с книгами под мышкой, я отыскал взглядом большой дощатый стенд у выхода, увешанный разноцветными афишами. Среди объявлений о спектаклях и выставках нашлась скромная синяя листовка: «Политехнический музей приглашает на цикл лекций „Космическая эра“. Двадцатое сентября в 18:30 — лекция профессора А. А. Штернфельда „Перспективы космических исследований“. Вход свободный.»
Я аккуратно отогнул уголок афиши, под которым обнаружил более подробное описание: «В лекции будут рассмотрены вопросы орбитальной механики и перспективы межпланетных перелётов. Особое внимание уделено работам К. Э. Циолковского.» Запомнив дату и время, я мысленно отметил — нужно будет сообщить сегодня соседу, что завтра я пропущу вечернюю подработку. Лекция интересная, а такая возможность могла больше не представиться.
Когда библиотекарь объявила о закрытии, я сдал часть книг, а «Устройство Як-18» и «Основы авиации» взял на дом. На выходе у меня строго проверили записи в моем читательском билете — книжечке с печатью — и ещё раз предупредили о сроках сдачи книг. Ну что ж — я и сам люблю, когда порядок.
Перед уходом я еще раз просмотрел каталог и нашел свежий номер сборника «Вопросы авиации» за 1964 год. В нем обнаружилась интересная статья о подготовке космонавтов. Конечно, там не было конкретных имен и деталей, но зато излагались общие принципы тренировок.
Возвращаясь домой с книгами под мышкой, я всё думал о завтрашней лекциию. Голову наполняли формулы, схемы, определения, но внутри почему-то было спокойно — впервые за то время, как тут очутился, я чувствовал себя на своём месте.
В подъезде столкнулся с тётей Шурой, соседкой с третьего этажа, вечно с авоськой и одетой в халат с цветочками. Увидев меня с книгами, она одобрительно кивнула:
— Молодец, Серёжа. Учиться, учиться и ещё раз учиться, — с некотрым пафосом процитировала она Владимира Ильича, а потом усмехнулась невесело. — Ленка, небось, гордится тобой. Эх… Не то что мой лоботряс — спит до обеда и ни в зуб ногой, — вздохнула она и, покачивая головой, стала неспешно спускаться вниз.
Я усмехнулся в ответ, но про себя подумал: забавно, как жизнь поворачивается. Кто бы мог подумать, что однажды во дворе я стану примером для чужих детей. Ха!
Дома уже пахло домашней едой — мать вернулась с почты раньше обычного. Она стояла у плиты в синем халате, помешивая что-то на сковороде.
— Пришёл, — обернулась она. — Где был?
— Ага, — кивнул я, ставя книги на полку. — В библиотеке. Нашёл всё, что нужно для подготовки к экзаменам. Завтра ещё схожу.
— Какие планы на вечер? Снова на смену сегодня?
— Ага, — снова кивнул я и пошёл в ванную мыть руки. — Пойду. Дядя Боря сказал, работа лёгкая сегодня. Запчасти какие-то, — прокричал я из ванной.
Ужинали почти молча. Мать рассказывала про работу, про то, как начальник опять ругался из-за очередей на почте. Я кивал, но мысли были далеко — в Политехническом музее, где завтра сам Штернфельд будет читать лекцию.
В первой своей жизни я и не мечтал встретиться с такими людьми.
— Ты сегодня какой-то рассеянный, — заметила мать, убирая со стола.
— Экзамены скоро, вот и думаю, — ответил я и пошёл переодеваться в рабочую одежду.
В семь вечера я уже стоял у подъезда, дожидаясь соседа. Он пришёл вовремя, по-прежнему трезвый. Молоток! По дороге к станции рассказывал, что сегодня наша бригада увеличится — старший взял ещё одного работягу.
— Кого? — спросил я, чтобы поддержать разговор.
— Да Ванька… — дядя Боря помолчал, потом криво усмехнулся. — Помнишь, такой здоровяк, неуклюжий, всё время с шпаной ошивается.
Я нахмурился. Помню, конечно. Тот самый, которого я тогда почти на автомате вытащил из-под падающей балки. Связи с ним у меня нет, и делить, вроде бы, нечего… но если полезет — сам виноват.
На товарной станции нас уже ждали. Вагон стоял на запасном пути, неподалёку разговаривал с каким-то мужиком, размахивая руками, бригадир в засаленной телогрейке, а рядом с ними переминался с ноги на ногу тот самый Ванька — высокий, широкоплечий, в потёртой рубахе навыпуск. Взгляд у него был не хмурый, а, скорее, неловкий.
— Ну, давайте, орлы, — буркнул бригадир, когда мы все собрались. — Разгружаем запчасти. Радиодетали, вон те ящики. Осторожно, хрупкое!
Работа началась. Ящики и правда оказались не тяжелыми, но внутри что-то мелкое тонко звенело. Ванька работал молча, лишь изредка бросая на меня косые взгляды.
Через час, когда бригадир отошёл проверить следующую партию, здоровяк неловко заговорил:
— Погода сегодня… ничего. Тепло ещё.
Я кивнул, перекладывая ящик.
