Особенно выделялись они глазами. Взгляд у каждого был цепкий, острый, наметанный. Как у хищных птиц. Он скользил по новичкам, по картам, по партнерам — быстро, оценивающе, ничего не упуская. Движения их были экономны, лишены суеты. Сидели они не развалившись, а собранно, как перед вылетом. Даже смеялись тише других, сдержанным, хрипловатым смехом. А молодые лейтенанты, сидевшие рядом, вели себя сдержаннее и ловили каждое их слово.
Майор, который нас впустил, обвел взглядом комнату, задержав его на мне и Зотове.
— Ну что, всё? — спросил он у нас. — Больше никого нет?
Зотов, стоявший чуть позади меня, вытянулся и бойко ответил за нас двоих:
— Нет, товарищ майор! Больше никого!
Майор кивнул, его взгляд еще раз скользнул по нам, особенно по мне, с едва уловимым любопытством:
— Ясно. Ну тогда продолжим. Устраивайтесь, где место найдется, — он махнул рукой в пространство. — Тихонов, сдавай!
Все оживились. Те, кто стоял, стали рассаживаться на свободные стулья у стен или подоконников. Мы с Зотовом пристроились на табуретках в углу, откуда был хороший обзор на главный стол, особенно на ту его часть, где сидели «Слоны».
Преферанс. Игра это сложная, интеллектуальная, с расчетом, блефом и психологией. Как раз для таких людей.
— Шесть пик! — уверенно заявил один из «Слонов», подполковник с седым ежиком волос и умными, чуть прищуренными глазами. Он аккуратно положил свои карты рубашкой вверх перед соседом — тому предстояло сдавать следующую пулю.
— Пасс, — буркнул майор, впустивший нас, разглядывая свои карты с видом знатока.
— Семь червей! — повысил ставку капитан с ожогом, сидевший напротив подполковника. Его пальцы ловко перебирали карты.
— Восемь бубен! — парировал еще один «Слон», майор с волевым подбородком.
— Пас, — усмехнулся четвертый, полковник в аккуратном гражданском пиджаке, но с безупречной выправкой («Науч. рук. практики»). Он отложил карты. Такие должности и звания для легендарных асов-инструкторов в училище уровня Качи были абсолютно реальны.
Сдающий лейтенант (бывший воспитанник) ловко раздал карты по кругу. На столе пошел торг.
— Восемь бубен! — повторил майор с волевым подбородком, подтверждая свою заявку.
— Девять треф! — немедленно заявил капитан с ожогом.
— Пас, — махнул рукой подполковник-начальник цикла.
— Десять червей! — вступил в торг седой майор с орденом Красной Звезды, до этого молчавший.
— Мизер! — неожиданно заявил майор, впустивший нас.
Он отложил карты особым образом, обозначая игру без козырей и обязательство не взять ни одной взятки. Взгляды остальных сразу стали пристальнее, оценивающими. Я знал, что объявлять мизер после торгов было разрешено, если игрок не участвовал в повышении.
— Подсаживаю! Всветлую! — тут же отозвался капитан с ожогом, его глаза хищно блеснули. Он брал обязательство не дать мизернику выполнить контракт. «Всветлую» означало, что он будет играть открыто.
— Пас, — подполковник снова пасовал, наблюдая.
— И я пас, — сказал майор с волевым подбородком.
— Будем ловить, — кивнул седой майор-инспектор, присоединяясь к подсадке.
Игра пошла на мизер. Все внимание сосредоточилось на майоре-мизернике и капитане, который его подсаживал. Ходы делались быстро, четко, карты хлопали по столу с характерным стуком. Взятку забирал тот, чья карта оказывалась старше.
— Трефа, — положил майор на мизере, открывая первую взятку.
— Бита! — спокойно положил десятку треф капитан-подсадка и потянул карты к себе. — Ваша, товарищ майор. Явное указание на взятие взятки.
— Пика, — следующий ход майора.
— Бита! — снова отозвался капитан, кладя валета пик и забирая взятку.
По лицам зрителей было видно — мизерник попал в сложную ситуацию. Майор нахмурился, раздумывая над следующим ходом. Капитан сидел непроницаемо, но в уголках его губ играла едва заметная усмешка.
— Червовый туз! — вдруг положил майор. Это был рискованный ход.
Капитан с ожогом на секунду замер. Его брови поползли вверх. Он перевел взгляд со своих карт на туза, потом на невозмутимое лицо майора. Пальцем постучал по столу.
— Бита… — он нехотя положил короля червей и забрал взятку. — Хитро, Саныч, хитро…
Некоторые зрители заулыбались. Майор на мизере, казалось, выкручивался. Он продолжил ходить с масти, которую капитан не мог бить старшими картами. Капитан начал нервно теребить мундштук потухшей папиросы. Последние ходы.
— И… бубновый валет! — закончил майор.
Капитан развел руками, показывая, что бить нечем, и сбросил мелкую карту:
— Брал, Саныч, брал. Молодец. Выехал. Шесть взяток у тебя?
— Шесть, — кивнул майор, спокойно собирая последнюю взятку и показывая свои оставшиеся карты — все мелкие. Демонстрация карт после мизера тоже было обычной практикой. — Записано.
— Записывай, записывай, — буркнул капитан, чиркая спичкой о коробок. — В следующий раз задам перцу. Не уйдешь!
