— Короче, — махнул рукой Ваня, остановившись, и посмотрел на меня. — Когда я ещё со шпаной ходил… Познакомился с одними типами. Не местные. Из Воронежа, слыхал про таких?
Я молча пожал плечами, мол, откуда мне знать.
— Ну да, откуда тебе знать о таких, — сказал Ваня, будто мысли мои прочёл. В общем, общались мы с ними, туда-сюда. Нормальные мужики… как мне думалось тогда. Свойские, понимаешь?
Я кивнул, мол, ага.
— Потом они пропали. А я и думать о них забыл. Ну были и были, мало их таких, что ли?
Я снова промолчал, давая Ване возможность высказаться. Он нервно провёл ладонью по лицу, словно стирая невидимую грязь, и продолжил:
— А сегодня они приперлись ко мне домой. Стоят в дверях, улыбаются, как Гитлер на пороге Брестской крепости. Говорят: «Вань, нужна помощь. Нужно обнести одного фартового».
Ваня вдруг плюхнулся на ступеньки, растопырив колени.
— Я им: «Ребята, я ж завязал! В техникум поступил, комсомолец!». А они… — Он зажмурился, воспроизводя сцену в памяти. — Старший, тот что со шрамом через бровь, достаёт фотку отца и говорит: «Либо помогаешь, либо батю твоего порешаем».
Я нахмурился. Это уже серьёзно. Об отце Вани я вообще впервые слышал, он о нём не распространялся. Поэтому я спросил:
— А отец твой где?
— Отец… — голос Вани треснул. Он резко поднялся, заломив руки за спину. — В тюрьме он, Серёга. Из-за меня.
Я присвистнул.
— Я как-то по-дурости наломал дров. Спёр то, что не нужно было, — Ваня сглотнул, будто в горле застрял ком. — В тот раз… Мать заболела, денег не хватало, ну я и… Спер телевизор у директора завода. Думал, продам, чтоб матери на лечение хватило. Отец тогда узнал… Взял топор, разбил окно того директора и сказал ментам, что это он вынес. В общем, взял на себя вину, чтобы меня дурака уберечь от кривой дорожки… — Ваня горько усмехнулся и покачал головой.
— Понятно, — сказал я. — В милицию сходить не пробовал? — спросил я, но уже и сам знал ответ на свой вопрос.
— Не получится, Гром! — Ваня состроил страдальческую гримасу. — У них связи! Пойду в милицию и тогда бате точно конец.
Он задышал часто, как загнанный зверь. Где-то наверху хлопнула дверь, зазвучали женские голоса.
— Кого обносить-то хоть надо? — спросил я, понизив голос.
Ваня замер и виновато посмотрел на меня.
— Тебя, Гром, — со вздохом произнёс он и снова плюхнулся на ступеньки.
Слова повисли в воздухе, где-то наверху снова хлопнула дверь и по подъезду прокатилось гулкое эхо.
— Любопытно, — проговорил я, — с чего бы им грабить меня? У меня брать нечего, обычная советская семья.
— Да мне почём знать, Гром? Сам не пойму. Я им тоже самое сказал, а они ответили, что есть, что взять и вообще, это не моё дело.
Теперь мне стало понятно странное поведение Вани. Будь на моём месте кто-то другой и, возможно, Ваня бы уже сейчас обносил чью-то квартиру вместе с этими «нормальными мужиками», а так…
— И что ты им сказал? — Мне и в самом деле стало любопытно. Выбор-то без выбора по сути.
— В жопу послал, конечно же! — Ваня от возмущения аж отшатнулся, ударившись о перила. — Но они сказали, чтобы я не спешил и подумал хорошенько.
Сверху снова хлопнула чья-то дверь, а следом прозвучал чей-то смех.
— И что ты думаешь делать? — я шагнул к Ване и сел рядом с ним на ступеньки, уперевшись локтями о колени.
— Не знаю… — схватился за голову Ваня. — Может, сбежать? Может, тогда батю не тронут?
— Не вариант, — покачал я головой. — Убьют и тебя, и отца. А, возможно, и Наташке достанется, — я посмотрел на Ваню, который после моих слов посерел лицом ещё больше. Видимо, о таком варианте он даже и не подумал.
Ваня смотрел на меня, как двоечник на контрольной, ждущий подсказки. Да меня, по правде говоря, и просить не надо было. Решение я уже принял.
— Встреча с ними когда? — спросил я, прокручивая в голове план действий.
— Завтра в шесть.
Я кивнул, машинально проверяя часы. Стрелки показывали без двадцати девять.
— Иди домой. Когда встретишься с ними, скажи, что согласен.
— Ты что… — Ваня вытаращил на меня глаза.
— Не ссы, — я хлопнул его по плечу и улыбнулся. — Разберёмся.
Ваня посмотрел на меня долгим немигающим взглядом, а потом кивнул.
— Спасибо, Гром, — сказал он и поднялся на ноги. — Я расскажу тебе, о чём мы договорились, после встречи с ними.
— Давай. Завтра мы с группой собираемся в парке Горького вечером. Подходи туда. Мы там с семи будем. —
— Принял, — сказал Ваня и пошёл к лестнице.
Проводив его взглядом, я поднялся на ноги и пошёл домой, обдумывая услышанное. Возле квартиры я притормозил, прислушиваясь. За дверью слышался смех родителей, звяканье ёлочных игрушек и тихие звуки музыки. Если я хочу реализовать задуманное, нужно будет что-то с родителями решать. Я зашёл в квартиру и отправился спать. Завтра меня ждал очередной насыщенный день.
