Третий вариант — заключённый. Вот это было бы логично. Одутловатость, щетина, потрёпанная одежда… Но опять же — осанка и взгляд совершенно не зековские. Наколок я не приметил. Я таких людей видел в прошлой жизни много, и они совсем иначе смотрят. В его поведении не было той показной бравады, что свойственна «блатным». Да и мать вряд ли бы покрывала преступника — она слишком правильная для этого.
Последний вариант — разведчик.
Вот это уже интересно. Если он работал за границей, а потом что-то пошло не так… Это объясняет и исчезновение, и интерес органов, и его нынешний вид. Человек, выброшенный из системы, например.
Но самое странное — его поведение. Он не оправдывался. Не лез с объятиями. Не пытался играть в «любящего отца». Он просто… явился и был тут.
А ещё… его реакция на мой рассказ о разбирательстве. Он отреагировал так, будто знал. Не просто предположил — он понимал, о чём я говорю.
Я закрыл глаза. М-да… задачка…
Завтра. Завтра я начну копать. А пока… пока нужно подумать о том, как бы ускорить своё обучение в аэроклубе, чтобы не тянуть лямку простого курсанта несколько лет. Что-то для этого нужно подготовить уже сейчас. Я открыл глаза и повернулся на бок, глядя на полосу лунного света, пробивавшегося через щель в шторах. Мысли об отце временно отошли на второй план — сейчас важнее было систематизировать знания, которые у меня уже есть.
В моей прошлой жизни с ускоренной программой ассоциировалось слово «экстерн», но здесь, в 1964-м, всё было иначе. Аэроклубы ДОСААФ готовили лётчиков по чёткому графику: теория, практика, экзамены. Но варианты сократить срок обучения всё же существовали.
В библиотеке я наткнулся на заметку в старом номере «Красной звезды» с описанием реального случая. В 1958 году курсант из Саратовского аэроклуба сдал экзамены досрочно. Парень оказался очень способным: теорию знал назубок, а налетал больше нормы за счёт дополнительных занятий.
И Николай Петрович в одном из своих рассказов в библиотеке как-то обмолвился, что если курсант летает, как будто родился в кабине, комиссия может пойти навстречу и провести обучение, так сказать в индивидуальном порядке. Но одного умения мало. Нужно, чтобы начальство поверило в твою готовность. Вряд ли в местном аэроклубе хоть кто-то пытался на такое пойти.
Ну и наконец, опыт моей прошлой жизни. Я прекрасно помнил, что в военной авиации СССР ценили инициативу, но только подкреплённую результатами. Пустые просьбы не работали — нужны были факты.
Итак, что нужно сделать мне, чтобы в короткий срок выпуститься из аэроклуба и поступить в военное лётное училище уже на следующий год, с рекомендациями и вне конкурса?
Первое — налетать больше часов. По норме курсант должен был сделать определённое количество вылетов. Но если брать дополнительные смены, помогать с подготовкой самолётов, тогда можно увеличить свой налет.
Второе — сдать теорию досрочно. С этим немного проще. Учебники этой эпохи я уже неплохо изучил. Осталось убедить преподавателей в том, что мне не нужны повторные лекции.
Ну и последнее, но не менее важное — заручиться поддержкой Крутова. Майор симпатизировал мне — это было очевидно. Но одного его желания мало. Нужно было доказать, что я не просто тороплюсь, такой горячий юноша, а действительно готов.
Следовательно, план действий прост: завтра нужно зайти к Крутову и заявить прямо о своих намерениях, обсудить саму возможность дополнительных полётов. Нужно сказать ему, что я готов сдать экзамены экстерном. В случае успеха — это будет плюсом для репутации клуба. Этакий агитационный пример. Скажу, что если не справлюсь — вернусь к общему графику. Но я справлюсь. Обязан справиться…
Крутов, насколько я успел понять, ценил прямоту. Если подойти с чётким планом, а не с пустыми обещаниями, то шансы будут. И если он даст добро, можно будет выходить на лётные дни вне графика. Ну и зубрить материал.
Далее нужно будет поговорить с преподавателями. Попросить досрочную сдачу экзаменов по теории. Какие я могу предъявить аргументы им? Ну-у, например, самостоятельная подготовка. Вот не могу жить без самостоятельных занятий… Ещё я могу предложить помощь — подтягивать отстающих курсантов. Таких у нас много, а преподаватели физически не могут уделить время каждому в индивидуальном порядке. А я бы взял некое шефство над ними.
С этими мыслями я закрыл глаза. Завтра будет интересный день.
Проснулся я от уже привычного резкого звонка будильника. Потянулся, чувствуя, как позвоночник приятно хрустнул, и резко поднялся с кровати.
Далее привычная зарядка под радио. Умывание и подготовка к пробежке: тренировочные брюки, майка, сверху — лёгкая ветровка.
Обычно в это время в квартире было тихо — мать либо ещё спала, либо уже уходила, и я занимался своими делами в одиночестве. Но не сегодня.
Когда я вышел в коридор, то обнаружил, что на кухне горит свет. Отец сидел за столом. Он держал в руках стакан чая и бездумно смотрел в окно. На столе рядом с ним стояла тарелка с коркой чёрного хлеба, посыпанной солью.
Услышав меня, отец оторвал взгляд от окна и посмотрел на меня:
— Раненько.
— Привычка, — коротко ответил я, наливая себе воды из графина.
