Грабителей к этому времени уже скрутили. Тощий шмыгал носом и затравленно смотрел по сторонам, коренастый всё ещё кряхтел, то и дело пригибаясь.
Наконец, все ушли, прихватив с собой оружие грабителей: нож и монтировку. Остался только Ершов.
— В порядке? — спросил он, подходя ко мне.
— В порядке, — пожал я плечами.
На самом деле я чувствовал лёгкую усталость — откат после схлынувшего адреналина. Но при этом мозг мой работал чётко и ясно.
— Для юнца ты держишься на удивление стойко, — хмыкнул Ершов.
— Этот, как вы выразились, юнец, посадил самолёт с отказавшим двигателем. Уж два идиота грабителя меня точно не испугают, — отбрил я.
— И то верно. Что-нибудь было кроме драки?
— Было, — кивнул я. — Они говорили про какие-то документы, — сказал я, вспоминая диалог грабителей в самом начале. — Какие документы — не говорили.
Ершов прищурился, провёл ладонью по щетине на подбородке:
— Документы-документы… Интересно. Выясним.
— Полагаю, это связано с работой отца, — я посмотрел в глаза Ершову.
Взгляд он не отвёл. Но видно было, что говорить на эту тему он не был намерен.
— Понял, — проговорил я. — Вы такой вариант предполагали.
— Да, — коротко ответил он. — Собственно, поэтому я здесь.
— Держите меня в курсе дела, — твёрдо сказал я. — Я хочу знать, что они скажут на допросе.
Ершов с восхищением цокнул языком и покачал головой, будто оценивая наглость:
— Посмотрим, Громов. Но не обещаю.
— Вы же понимаете, что сегодня я перешёл дорогу кому-то повыше? Я должен знать, что они расскажут на допросе, чтобы быть готовым к… разным ситуациям.
— Понимаю, но не всё зависит от меня, Сергей, — тон Ершова был серьёзен, без намёка на весёлость. — Ты молодец, Сергей, — перевёл тему Александр Арнольдович и похлопал меня по плечу. — Отдыхай.
— Ага, — сказал я, окидывая взглядом бардак в коридоре.
Ершов заметил мой взгляд, улыбнулся и вышел из квартиры. Наконец, я остался один. Когда квартира опустела, я ещё раз оглядел разруху: осколки стекла на полу, кровавые мазки на стене, перевёрнутая этажерка с рассыпанными пуговицами.
Первым делом собрал осколки банок. Потом вытер пол тряпкой, выжав розовую от крови воду в ведро. Попробовал оттереть кровь со стены, но сделал только хуже. Ничего, после ремонта у нас остался кое-какой материал — заделаю, чтобы мать не пугать. Нашёл отцовские очки с треснувшим стеклом, поднял их и аккуратно положил на сервант.
К десяти утра я уже стоял у входа в больницу № 19. По советским правилам (узнал я об этом, когда уже пришёл) посещения начинались с одиннадцати, но дежурная медсестра, увидев мои перебинтованную руку и лицо в синяках, вздохнула:
— Проходите, но только на полчаса.
Коридоры больницы были пропитаны запахом хлорки, смешанным с лёгким ароматом варёной гречки из пищеблока. На стенах висели глянцевые плакаты и схема вакцинации от полиомиелита. Пол блестел, как парадный паркет, выдавая следы недавней уборки. Где-то вдалеке звенело ведро, и слышалось шарканье швабры.
Медсестра в накрахмаленном переднике указала на дверь в конце коридора. Я подошёл к двери, посмотрел на табличку из жёлтого пластика. На остальных палатах номера были выведены масляной краской. Я хмыкнул. Одиночная? В СССР такое редкость, насколько я помню. Мелькнула мысль, что и здесь постарался Александр Арнольдович.
Я толкнул дверь и вошёл внутрь. Палата оказалась небольшой, но аккуратной. Узкая железная кровать с белоснежным покрывалом, тумбочка из светлого дерева, на которой стояла алюминиевая кружка и ваза с веточкой искусственной сирени. На стене висел календарь с видом на ВДНХ, рядом с ним — розетка для процедурной лампы.
Отец лежал, укрывшись до груди одеялом, с капельницей на штативе — стеклянная колба с прозрачной жидкостью, резиновая трубка, заклеенная лейкопластырем у локтя.
— Антибиотики капают? — спросил я, присаживаясь на табурет с протёртым дерматиновым сиденьем.
— Физраствор и глюкозу, — хрипло ответил отец, кивая на бутыль. — Врач сказал, что мне повезло — кишки не задели.
За окном, прикрытым ситцевой занавеской, маячили голые ветви тополя. На подоконнике я увидел банку с компотом.
— Обстановка для простого советского работяги роскошная, — я провёл ладонью по холодной спинке кровати. — Не правда ли?
Отец усмехнулся, поправляя подушку:
— Есть такое, — ответил отец. — Матери позвонил? — перевёл он тему.
— В семь утра, — проговорил я, ставя на тумбочку свёрток с яблоками. — Говорит, в «Соснах» бассейн с подогревом.
Помолчали.
— А ты… как рука? — спросил отец.
— Пустяк, — отмахнулся я. — Лучше расскажи, зачем вернулся.
Отец повернул голову, и в его глазах мелькнуло что-то вроде вины.
— Чуял нутром, что не всё ты мне рассказывал и специально нас с матерью спровадил. Переживал.
— Ага. А матери что сказал?
