Валерка по-дружески чмокнула его в щеку, вскинула обе лямки сумки-рюкзачка на одно плечо и ушла, не оглядываясь. Она действительно слишком хорошо его знала.
Где-то в ящике стола до сих пор лежало кольцо, которое он, в то время здоровый, сильный и отважный эмчеэсовец, так и не решился ей вручить. С тех пор у Валерки появились муж, дочь, внуки… второй муж… А он… А он – старый дурак.
Стрелок уже подъезжал к двери, когда услышал странные глухие звуки, доносящиеся откуда-то от подлокотника и эхом отдающиеся в квартире.
Или наоборот.
Стрелок поднял руку с коммуникатором. Судя по таймеру, сеанс связи длился уже полтора часа: Стрелок уронил аппарат раньше, чем успел нажать «отбой», а Кай не получил нужного приказа.
Кресло сделало рывок вперед, переехало через порог – и остановилось.
Кай бил тарелки.
Вернее, выполнял подпрограмму «расставить по местам посуду», запустившуюся по финальному писку посудомойки, но каждый раз, чуть-чуть не донеся тарелку до полки, вопреки имплантатам разжимал пальцы, на которых уже проступили лиловые пятнышки.
Дзынь. Дзынь. Бряк.
Кай тупо посмотрел на упавшую, но не разбившуюся. Наклонился, подобрал.
Дзынь.
– Кай!
Киборг замер, слепо глядя перед собой.
Одно дело – назойливые, липкие уговоры искусителей-психологов и воспитателей Центра, что хозяин Каю не нужен, что он вполне может обойтись без него и даже должен хотеть этого. Эти люди его украли, увезли против его воли, уверяя, что сделали это «ради его блага». Они не кричали на Кая, не били его и с тщательно скрываемым раздражением называли умницей, даже когда он нарочно делал все наперекосяк. Верить им нельзя.
Совсем другое – случайно подслушанный чужой разговор. В котором у собеседников нет причин врать друг другу и искренность достигает почти нереальных для людей ста процентов.
Здесь, на станции, вообще все было настоящее: злость, страх, боль, голод. А не так, что порвал штаны – пожурят, как ребенка, и дадут новые.
Стрелок медленно подъехал к киборгу. Вытащил из посудомойки чуть щербатое, давно раздражавшее блюдце, задумчиво повертел в руке и с размаху бросил об пол. Крохкое оказалось, мелкие осколки брызнули от стены до стены.
– Да, мне тоже паршиво, – сказал он, не глядя на Кая. – И я тоже не знаю, что с этим делать.
Стрелок нашарил в посудомойке еще одну тарелку и отправил ее вслед за блюдцем.
Дзынь.
Кай, помедлив, тоже взял следующую.
Посудомойка была большая, на восемь комплектов, и ее запускали, когда туда перекочевывала вся посуда.
На сей раз это оказалась дорога в один конец.
Стрелок не стал заставлять Кая подметать кухню, да и вообще не стал ничего приказывать. Он чувствовал себя опустошенным, как эта посудомойка. Хотелось лечь, закрыть глаза и сдохнуть.
Киборг постоял-постоял, таращась на усыпанный осколками пол, и, хрустя ими, пошел к своей кровати. Лег на спину, не раздеваясь, поверх одеяла – время сна еще не пришло, значит, просто «экономия энергии». Ногами на подушку, разумеется.
Стрелок осторожно, одной рукой придерживаясь за поручень кресла, наклонился и подобрал с пола синий осколок. Любимая тарелка Белки, там в центре еще была веточка цветущей вербы… Кто разбил ее – Кай или Стрелок?
Под колесами кресла осколки даже не хрустели – лопались с громким отчаянным треском. Когда отзвучал последний, стало слышно только глубокое ровное дыхание киборга.
Которое Стрелок раньше не слышал даже в ночной тишине.
Поколебавшись, он осторожно протянул руку и мягко погладил Кая по голове, как маленького, горько рыдающего ребенка. На этот раз киборг не отвернулся, но глаза осталось пустыми, безжизненными. Как будто он просто ничего не почувствовал, вконец замкнувшись в своем горе.
– Ну вот, теперь мы еще и без посуды остались, два осла, – устало сказал Стрелок, убирая руку.
Он повертел в пальцах колючий осколок, показал Каю:
– Видишь? До тебя у меня был другой киборг. Девушка, тоже светловолосая, но темнее тебя, такая с золотинкой. Ее звали Белка, и она была для меня… всем.
…Время перевалило за полночь, пол так и остался неубранным, термобокс с ужином – неоткрытым.
Кай смотрел в потолок, лишь изредка моргая. Стрелок рассказывал. То серьезно, то, когда вспоминался забавный эпизод, не сдерживая смеха, а когда грустный – волнения. Он ничего не требовал от Кая – ни ответов, ни даже внимания. Просто выплескивал это из себя, с начала и до самого конца. То, что он хотел и не мог сделать весь этот год.
Со дня смерти Белки не проходило и часа, чтобы Стрелок о ней не вспоминал, но приснилась ему она впервые – в любимом светлом платье, у окна, залитого солнечным светом, который обрамлял ее силуэт золотым сиянием. И волосы у нее тоже были золотые-золотые, аж больно смотреть.