Игра продолжилась. Разговоры стали громче, смех — свободнее. Но я заметил, что подполковник с седым ежиком и умными глазами несколько раз внимательно, изучающе посмотрел в мою сторону. Он что-то тихо сказал на ухо седому майору с орденом Красной Звезды. Тот тоже повернул голову и его острый взгляд на мгновение задержался на мне, затем он кивнул подполковнику что-то вроде «понял». Зотов, сидевший рядом, тоже заметил этот взгляд и толкнул меня локтем. Игра шла своим чередом, но для меня стало ясно — просто так отсюда мы не уйдем. «Боевые Слоны» меня заметили. Интересно, к чему это приведет?
Глава 21
Гул разговоров в комнате внезапно оборвался от тихого стука по столу. Я повернул голову на звук и увидел, как взгляд подполковника с седым ежиком волос — того самого, что шептался майором — остановился на нас с Зотовым. Ледяные, пронзительные глаза изучающе скользнули по мне.
Он негромко кашлянул, привлекая внимание остальных «слонов».
— Товарищи, — голос его был спокоен и тих, — а давно ли мы с молодежью за одним столом сидели? Не на лётном разборе, а вот так… по-человечески?
— Давненько было, — хмыкнул один из инструкторов.
— Ну так, может, исправим это дело? — Предложил подполковник и оглядел сидящих за столом.
Капитан с ожогом оторвался от карт, усмехнулся, обнажив крепкие зубы:
— А что, Павел Иваныч, идея здравая. Засиделись мы в своём кругу. Молодая поросль подрастает — глядишь, чему научим, чего подскажем. Или они нам! — Он хитро подмигнул в нашу сторону, а во взгляде у него промелькнул азарт.
Полковник в гражданском, поправляя очки, кивнул одобрительно:
— Поддерживаю. Теория теорией, но и живой опыт общения ценен. Да и посмотреть, на что нынешние курсанты способны за пределами учебных классов и тренажеров, любопытно. — Его внимательный, аналитический взгляд прошёлся по нам, будто оценивая боеготовность. — Что скажете, орлы? Готовы попробовать силы против стариков?
Вопрос повис в воздухе. «Слоны» вроде как обращались ко всей молодёжи в комнате, но все понимали, что адресован он был в первую очередь нам с Зотовым и двум старшекурсникам, сидевшим у стены. Один из них, невысокий брюнет, неуверенно крякнул, смущенно теребя воротник гимнастерки. Зотов же аж подпрыгнул на табуретке, едва не свалившись, и устремил на меня горящий, вопросительный взгляд. Я коротко кивнул, поняв, о чём он хочет спросить. Получив мое молчаливое согласие, Зотов просиял и повернувшись к «слонам», вскочил и вытянулся по стойке «смирно»:
— Товарищ подполковник! Курсанты Зотов и Громов к игре готовы! — отчеканил он, вскакивая и вытягиваясь по стойке «смирно».
Подполковник махнул рукой, слегка улыбнувшись:
— Расслабься, орёл. Здесь не строевая. Садись-ка сюда. И вас, товарищи курсанты, — он кивнул брюнету и его другу, — прошу к столу. Василий Петрович, Николай Семёныч, уступите места гостям, будьте любезны.
Двое «слонов» — майор, впустивший нас, и седой с орденом — с готовностью встали, уступая места за столом нам и старшекурсникам. Их места заняли Зотов и я, а двое старшекурсников вызвались сдавать. Стол теперь выглядел иначе: с одной стороны — опыт, воплощенный в лице подполковника Павла Ивановича и капитана с ожогом, представившегося просто: «Зовите Максимыч». С другой — молодость и неофитский пыл: я, Зотов, брюнет, назвавшийся Григорием и долговязый курсант по фамилии Петренко. Между нами лежала пропасть лет, боевых вылетов, принятых решений и пережитых перегрузок. За исключением, пожалуй, меня. Потому что я в своей прошлой жизни был постарше и подполковника, и капитана.
Первым сдавал курсант Петренко. Его длинные пальцы нервно перетасовали колоду, раздавая карты. Карты легли передо мной аккуратным веером. Я быстро их оценил: крепкая рука. Пиковый туз, король и дама червей, бубновый король, десятка треф… Возможности для хорошей игры есть. Но расслабляться нельзя ни на секунду.
Эти «зубры» чувствуют игру как никто другой, это я уже успел подметить, наблюдая за их предыдущими партиями. Они читали карты по микродвижениям рук, по едва заметным паузам, по взглядам. Один неверный ход, одна неуверенная заявка — и сомнут без сожаления.
Торговля началась строго по правилам:
— Шесть треф, — осторожно начал Зотов, сидевший справа от Петренко.
— Семь бубен, — увереннее парировал Григорий, явно довольный своей картой.
— Семь червей, — спокойно заявил я.
— Восемь треф, — тут же поднял ставку Максимыч. Его взгляд был сосредоточен, палец постукивал по стопке карт.
— Пас, — сказал Григорий, поникнув.
— Пас, — не раздумывая, бросил Зотов, поняв, что выше не прыгнет.
— Пас, — вздохнул я. Мои черви были сильны, но рисковать против его явной уверенности в трефах не стоило. Капитан торговал агрессивно. Давил, будто проверял на прочность.
— Значит, восемь треф мои, — удовлетворенно заключил Максимыч и взял прикуп. Он быстро взглянул на две добавленные карты, без видимых эмоций снес две ненужные и объявил: — Вистуете?