— Куда собрался?
— На пробежку, — я полез в холодильник за колбасой и сыром.
Отец отхлебнул чай, поставил стакан и неожиданно сказал:
— Я с тобой.
Я лишь пожал плечами:
— Как хочешь. Есть в чём бегать?
Отец кивнул.
— Тогда готовься.
Отец снова кивнул, поднялся и вышел из кухни.
Спустя десять минут мы уже выходили из подъезда. Утро выдалось прохладным, свежим. Мы вырулили во двор, и я сразу задал свой привычный темп — не быстрый, но и не прогулочный. Отец держался рядом, дышал ровно.
— Раньше тоже этим маршрутом бегал, — вдруг сказал он.
Я лишь хмыкнул в ответ.
Через десять минут мы выбежали к стадиону за школой. Там уже виднелась знакомая фигура — дядя Боря, как и всегда в последнее время, бегал по дорожке, отчаянно пыхтя. Увидев меня, он радостно замахал рукой:
— Серёга, здорово! Как дела? А я вчера на работе… — его голос оборвался, когда он заметил отца. Лицо дяди Бори стало похоже на маску из театра абсурда — сначала недоумение, потом шок, потом радость. — Василий⁈ Ты⁈ Вот так новость! А мы уж думали…
— Что помер? — отец усмехнулся. — Не дождётесь, Борис.
Дядя Боря рассмеялся, хлопнул отца по плечу, потом осекся, будто вспомнив что-то.
— Где пропадал-то?
— Командировка, — легко ответил отец, но в его глазах мелькнуло что-то едва уловимое и непонятное.
— Какая ещё командировка на такой срок⁈ — Дядя Боря аж глаза вытаращил. — Жена твоя чуть с ума не сошла! Да и Серега — забыл тебя почти, наверное…
— Ну, вернулся же, — парировал отец, и оба рассмеялись.
Правда, вышло не очень весело. Дядя Боря хотел что-то выспросить, но отец ловко перевёл разговор:
— А вот ты с каких пор бегаешь? Помню, ты предпочитал другое занятие.
— Да вот недавно начал! — сосед оживился. — Сыну твоему спасибо, кстати. А с тем занятием всё, железно, — дядя Боря махнул рукой, словно узел разрубил.
Отец улыбнулся и похлопал соседа по плечу, искоса глянув на меня. Причём взгляд был больше удивлённый, нежели полный гордости. Я пока что стоял в стороне и наблюдал, как отец ловко вёл разговор. Вот он рассказывает про «север», про «работу на объекте», но как только дядя Боря пытается копнуть глубже, тут же снова переводит тему:
— А у тебя как с внуками?
— Да вот, подрастают… Правда, давно не видел их. Они ж как переехали, так и всё, — дядя Боря печально вздохнул, а я мысленно удивился: внуки? Мне он ничего не говорил о них. Да и память молчала.
— А на заводе что нового?
— Да я ж там не работаю давно. Я ж как пристрастился, — он ударил себя двумя сложенными пальцами по шее, — так меня и попёрли оттуда. Теперь у меня новая работа…
Дядя Боря начал увлечённо рассказывать о своей новой работе, позабыв о своих уточняющих вопросах, а я отдал должное отцу — умело он сменил тему. Очень умело.
Я поймал себя на мысли, что подсчитываю, сколько раз он ушёл от прямого ответа. Пять. За десять минут. Не иначе, тоже тренировался, только в других областях.
— Ладно, я дальше побегу, — сказал я, когда пауза в разговоре затянулась.
— Давай, — кивнул отец. — Я тут поболтаю.
Дядя Боря махнул мне рукой:
— Заходи как-нибудь, расскажу, как мы план на 150% выполнили!
Я кивнул и побежал дальше, оставляя их за спиной.
В здание аэроклуба я вошёл вместе с потоком курсантов. Утренняя поверка, строевая подготовка, затем занятия по аэродинамике — всё шло своим чередом. Только во время большого перерыва сегодня я сам направился к кабинету Крутова.
В приёмной за столом неожиданно обнаружился дежурный, — молоденький сержант с аккуратно подстриженными висками — вместо Шапокляк.
— Курсант Громов, — отрапортовал я. — Прошу доложить майору Крутову, хочу побеседовать по личному вопросу.
Сержант кивнул и скрылся за дверью. Через минуту вышел:
— Товарищ майор вас ждёт.
Майор по своему обыкновению просматривал какие-то бумаги. Он отложил их в сторону, когда услышал мои шаги.
— Ну, Громов, — он откинулся на спинку стула. — Что за личный вопрос?
Понятно, что я немного к нему зачастил. Я встал по стойке «смирно» и чётко проговорил:
— Товарищ майор, разрешите доложить! Прошу рассмотреть возможность сдачи экзаменов экстерном и досрочного окончания аэроклуба.
Крутов поднял брови. Его пальцы принялись выбивать легкую частую дробь по столу.
— Основания?
— Во-первых, — я чётко выдерживал военную манеру речи, — теоретическую программу освоил полностью. Могу подтвердить на любом зачёте. Во-вторых, готов взять дополнительные часы налёта, чтобы выполнить норму досрочно.
Крутов нахмурился:
— Ты же в первой группе, Громов. Ваш поток ещё даже к тренажёрам не допускали. С чего ты решил, что сможешь сразу летать?