Белка задумчиво глядела вдаль, но, почувствовав его взгляд, сразу обернулась, и от ее просиявшего лица у Стрелка сдавило горло.
– Прости меня…
Во сне кресла не было, он твердо стоял на ногах, но боялся даже шелохнуться, осознавая неимоверную хрупкость этой призрачной реальности.
Белка недоуменно распахнула глаза. У других киборгов эта типовая мимическая эмоция раздражала, у нее – выглядела естественной и милой. Живой.
– За что?
– Я обещал защитить тебя… и не смог.
– Глупенький… – Она улыбнулась и сама шагнула к нему. – Ты смог гораздо больше.
Ее ясный, смотрящий в душу взгляд был невыносимее бьющего в глаза света.
Стрелок уткнулся лбом ей в плечо и глухо признался:
– Мне очень плохо без тебя…
– А мне плохо, когда тебе плохо. – Белка нежно провела ладонью по его щеке. – Я бы сделала все что угодно, лишь бы к тебе вернуться… Но не могу. И ты тоже ничего не можешь сделать.
Стрелку показалось, что он это уже где-то слышал. Или даже говорил, но сейчас ему не хотелось копаться в мыслях – только остановить время, навсегда влипнуть в этот теплый золотой миг, как в янтарь.
Но это действительно невозможно.
Тонкие пальцы Белки, способные при необходимости завязать узлом стальной прут, невесомо перебирали его волосы.
– Помнишь, ты предлагал отпустить меня?
– А ты сказала, что уйдешь от меня, только если для этого тебе придется умереть.
– Да. – Руки Белки сползли Стрелку на плечи, обняли. Девушка склонила голову, уткнулась носом ему в макушку, тихо дыша теплом. – Я умерла, Стрелок. Пожалуйста, отпусти меня.
– Я не могу! – всхлипом вырвалось у него. – Не так… не туда…
– Пожалуйста, – серьезно, как самое заветное желание, повторила она. – Я хочу любить тебя… А не мучить.
Он предпочел бы умереть вместе с ней, а лучше – вместо.
Но наконец понял, что мучает не только себя, но и ее.
– Я… – Это оказалось гораздо сложнее, чем прыгнуть в ледяную воду, войти в горящий дом, посадить подбитый корабль. – Я тебя отпускаю. Иди.
Не было ни громового раската, ни открывшегося портала, ни медленно тающего в руках призрака. Белка продолжала доверчиво прижиматься к нему всем телом, невыносимо реальная и родная.
– Спасибо, – шепнула она. – Не плачь, не надо. Я буду тебя ждать. Сколько понадобится.
И миг растянулся в вечность и растворился в ней.
Стрелок понятия не имел, что произнес последние слова вслух.
И уж тем более не мог видеть, как Кай, так и лежавший с открытыми глазами, беззвучно выскользнул из постели.
Стрелок проснулся с ощущением, что вчера произошло нечто очень-очень важное, горькое и вместе с тем необходимое, словно лопнул давно зревший нарыв, – острая боль, а потом сразу стало легче… Но что это было, вспомнить так и не смог, и постепенно ощущение начало проходить. Приснилось. Просто что-то приснилось.
Ах да, сегодня им с Каем предстоит поход в магазин, за новой посудой. Пластиковой. Действительно, переломный момент в истории кухонного шкафа…
– Кай!
На первый взгляд с вечера в комнате ничего не изменилось, гарью или сыростью не пахло. Этой ночью Кай, кажется, не шкодил…
Его вообще не было.
Стрелок рывком подтянулся и сел, криво привалившись к спинке кровати:
– Кай!
Как он смог обойти приказ? Было ж однозначное: «Сиди дома!»
– Кай!
Точно так же год назад он звал Белку, сперва в квартире, потом, до хрипа, по всей станции.
И точно так же ему отвечала тишина, а коммуникатор находился вне зоны доступа.
Но Кай официально зарегистрирован как разумный, красть его нет смысла – ни профессиональным киберворам, ни давно развалившейся «DEX-компани» с ее ловцами-киллерами. Правда, недавно появилась новая напасть – киберхантеры, но с тех пор как убийство разумного киборга приравняли к убийству человека, они выбирают жертвы очень тщательно, а на станции все знают, кого притащил Стрелок.
Выходит, Кай все-таки ушел сам, каким-то образом провертев дырку в приказе. А ведь вчера Стрелку показалось, что дело стронулось с мертвой точки и Кай что-то понял!
Что-то, да не то.
«Святой Валентин». Вылет в девять тридцать, конечный пункт назначения Земля.
Люди не могут вернуть Кая хозяину, но Кай может вернуться к нему сам.
И умереть на пороге, потому что на этот раз откачивать его будет некому. Для глупого трехлетнего киборга смерть – просто команда, и он с радостью выполнит ее для любимого и единственного хозяина.
Стрелок лихорадочно глянул время на коммуникаторе – девять двенадцать. Инвалидное кресло – не гоночная машина, ему понадобится как минимум двадцать минут, чтобы доехать до нужного шлюза, а станционная связь работала только в пределах станции.
– Зури, ты можешь придержать «Святого Валентина»? И скажи его капитану, что мне надо срочно с ним поговорить, это очень важно!
– Прости, Стрелок, – голос у диспетчера был виноватый, – но «Святой Валентин» уже полчаса как отчалил.