— Завтра, говорят, дождь будет, — продолжил он, явно пытаясь завязать разговор.
— Может быть, — сухо бросил я.
Ванька замолчал, но через пару минут вздохнул, поставил ящик на землю, выпрямился и вдруг сказал:
— Слушай… Спасибо, что тогда… вытащил.
Я посмотрел на него удивлённо.
— А то я бы… — он махнул рукой. — Короче, спасибо.
— Пожалуйста, — пожал плечами я. — Любого бы вытащил.
— Да? — он хмыкнул. — А я тебя… раньше засранцем считал, зазнайкой. Тихий, книжки читаешь.
— И? — вскинул бровь я.
— И ошибался, — Ванька потёр ладони о брючину. — Может, как-нибудь… отблагодарю.
Я хотел было отшутиться, но вдруг заметил, что у него в руках не папироса, как обычно, а леденец на палочке.
— Бросаешь курить?
— Пытаюсь, — он смущённо сунул конфету в карман. — Дядя Боря сказал, ты в аэроклуб идёшь?
— Ага, — кивнул я и взялся за ящик.
— Молодец, — неожиданно сказал Ванька. — Летать — это здорово.
Дальше мы работали уже без неловких пауз. А когда бригадир вернулся, Ванька вдруг вызвался таскать самые тяжёлые ящики. Те, что побольше.
Смену мы закончили ближе к одиннадцати вечера. Получили заработанные деньги у бригадира и отправились домой.
Шли мы с дядей Борей по вечерней Москве, обсуждая последние новости. Сосед сетовал на то, что сигареты подорожали до 30 копеек за пачку, и рассказывал, что в новом универсаме на проспекте Мира якобы появились дефицитные болоньевые плащи.
— Говорят, очередь с ночи занимают, — ворчал дядя Боря, закуривая самокрутку. — А у нас в гастрономе вторую неделю мясо худое продают. Нема нормального.
Вдруг я заметил тёмную фигуру и остановился — кто-то лежал у остановки трамвая. В слабом свете уличного фонаря было видно, как человек пошевелился, что-то промычал.
— Смотри, — толкнул я дядю Борю локтем.
— А, — махнул он рукой. — Напился. Обычное дело. Сейчас милиция приедет и в вытрезвитель заберёт. Пойдём.
Нет, тут что-то было не то. Я уже шел к лежащему. Вблизи стало ясно — мужчина лет пятидесяти в добротном костюме, лицо синюшное, одна рука судорожно сжимает грудь. Сердце?
— Дядя Боря! Он не пьяный! — крикнул я, уже расстёгивая мужчине воротник. — Беги, звони в скорую! Быстро!
Пока сосед бежал, я действовал по сразу же всплывшему в голове алгоритму: проверил пульс — нитевидный, прерывистый. Расстегнул рубашку, ослабил ремень. Приподнял ноги, подложив под них свёрнутую кофту. В это время «пациент» всё-таки отключился, и пульс совсем пропал. Вот чёрт! Я начал делать непрямой массаж сердца, считая ритм: «И раз, и два, и три…» — как учили на курсах первой помощи в прошлой жизни.
«Мужик, только не сейчас», — мелькнуло в голове. В 1964-м ещё не было тромболитиков, не говоря уже о дефибрилляторах.
Через пару минут (которые показались мне вечностью) подбежал запыхавшийся дядя Боря:
— Скорая едет! Что с ним?
— Сердце, — коротко бросил я, не прерывая действия. — Помоги — дыши ему в рот, когда я скажу. На, платок положи сверху. Давай быстрее!
Дядя Боря, весь бледный, кивнул.
Скорая приехала удивительно быстро, буквально за десять минут. Врач в белом халате с завязками на спине сразу достал шприц с камфорой.
— Молодцы, — бросил он, пока фельдшер устанавливал капельницу. — Без вас бы не успели. Как зовут?
Мы назвались. Медики уже грузили мужчину в машину.
— Адрес оставьте, — попросил фельдшер. — Для порядка.
Дядя Боря дико заморгал, но продиктовал наш адрес. Когда скорая уехала, он долго смотрел на меня, а потом не выдержал:
— Откуда ты… это знаешь? Как спасать? Такое в обычных книгах не написано.
— В журнале «Здоровье» читал, — слукавил я, отряхивая колени.
Мы пошли дальше. Дядя Боря то и дело покачивал головой:
— А я думал, пьяный лежит… как же… Человек бы помер. Молодец, Серёга. Вот что значит — грамотный. Умная молодёжь растёт!
Я молчал, а в голове крутилась мысль: «В будущем многие и вовсе снимали бы это на телефон вместо того, чтобы помочь».
Глава 10
Я проснулся от резкого звона будильника. Открыл глаза и уставился в потолок с трещинами и разводами, похожими на очертания материков. Сегодня день первого экзамена в аэроклубе. В груди поселилось странное чувство. Не волнение даже, а, скорее, сосредоточенная готовность. Сегодня проверят, чего я стою на самом деле. Можно ли так быстро стать другим человеком? Бег, подтягивания, упражнения на пресс. Всё как в будущем, только без современных тренажёров и пульсометров.