— На… пробежку? — её голос прозвучал удивлённо. — Да ты в жизни не бегал… во всяком случае, сам, добровольно!
Я пожал плечами и ушел к себе в комнату. Там полистал журналы, что остались от старого хозяина, и освежил в голове политическую обстановку, хотя статьи, конечно, и были наполнены пропагандой. Но мне было приятно их читать, ведь хотелось верить во все то, что пишут. В эти времена газеты и журналы для советского человека были непререкаемым источником информации. Если в газете написали, значит, это правда. А как по-другому?
После того, как завтрак утрясся, я порылся в шкафу и нашёл чёрные шорты и белую майку. Примерил и оглядел себя в зеркало. Хм… ни дать ни взять физкультурник советский. Только флага и мяча не хватает, и можно на плакат. Вышел в коридор, а мать еще больше удивилась. Думала, видимо, что я шучу насчет бега, а тут вдруг я стал натягивать кеды.
— И правда собрался… бегать?
— Ну да… надо когда-то начинать, — проговорил я. — Вернусь через часок.
Выскочив из подъезда, я сразу побежал в сторону школьного стадиона, который заприметил ещё вчера, когда мы с дядей Борей возвращались домой. Утро было свежим, солнце только поднималось над крышами пятиэтажек.
На углу улицы я увидел пивной ларёк — деревянную будку с открытым окошком-прилавком, а перед ней высокие столы-грибки, за которыми галдели мужики, вожделенно держа в руках массивные гранёные пивные кружки-нольпятки с янтарным. Даже утром у пивнушки уже толпился разношерстный люд. Но, в основном, это были работяги в невзрачных спецовках и с мозолистыми пальцами. Посетители, как водится, разговаривали «за жизнь» и меня не заметили.
Я почти уже пробежал мимо, но через пару метров резко замедлился. Впереди, у забора, кучковалась шпана. Трое парней в закатанных рубахах, подпоясанных ремнями с медными пряжками. Двое курили «Беломор», третий что-то агрессивно втирал оппоненту.
Я пригляделся. Ба! Перед ними стоял… дядя Боря собственной персоной.
— Ну чё, Борька, — говорил самый крупный из них, здоровый детина с квадратной челюстью и глазами-бусинками, — ты ж вчера обещал рупь вернуть. Где деньги, земеля?
— Да отстаньте, пацаны, — бормотал дядя Боря, отступая к забору. — Я ж вам сказал, в пятницу аванс, тогда и отдам.
— Ага, верим, верим, — он повернулся к своим. — Да, пацаны?
— У-у… Ага-а… — раздался нестройный хор бандерлогов.
— А пока налей пивка, а? — хмыкнул главарь. — Ну и куревом угости.
Я почти уже остановился, оценивая ситуацию. Тело у меня не боевое, но в прошлой жизни я проходил рукопашную подготовку. Да и мозги работают.
— Эй, пацаны, — окликнул я, подходя ближе. — В чём дело?
Дядя Боря метнул на меня взгляд:
— Серёга, не лезь, сам разберусь, — буркнул он и тут же опустил глаза.
Но шпана уже переключилась на меня.
— О, Сержик, что ль? Голос прорезался? Сколько тебя видели, но ни разу не слышали… Оторвался от мамки? — крупный детина демонстративно поплевал на ладони, будто собирался рубить дрова.
Я молча осмотрел стоящий неподалёку стол. На краю пустая пивная кружка. Та самая, полугранёная, советская, крепкая. Такие не бились даже при сильных ударах и спокойненько доживали до моих времен. Помнится, такой кружкой я на кухне отбивные делал. За неимением кухонного молотка, кружки — самое то!..
— Я просто спросил, — сказал я спокойно.
— А мы просто разговариваем, — передразнил меня здоровяк. — Тоже хочешь пивка? Или рубль дашь? Гони рупь, тут все по билетам. Хе-хе…
Всё произошло очень быстро. Я схватил кружку. Раз — и со всего маху врезал первому в лоб.
БАМ!
Кружка и правда не разбилась, это очень крепкая советская тара. Крепче кирпича, наверное… Лоб тоже не треснул. Я знал, что лоб — самая толстая кость головы человека. Да и не только человека. На это и был мой расчет. Ударь я по затылку, виску или еще куда-то — ЧМТ не избежать.
А тут лоб — широкий, наглый и буквально манящий. Парень отшатнулся, схватился за голову и завыл:
— Ты чё, больной⁈
Второй рванул ко мне, но я резко отпрыгнул назад, держа кружку наготове.
— Ну давай, кто следующий звезды смотреть? — прошипел я. —
— Ты псих! — бормотал здоровяк, отступая.
— Брось кружку…
— Да мы тебя…
— Чего «мы»? — я сделал шаг вперёд. — Только на алкашей да на стариков горазды.
Они переглянулись. Крупный всё ещё держался за лоб.
— Ладно, пошли, — буркнул он. — С дураком связываться… Потом выловим.
Бросив на нас злобный взгляд, шпана быстро смылась. Дядя Боря смотрел на меня, как на пришельца.
— Ты… Ты чё, Серёга? Это чё сделал щас? А?.. Ну-у, маруськин корень… Ну-у, ты даёшь, Гаврош!
— Не люблю, когда трое на одного, — пожал я одним плечом.
— Да-а… я сам разобрался бы… я момент просто ждал, понимаешь? Тактика такая, выжидательная. Это тебе не хухры-мухры, это опыт… блин горелый.
— Конечно, конечно, дядь Борь, — я поставил кружку на стол. — Извини, что вмешался, не дал тактике созреть, но зато теперь разобрались быстрее.