— На работу срочно вызвали, — пожал плечами отец и поморщился.
— Ага, — снова проговорил я. — Интересно, как ты объяснишь это, — я указал рукой на его живот.
— Сын…
— Отец… — перебил его я. — Какие документы они искали? — Я наклонился вперёд, сцепив руки. — Они ведь не за телевизором пришли.
Тишина. За окном каркала ворона, царапая когтями по водосточной трубе. отец лежал и пялился в потолок.
— Я не могу всего рассказать, Серёжа, — начал он наконец, будто выдавливая слова. — Я тоже подписывал бумаги о неразглашении. А ты сам знаешь какие там пункты.
— Знаю, — согласился я. — А ещё я знаю, что не приди тогда Ваня и не выложи всё, как есть, то всё могло обернуться очень скверно. Мать могла пострадать. Понимаешь?
Отец снова уставился в потолок, будто там написаны были ответы на все вопросы в мире.
— Я работал с Главным конструктором, — проговорил отец так тихо, что мне понадобилось наклониться вперёд, чтобы разобрать слова. — Потом мне пришлось уйти в другое место, — отец закашлялся. — Всё, Серёжа. Больше сказать не могу. Хотел бы, но не могу.
Я выпрямился на табурете и почесал в затылке. Это что же получается? Отец работал с Королёвым? Когда? Где? Над чем? И куда его перевели? Черт возьми, вопросов стало только больше.
— А документы? — Спросил я. — Они и правда дома?
— Нет, — отец покачал головой. — Я их вынес в надёжное место. Дома только мой блокнот…
Я вопросительно посмотрел на отца.
— Там ничего секретного нет, — продолжил отец. — Так, общие фразы, намётки.
— Где блокнот? — спросил я заинтересованно.
Отец колебался, но всё же ответил:
— Под крышкой телевизора. Ты вряд ли поймёшь, что там написано.
«Это мы ещё посмотрим», — подумал я.
— Записи поняли бы только те, кто разбирается в этом, — тем временем продолжал говорить отец.
— Погоди, — зацепился я за последнюю фразу. — Ты намекаешь на то, что ограбление заказал кто-то, кто связан с твоей работой?
Отец кивнул, уронив голову на подушку. Я призадумался. Если отец работал с Королёвым, тогда вариантов остаётся мало. Наверняка проекты были связаны с ракетостроением. Либо космос, либо… Но, если космос, тогда моё попадание в тело Сергея Громова точно не случайность. С таким-то отцом…
— По-оня-ятно… — протянул я, продолжая крутить в голове мысли о своей миссии в этой второй моей жизни.
— Пациенту пора на перевязку! — Резкий женский голос вырвал меня из раздумий. В дверях возникла грузная медсестра с тележкой.
Я встал, поправляя халат, который так и норовил сползти с плеч. Отец внезапно схватил мою руку:
— Серёжа… Матери не говори о том, что случилось. Ни к чему ей это.
— Согласен, — сказал я. — Поправляйся, отец. Завтра ещё приду.
Я вышел из больницы и решил пройтись пешком. Дорога домой займёт от силы пол часа, как раз обдумаю услышанное и придумаю, как действовать дальше с учётом новых вводных.
Январский ветер гнал по тротуару снежную крупу, а я в голове крутил мысли и прикидывал перспективы. Если мои догадки верны и отец и правда был связан с космической программой, тогда добраться до Королёва станет проще. Хотя не факт. Перевод отца мог быть связан с провалом какого-то проекта. Или с утечкой данных. Или… Эххх, как же не хватает информации.
«Чёрт, — я споткнулся о льдинку, — если в блокноте есть хоть намёк на то, чем занимался отец, тогда я хотя бы пойму куда копать», — подумал я и ускорил шаг.
На лестничной площадке я столкнулся с дядей Борей. Он топтался у нашей двери, куря папиросу. Увидев меня, он швырнул окурок в урну с таким видом, будто метал гранату.
— Серёга! Да что вчера у вас было-то? Нинка, — кивок на соседскую дверь, — брешет будто Ваську на носилках увезли… А потом каких-то мужиков под белы рученьки из квартиры повели…
За соседской дверью скрипнула половица. Нинка — это наша всезнающая соседка. Что бы ни случилось — она в курсе. Вот и сейчас она наверняка прильнула к дверному глазку и слушает наш разговор. Через час весь дом будет судачить о «бандитской разборке» в квартире Громовых.
— Грабители, дядя Боря, — вздохнул я, открывая дверь. — Телевизор вынести хотели. Отец неожиданно вернулся за документами и спугнул их. А они запаниковали и ножом его чиркнули. Но отец уже в порядке. Вот только от него. В 19-й больнице лежит.
— Дела-а… — сосед почесал залысину, глядя в пространство не мигая. — Надо будет сходить проведать Васю-то…
— Сходи, дядя Боря, сходи. Ты извини, но мне пора.
Дядя Боря закивал, заизвинялся. Наконец, он развернулся и зашагал вниз по лестнице. Я же вошёл в квартиру и заперся — меня ждало увлекательное чтиво.
Телевизор стоял в углу родительской комнаты. Я снял крышку, открутив винты отвёрткой. Пошарив рукой, нащупал блокнот и вытащил его. Я повертел находку в руках, рассматривая. Небольшая потрёпанная книжица в клеёнчатой обложке.
Страницы пожелтели, но записи сохранились: схемы, формулы расчёты, столбики цифр с пометками. На последней странице — карандашный набросок.