Утренний мороз щипал щёки, как рассерженная тёща. Я завершал пробежку по знакомому маршруту: от школьного стадиона к дому. Ноги сами несли меня по утоптанным тропинкам мимо дворников, которые копошились у подъездов с деревянными лопатами.
Отыскав взглядом телефонную будку, я свернул к ней. Выудил из кармана монетку, вставил её в монетоприемник, набрал «07» и стал дождаться щелчка коммутатора. Трубку сняли после второго гудка.
— Дежурная часть. У телефона, — произнесла трубка приятным женским голосом.
— Соедините с капитаном Ершовым из Третьего управления. Кодовое слово — «Гром», — чётко произнёс я в микрофон, приглушая звук ладонью и вспоминая кодовое слово, данное мне Серым тогда в кабинете у генерал-полковника.
Щелчки коммутатора, приглушённое дыхание оператора.
— Соединяю, — коротко ответила операторша.
Три протяжных гудка и трубка снова заговорила:
— Ершов у телефона, — послышался знакомый бесцветный голос.
— Александр Арнольдович, это Громов. Нужно встретиться. Сегодня.
Пауза. Где-то на фоне звякнула металлическая заслонка сейфа.
— Тема? — капитан щёлкнул зажигалкой.
— При встрече.
Послышался скрип нагруженной пружины. Видимо, капитан откинулся в кресле. Секундная тишина, прерываемая шипением телефонной линии.
— Двенадцать дня. На КПП назовёшь мою фамилию, — в трубке послышался звук выдыхаемого дыма. — И паспорт не забудь, Громов.
— Принял. Буду, — сказал я.
Трубку Ершов положил первым. Я вышел из телефонной будки, поправил воротник куртки и побежал домой.
Переступив порог квартиры, я услышал негромкие голоса матери и отца, доносившиеся из кухни, шипение сковороды и одуряюще аппетитный запах оладьев — мать уже колдовала на кухне.
Поздоровавшись с родителями, я прошёл в свою комнату, скинул пропотевшую тренировочную форму и пошёл в душ.
— Сергей? — стук в дверь прозвучал ровно в тот момент, когда я натягивал одежду после ванной. Отец открыл дверь, вошёл и без лишних предисловий спросил: — С тем другом разобрались вчера?
Я застёгивал пуговицы на рубашке, наблюдая в окно как с крыши соседнего дома срывается пласт снега.
— Мелочи, — ответил я, застёгивая ремень. — Дело житейское и мы уже всё решили.
— Всё решили… — задумчиво проговорил отец, привалившись к косяку плечом. Я кивнул и подошёл к столу, чтобы взять с него часы. Точность — вежливость королей, как говаривали и я был с ними полностью согласен, чувствуя себя некомфортно каждый раз, стоило мне забыть дома часы.
— Серёжа. — Отец неожиданно положил руку мне на плечо, пока я возился с застёжкой. — Если надо… В общем, помни, я готов помочь и всегда рядом. Даже, когда я далеко…
— Спасибо, отец, — я посмотрел ему в глаза. — Но там и правда мелочи, с которыми нам по силам справиться самостоятельно.
Отец ещё несколько секунд постоял так, всматриваясь в моё лицо, а затем, кивнув, вышел из комнаты. Не знаю, что он хотел разглядеть на моей физиономии, но, видимо, не нашёл то, что искал.
Несмотря на вчерашние тревожные новости, настроение у меня сегодня было прекрасное. Напевая под нос какую-то прилипчивую мелодию из будущего, я вышел из комнаты. Зашёл на кухню, плеснул в чашку чаю, схватил оладушек и, перекусив по-быстрому, собрался уходить.
— Серёженька, ты куда? Поешь нормально, что ты на бегу всё, да на бегу.
— Некогда, мам. Спешу. С друзьями встретиться нужно. Вернусь к ужину, — сказал я.
— Ох, деловой какой, — шутливо проворчала мать, пытаясь скрыть улыбку.
— Всё, я пошёл. — Чмокнув мать в щёку, я вышел из квартиры.
Мороз ударил в лицо, едва я вышел из подъезда. С неба падали пушистые снежинки, укутывая деревья в белоснежные шубы. На секунду мелькнула шальная мысль: вот бы сейчас взять ватрушку, да пойти с горки прокатиться пару раз, а потом в палатке глинтвейн взять, пить и любоваться зимними красотами, а не вот это вот всё.
Но, ватрушки появятся только через пять лет, если мне память не изменяет, глинтвейн тоже на каждом шагу не купить, а дела сами себя не сделают.
На остановке долго стоять не пришлось — автобус приехал практически сразу, как только я подошёл. Я втиснулся между женщиной с авоськой, из которой торчали куриные лапы в инее, и стариком в заношенной ушанке с забористым чесночным духом. Водитель объявил следующую остановку и мы тронусь с места.
Пока автобус ехал, я думал. Ещё вчера мне показался странным выбор этих товарищей-гастролёров. Семья наша хоть и не самая бедная, но и к элите нас причислить нельзя. Да, у нас есть некоторая техника, мебель, но её незаметно не вынести. Поэтому их выбор мне не понятен.
Разве что… Разве что у них другая информация.
Автобус скрипнул и остановился.
— Молодой человек! — окрик сзади заставил обернуться. Та самая женщина с курами протискивалась к выходу. — Вы выходите?
Мотнув головой, я посторонился, пропуская женщину вперёд. Мне оставалось проехать ещё одну остановку и это время я решил использовать, чтобы подумать диалог с Серым.