— Шевченко Иван Михайлович. Приехал из Киева, окончил ФЗУ, работаю механиком в гараже особого назначения.
Один парень, Николай, представившись, добавил: — Нет, шахматы — это хорошо, но мне тесно за доской. Хочу почувствовать настоящую свободу — в небе.
Последним встал высокий парень с техническими чертежами, торчащими из планшета.
— Фёдоров Олег Васильевич. Слесарь-монтажник 5 разряда авиазавода № 23. Вечернее отделение авиационного техникума, — он достал из кармана потрёпанную книжку: — У меня, товарищ майор, два рацпредложения по улучшению сборки крыльев. Но хочу не только собирать самолёты — хочу их испытывать! Как наш знаменитый Галлай!
Крутов одобрительно кивнул, когда круг знакомств замкнулся, и прошёлся вдоль первых рядов:
— Запомните эти имена и лица. Теперь вы — одна команда. В небе придётся доверять друг другу как самим себе.
После знакомства полковник Лисин, преподаватель, начал первую лекцию по аэродинамике. Его голос, слегка хриплый, звучал чётко и требовательно:
— Подъёмная сила — это не просто формула в учебнике. Это то, что будет держать вас в воздухе, когда откажет двигатель на высоте трёх тысяч метров, — он резко развернулся к доске и вывел мелом профиль крыла. — Кто объяснит, почему верхняя поверхность изогнута сильнее?
Я знал ответ, но не спешил поднимать руку — дал другим шанс проявить себя. Миша Зайцев, наш «технарь», неуверенно пробормотал что-то о разнице давлений. Полковник кивнул, но взгляд его скользнул ко мне. Видимо, он всё-таки заметил мой первоначальный порыв ответить.
А потом полковник Лисин неожиданно резко хлопнул указкой по доске. Звук заставил даже задремавших на последних партах встрепенуться.
— Внимание! Это не школьный урок, где можно зевать! — его голос прозвучал как выстрел. — Сейчас я покажу вам, к чему приводит незнание элементарных законов аэродинамики.
Он достал из портфеля потрёпанную папку и вынул несколько фотографий.
— 1947 год. Курсант Игнатов. Решил, что может пренебречь углом атаки, — Лисин резким движением бросил на стол снимок разбитого Як-18. — Выжил чудом. С тех пор ходит с тростью.
Фотография переходила из рук в руки. Я внимательно изучил её: обломки фюзеляжа, торчащие из снега, как сломанные рёбра.
— 1951 год. Курсант Петровский, — ещё один снимок начал своё путешествие. — Не рассчитал посадочную скорость. Врезался в ангар.
На этот раз фотографию я не взял — и так всё было ясно по бледным лицам товарищей.
Лисин обвёл нас тяжёлым взглядом:
— В небе нет мелочей. Ошибка в расчёте на одну десятую — и ты уже не лётчик, а одна только цифра, статистика. Понятно?
В аудитории повисло тягостное молчание. Далее пошла вводная теория, а под конец урока Лисин проговорил:
— Неплохо для первого дня, — сказал он, и в голосе появились тёплые нотки. — Но теория теорией, а давайте-ка я покажу вам кое-что интересное.
Он снова что-то достал из портфеля, но на этот раз не фотографии аварий, а небольшую модель самолёта — точную копию Як-18, сделанную из дерева и металла. Зелёные крылья, звёздочки на бортах, пропеллер — всё как на настоящем.
Мечта любого мальчишки.
— Это моя первая модель. Её я сделал, когда сам был курсантом, — он бережно провёл пальцами по крыльям. — Видите, как точно переданы все изгибы профиля? Это и есть аэродинамика в действии.
Полковник подошёл к окну и запустил модель — она плавно пролетела через весь класс и аккуратно приземлилась у моих ног.
— Ваше первое задание, — он оглядел нашу группу, — к следующему занятию сделать чертёж крыла. Не просто схему, а с вашими вариантами улучшения. Фантазируйте! Все великие конструкторы начинали с мечты.
Класс оживился.
— А теперь, — Лисин подошёл к шкафу и достал несколько настоящих лётных шлемов, — кто хочет примерить?
Руки взметнулись вверх, полковник улыбнулся:
— По очереди, товарищи курсанты.
Я примерил шлем и зажмурился — как же мне не хватало этих ощущений. Когда я открыл глаза, то поймал взгляд преподавателя, в котором читалось одобрение. Возможно, он увидел во мне того самого курсанта, каким был сам много лет назад?
— До завтра, товарищи курсанты. Не забудьте — мечты должны быть смелыми, а расчёты — точными.
Этот первый урок запомнился мне не теорией, а тем особенным блеском в глазах полковника, когда он говорил о полётах. Как будто за строгой формой и высоким званием всё ещё жил тот самый мальчишка, впервые поднявший в небо деревянную модель.
После занятий мы пошли поесть всей группой. Гречка с тушёнкой, компот из сухофруктов, чёрный хлеб — вот что мы обнаружили, когда пришли в столовую. Моя группа заняла крайний стол.
— Ну что, будущие лётчики, как вам первый день? — Володя с аппетитом уплетал свою порцию, шутя и подмигивая.
Внезапно стол резко качнулся. Я посмотрел вперёд и увидел, как на него облокотился здоровяк из второй группы, один из «соратников» мажорчика.