Он покачал головой, но в глазах читалась благодарность. Сосед не выдержал и выдохнул:
— Ну ты и даёшь…
— А ты вместо того, чтобы тут пиво глыкать, лучше бы со мной на стадион сходил. Пробежаться.
— На стадион? — дядя Боря фыркнул. — Да я на работе так набегаюсь! Ни один марафонец не догонит. Ага…
— Это не то. Пошли, разомнешься хоть. Зеленого змия выгонишь из крови.
Дядя Боря покачал головой. Конечно, он никуда не собирался, но в его глазах мелькнуло что-то вроде затаенного интереса.
— Ладно, спортсмен, беги себе… — буркнул он, поправляя помятую рубаху и шелуша воблу на растеленную на круглом одноногом столике газету. — А я здесь покараулю. Вдруг те хмыри вернутся.
— Не вернутся. По крайней мере, сегодня, — заверил я. — Ну как хошь, я ушел, но если что — кричи. Я тут рядом, на школьном стадионе.
Я кивнул и снова пустился бегом, оставляя соседа стоять у пивного ларька. Отбежав на несколько метров, я оглянулся и увидел, что дядя Боря провожает меня задумчивым взглядом. К пивной кружке он пока что не притронулся.
Школьный стадион встретил меня шлаковой беговой дорожкой и железными футбольными воротами без сетки. Трое мальчишек гоняли мяч, на трибунах сидели две девочки, что-то оживлённо обсуждая, и иногда косились на пацанов.
Я начал с легкого бега, но уже через пару кругов понял, что моё новое тело не готово даже к такому темпу. Ноги наливались свинцом, дыхалка сбилась.
«Три километра? Сейчас и одного не выдержу…» — с горечью подумал я, сбавляя скорость.
Но не сдался. Перешёл на шаг, отдышался и снова побежал. Медленно, через силу, но бежал.
После десятого круга (выходит, пару километров) я рухнул на траву, чувствуя, что сердце готово выпрыгнуть из груди. Но через пару минут встал и продолжил. Бег, а потом снова перешел на шаг, прошел половину круга — и снова бег. И так тихим сапом осилил-таки три километра. Чуть не сдох, но добежал.
Отдышавшись, перешёл к упражнениям. Три жалких подтягивания на ржавом турнике, пять отжиманий на брусьях, после которых руки дрожали как осиновые листья. Пресс давался чуть легче. Два подхода по двадцать раз, но и этого хватило, чтобы живот загорелся огнём.
Ладно. На первый раз нормально… Организм молодой, обмен веществ повышен и восстановлюсь быстро.
Обратную дорогу я преодолевал уже медленнее, но с чувством выполненного долга. У пивного ларька было почти свободно — только один рабочий в серой спецовке допивал свою кружку. Дяди Бори и след простыл. Наверное, отправился на работу, ведь сегодня будний день.
Дома меня ждала тишина. Мать уже ушла на работу, оставив на плите прикрытую тарелкой картошку. Я с наслаждением ополоснулся под ледяной водой в ванной, смывая пот и усталость первой тренировки. Переодевшись в чистую рубашку и брюки, я разложил на письменном столе все документы, которые удалось найти.
Свидетельство о рождении, аттестат и фотографии 3×4 — это всё было. Но предстояло ещё получить медицинскую справку по новой форме, характеристику из школы, разобраться со справкой из военкомата и сочинить автобиографию. Взяв потрёпанный блокнот, я составил план: сегодня — поликлиника и школа, завтра — военкомат.
Я прикинул, что в поликлинике народу всё равно будет много, поэтому постарался не тратить время и выйти сразу.
Поликлиника, оправдывая ожидания, встретила меня длинной очередью сразу, у регистратуры. Я прислонился к прохладной стене, доставая из кармана список врачей, которых нужно было пройти. В коридоре несло лекарствами, йодом и хлоркой.
Начал с терапевта. Врач, пожилая женщина с добрыми глазами за очками в металлической оправе, долго слушала моё дыхание через холодный фонендоскоп.
— Мальчик, у тебя небольшой шумок в сердце, — нахмурилась она, записывая что-то в потрёпанную карточку. Когда я признался, что только начал заниматься бегом, её лицо просветлело: — А, ну тогда понятно, это, наверное, функциональное, — сказала она и посоветовала для перестраховки зайти к кардиологу.
Но я пошел к хирургу.
Хирург — сурового вида мужик с орденской планкой на пиджаке, под халатом, заставил раздеться до пояса. Его мозолистые пальцы профессионально прощупали рёбра, ключицы, проверили суставы.
— С позвоночником порядок, — пробурчал он, — а вот мышечный корсет — слабоват. Если в аэроклуб собрался, тогда тренируйся лучше, — выдал он, но, несмотря на строгий тон, справку подписал.
Переходя из кабинета в кабинет, я отмечал детали, которые казались мне необычными после будущего: деревянные ящики-картотеки с бумажными карточками, чернильные печати, которые врачи смачно прижимали к документам, стеклянные шприцы в металлических лотках.
Конечно, это было ещё не всё. Я продолжил обход врачей. Невропатолог — молодая женщина с усталыми глазами — обнаружила у меня небольшой сколиоз.
— Тебе бы плаванием заняться, — посоветовала она, всё же ставя заветную печать.
Особенно запомнился окулист — весёлый мужик с толстыми линзами в очках. Когда я с трудом разбирал буквы на нижней строке таблицы, он неожиданно надел мне на нос странную металлическую оправу с меняющимися линзами.