— Так точно, — ответил я, всё так же глядя сквозь майора.
— Если думаете, что та посадка даёт вам право расслабиться… — Он приблизился, и я уловил запах ментолового карандаша. — То вы ошибаетесь. Здесь каждый день — экзамен. Сдашь — полетишь. Нет — отправишься чистить полигон.
Я наконец перевёл взгляд на майора и посмотрел ему в глаза.
— Я не искал славы, товарищ майор. Я сделал то, что должен был. Так поступил бы каждый на моём месте, — произнёс я спокойно, но твёрдо, не отводя взгляд.
Губы майора едва дрогнули — что-то вроде улыбки.
— Старшина Глухов в казарме № 2. Через десять минут доложить о прибытии.
— Есть.
Я развернулся и пошёл на выход. Но уже у двери голос Ермолова остановил меня:
— И, Громов… — Он стоял возле шкафа и смотрел на миниатюрную модель Як-18 на полке. — Тот самолёт вы посадили не только из-за навыков. Там был расчёт. На миллиметры. — Он провёл пальцем по крылу модели. — Здесь расчёт будет на секунды.
— Значит, придётся считать быстрее, — криво улыбнулся я.
Майор кивнул, возвращаясь к картам:
— Удачи. Она вам понадобится… Курсант.
После разговора с майором я вышел из штаба и направился искать казарму номер два. Территория училища была огромной, и я с трудом ориентировался в этих лабиринтах асфальтированных дорожек и однотипных зданий.
Наконец, заметив группу курсантов, я подошел к ним:
— Товарищи курсанты, не подскажете, где находится казарма номер два?
Один из них, постарше, с сержантскими погонами, указал направление:
— Прямо по этой аллее до перекрестка, потом налево. Не промахнетесь, там еще вывеска есть.
— Спасибо, товарищ сержант!
Через пять минут я уже стоял перед массивными дверями казармы. На входе дежурный проверил мои документы и направил меня в роту.
Старшина Глухов оказался невысоким, приземистым мужчиной лет сорока с седыми висками и острым взглядом.
— Товарищ старшина, курсант… — начал я, но он перебил:
— Знаю, знаю. Тот самый герой, о котором в газете писали, — отозвался он с ворчливыми нотами в голосе.
Интересно, сколько ещё раз мне припомнят эти газеты. Глухов вдруг усмехнулся:
— Ишь нахмурился. Ладно, — он почесал затылок. — Завтра с утра на склад за обмундированием сходи. Портной цех на территории, там подгонят всё по фигуре.
— Есть, товарищ старшина!
— Далее, — продолжил он. — В казарме свои порядки. Подъем в шесть, отбой в десять. Форма должна сиять, как начищенный пятак.
— Так точно!
— Вот и славно. А теперь иди в портной цех, пусть обмерят тебя. Форма должна быть как влитая.
— Есть!
Я развернулся и четким строевым шагом направился к портному цеху. Старшина, похоже, был тем еще добряком, но я чувствовал, что за его внешней шутливостью скрывается суровый и опытный наставник.
В портном цехе, как оказалось, меня уже ждали. Мастер, пожилой мужчина с наметанным глазом, быстро снял мерки и сказал, что к завтрашнему дню форму подгонят.
Он говорил ещё о чести и достоинстве, о том, что форму нужно беречь и так далее. Я слушал вполуха, потому что мысли мои вертелись вокруг моего дальнейшего обучения в училище. Крутов был прав, здесь не очень рады «блатным». Что ж, я и не ждал, что будет легко и просто. Ну а в своих навыках я уверен более чем.
На обратном пути я встретил того самого сержанта, который показал мне дорогу:
— Ну как, живой еще? — спросил он с улыбкой.
Улыбка у парня была настолько располагающей, а глаза лучились таким искренним участием, что я ответил ему взаимной улыбкой:
— Живой, товарищ сержант!
— Значит, не зря о тебе в газете писали.
Улыбка моя слегка померкла — снова газеты. Парень рассмеялся и хлопнул меня по плечу.
— Держись! Ты это ещё не раз услышишь.
— Да уж представляю, — немного ворчливо проговорил я.
— Им быстро надоест. Вот увидишь. Кстати, если что — обращайся, я в вашей роте старшиной служу.
С этими словами он пошел по своим делам, а я направился в казарму, где мне предстояло найти свое место и начать новую жизнь. Жизнь, которая, как я знал, приведет меня к звездам.
Глава 14
Казарма встретила меня гулкой тишиной, нарушаемой лишь тиканьем часов над входом. Полуденное солнце золотистыми лучами скользило по безукоризненно заправленным койкам — одеяла лежали ровно, будто выверенные линейкой. Воздух пах хлоркой и едва уловимым ароматом свежего льняного масла. Наверное, деревянные поверхности в казарме обработали совсем недавно, потому что во время моего прошлого визита этого запаха я не чувствовал.
Я прошёл внутрь и наткнулся взглядом на график дежурств, висевший на стене под стеклом. Машинально пробежался по списку. Напротив сегодняшней даты красовалась фамилия «Серов». Мой взгляд выхватил у дальней стены стол, за которым, судя по всему, сидел дежурный — щуплый черноволосый парень с острым носом. Полагаю, это и был тот самый Серов. Он склонился над журналом, что-то старательно записывая, и лишь изредка поглядывал на старомодные часы-ходики с маятником, висевшие рядом.