— О, книжные черви подкрепиться приползли! — он ухмыльнулся, глядя на Мишу, который аккуратно вытирал запотевшие очки. — Что, очкарик, формулы в супе разглядываешь?
Такое отношение к моим людям (а я свою группу уже считал командой) я не был намерен терпеть. Встал медленно, без лишних движений. Голос мой прозвучал ровно, но так, что за соседними столами замолчали:
— В авиации, товарищ, прежде чем открывать рот, проверь, сможешь ли ответить за свои слова. Особенно если твоих знаний не хватает даже на понимание элементарных законов физики.
В столовой раздался сдержанный смешок. Здоровяк покраснел, глаза сузились:
— Ты чего, выскочка⁈
— Я, как староста первой группы, лично объясню тебе важность сдержанности, а если попроще — то умения держать язык за зубами, если староста твоей группы не справляется со своими обязанностями, — я сделал шаг вперёд, руки держал за спиной. — Но сначала извинись перед товарищем Зайцевым.
Тишина. Даже повара за стойкой замерли. Здоровяк оглянулся — его «командир», Виктор Семёнов, демонстративно изучал меню, делая вид, что не замечает происходящего.
— Ладно… извини, — пробормотал обидчик и быстро отошёл к своему столу.
— Спасибо, — тихо проговорил Миша.
Я посмотрел на него долгим взглядом и проговорил:
— Мы команда, помнишь? А команда своих не бросает. Никогда, — я обвёл свою группу взглядом. — Запомните это.
На выходе из столовой я увидел, что Кате преградил дорогу сам мажорчик. Он расстегнул верхнюю пуговицу гимнастёрки и криво ухмылялся:
— Катенька, — услышал я, когда подошёл поближе, — сегодня в «Октябре» показывают новый фильм про лётчиков. Пойдёшь? Я билеты достал. В пятом ряду, — он демонстративно достал два билета с золотым тиснением и помахал ими в воздухе.
Катя поджала губы, но ответила твёрдо:
— Спасибо, но я сегодня занята. Готовлюсь к завтрашним занятиям.
Виктор нахмурился:
— Да ладно тебе, зубрить! Я всё тебе объясню. Мой отец…
Я проговорил, прерывая его:
— Товарищ Семёнов, вы же слышали ответ. Или вам повторить на языке, который вы понимаете?
Он резко повернулся ко мне:
— Ты чего, Громов? Я не с тобой разговариваю!
— Но я разговариваю с вами, — мой голос звучал спокойно, но мажорчик непроизвольно сделал шаг назад. — Ты в курсе, что, если девушка сказала «нет», это значит — «нет»?
Виктор сузил глаза:
— Ты мне указы раздаёшь, выскочка? Мой отец…
— Твой отец, — я сделал шаг вперёд, — скорее всего, не знает, как ты используешь его положение. И мне кажется, ему не понравится, если он узнает об этом.
Рядом кто-то сдержанно засмеялся. Виктор огляделся — даже его друзья из второй группы смотрели сейчас в потолок или на окна. Куда угодно, только не на нас.
— Мы ещё поговорим, — пробормотал он, пряча свои билеты.
— Обязательно, — кивнул я.
Когда Виктор ушёл, Катя тихо сказала:
— Спасибо. Достал уже, сил нет.
Я вышел из здания аэроклуба после этого насыщенного дня и глубоко вдохнул прохладный октябрьский воздух. Улицы уже погружались в вечерние сумерки.
Я шёл не спеша, мысленно прокручивая события дня: первую лекцию Лисина, знакомство с группой, стычку в столовой… Всё это было ново, непривычно, но чертовски интересно.
Настроение слегка подпортил только эпизод с Виктором. Этот мажорчик явно не собирался отступать, и я понимал — рано или поздно конфликт разгорится снова. Семёнов вряд ли остановится на одних словах и подначках. Я понимал это и был готов.
Свернул в родной двор, где уже зажглись окна в квартирах, и вдруг остановился. У подъезда, на старой деревянной скамейке, сидел дядя Боря. В руках он держал две бутылки «Боржоми» и завёрнутый в газету беляш.
Увидев меня, он улыбнулся и хрипло проговорил:
— Ну что, космонавт, расскажешь, как первый день прошёл? — он протянул мне бутылку с водой, в которой хитро поблёскивали в свете фонаря пузырьки.
Я улыбнулся и присел рядом.
— Первый день прошёл замечательно, дядя Боря, — начал я, откидываясь на спинку скамейки, глядя в небо, где уже появились первые звёзды.
Глава 15
Я ковырял ложкой в тарелке с перловкой, разглядывая жирные круги на поверхности. За всё время с первого дня я уже успел привыкнуть к двум неизменным блюдам: гречка с тушёнкой по чётным дням, перловка с кусочками мяса — по нечётным.
Рядом Володя с аппетитом уплетал свою пайку, периодически запивая компотом.
— Ну что, команда, первая неделя пролетела, а? — хмыкнул он, вытирая рот рукавом. — Как будто вчера только пришёл, а уже и крылья отращиваю.
Я улыбнулся и откинулся на спинку стула. В голове сами собой всплывали моменты этих семи дней. И один из них был связан как раз с Володей, который быстро проявил себя главным хохмачом нашей группы.
В то утро полковник Лисин стоял у доски, скрестив руки. Его взгляд сурово скользил по нашим лицам, будто сканируя.
— Товарищи курсанты, сегодня проверим, кто из вас действительно чует аэродинамику, а кто просто дышит в этом направлении.