— Сергей Громов?
Голос прозвучал слева. Я повернул голову и увидел русоволосого парня в гимнастёрке с глянцевым комсомольским значком — на эмалевом фоне выделялся профиль Ленина и аббревиатура «ВЛКСМ». Он поднимался из-за стола, отодвигая в сторону раскрытый журнал «Крылья Родины» — популярное в лётной среде издание с самолётом МиГ-21 на обложке.
— Он, — ответил я.
— Отлично! — Парень улыбнулся, вставая из-за стола. Его рука машинально потянулась поправить комсомольский значок, съехавший на груди. — Я Степан Зотов, комсорг группы. Тебя ждал.
Он шагнул ко мне, протягивая руку. Ладонь его оказалась шершавой, как наждачная бумага.
— Зови просто Стёпа. Ты ведь тот самый Громов, который в ноябре на показательных выступлениях с убранным шасси сел?
Этот вопрос я ожидал услышать и даже знал наперёд, о чём ещё он спросит. Наверняка попытается сравнить мои слова с газетными статьями. Любопытно, сам решил поговорить на эту тему или надоумил кто?
— Тот самый, — кивнул я, слегка приподняв уголки губ в вежливой полуулыбке. Голос мой звучал ровно, будто я комментировал погоду. — Но если интересны подробности, готов поделиться ими после занятий.
Я поправил складку на рукаве гимнастёрки. Этот жест я отточил ещё в аэроклубе во время интервью. Он позволял сохранить паузу, не нарушая контакта с собеседником.
— Конечно хочу, — блеснули любопытством глаза Зотова. — Ну и как, не страшно было? — в его голосе я с удивлением уловил неподдельный интерес.
Возможно, я ошибаюсь и парню на самом деле интересно было послушать, что произошло на показательных выступлениях. Или конкретно в его случае смешалось всё вместе: и личный интерес, и чьё-то задание.
— Страх появляется, когда не знаешь, что делать. А когда знаешь — уже не страшно, — я ответил спокойно, даже немного отстранённо. Мне так часто задавали этот вопрос в ноябре, что отвечать получалось уже на автомате.
— Философ, — усмехнулся комсорг. — А я вот высоты боюсь до сих пор. Хотя уже второй год здесь учусь.
— Привычка, — пожал я плечами, отмечая тот факт, что Степан сменил тактику и теперь использует приём «свой-чужой», чтобы быстрее найти общий язык. Грамотно. — Со временем всё приходит.
— Слушай, а правда говорят, что ты в одиночку самолёт посадил?
Как я и думал, Зотов всё же предпринял попытку выведать детали, о которых не писали в газетах, несмотря на то, что я сам предложил рассказать ему всё, но позже.
— Не в одиночку, — улыбнулся я. — На земле много людей работало, — я не хвастался, но и свою роль умалять не собирался.
— Да-да, конечно, — со значением кивнул комсорг. — Просто интересно, как ты умудрился без шасси-то?
— Двигатель отказал, управление заклинило. Что оставалось делать? — Пожал плечами я, прекрасно понимая, что таким образом Степан пытается выяснить детали. Но в эту игру можно играть вдвоём. — Расскажешь, какие у вас здесь порядки?
Зотов слегка сбился, видимо, своим вопросом я нарушил ход планируемой беседы, но мне уже начинал надоедать этот импровизированный допрос.
— У нас здесь порядки строгие, — с важным видом ответил Степан. — Но и учат на совесть.
— Я заметил, — я кивнул на идеально заправленные койки, — что порядки строгие. А по поводу качества обучения я и не сомневался. Всё-таки одно из лучших училищ.
Степан кивал всё то время, пока я говорил, но было видно, что он спешно пытается придумать новый план построения диалога.
— Кстати, твоя койка вон там, — Зотов указал на место у окна. — Но ты об этом уже и так знаешь, наверное…
Я кивнул.
— С соседом тебе повезло, — продолжил Зотов, — он тихий, книжки читать любит.
Мысленно я улыбнулся этому незатейливому переходу к бытовым вопросам.
— Спасибо за информацию, — я сдержанно улыбнулся.
— Да не за что, — махнул рукой комсорг. — У нас здесь ведь всё по-простому. Никаких… — он оборвал фразу на полуслове и замолчал, метнув в меня непонятный взгляд.
Я понял, что парень в курсе того, какие слухи поползли по Каче в отношении нового курсанта и сейчас он переживал, что своими словами мог задеть или оскорбить меня. Я решил помочь парню:
— Мне это нравится. — Я не лукавил и действительно был доволен таким подходом. — Люблю, когда всё по-простому, чётко и понятно.
Зотов облегченно выдохнул и широко улыбнулся.
— Ну что, может, покажу тебе, как у нас тут всё устроено, пока время ещё есть? — предложил Зотов.
— Буду признателен, — улыбнулся я в ответ и последовал за Степаном, внимательно слушая каждое его слово.
Тяжёлая дверь с табличкой «3-я учебная рота» скрипнула, выпуская нас в коридор, где на стене висела диаграмма с рекордами по сборке парашютов.
— Вон там, — он указал на дверь с синим фонарём, — комната дежурного. Сегодня там Миша Бортников отрабатывает наряд за опоздание на политзанятия.
Мы свернули к лестнице, где на перилах висели таблички: «Не прислоняться!» и «Соблюдай устав!».