В баре наверняка знают, чье это отродье.
Девчонка живо высушила слезы и стала вести себя как коза на веревке – то, подпрыгивая, рвалась вперед или вбок, то резко тормозила и приседала, чтобы рассмотреть какой-то мусор на полу. Филиппу волей-неволей приходилось под нее подстраиваться, чтобы не наставить синяков на нежной тонкой лапке.
До двери бара осталось меньше десятка шагов, когда «коза» внезапно уперлась в пол обеими ногами и ультимативно потребовала:
– Дядя, стой!
– Ну, чего тебе еще? – Филипп остановился и раздраженно развернулся к девочке. – Что-то вспомнила?
– Ага! – радостно кивнула та и в следующий миг метко и очень-очень больно пнула Филиппа в коленную чашечку остроносым сандаликом, как учили на школьных курсах самообороны от педофилов.
Полицейский охнул и на секунду расслабил пальцы, а девчонка выдернула руку и была такова.
Филипп похромал было за ней, вопя: «Стой, стрелять буду!», но маленькая засранка и бегала, и знала станцию гораздо лучше него. Полицейский остановился посреди коридора, с руганью массируя колено. Только попадись мне еще раз, мерзавка, твои родители десятком единиц уже не отделаются! Ну и шуточки у нынешних сопляков пошли! Раньше в дверь звонили и убегали или с балкона всякую дрянь кидали, а щас уже над полицией издеваются, что же из них вырастет?!
Филиппа внезапно кольнуло подозрение, что это была не просто дурацкая детская шалость. Забыв о боли в колене и кляня девчонку уже вслух, полицейский грузно побежал к кораблю.
Однако по пути Филиппу больше никого не встретилось, да и на корвете все оказалось в полном порядке. Полицейский знак мирно лежал на полочке в ванной, заключенный спал, отвернувшись к стенке, а когда в отсеке зажегся свет, с недовольным бурчанием натянул на голову одеяло. Успокоившись, полицейский мстительно пнул загудевшую решетку, чтобы узник наверняка проснулся, затем подошел к криокамере и всмотрелся сквозь стекло.
Улыбка мертвой старухи показалась ему еще более широкой, чем когда ее укладывали в заморозку, и как будто глумливой.
В семь двадцать утра на станцию прибыла оперативно-следственная бригада, а уже в девять Майкл, беззаботно посвистывая, ввалился в бар и заказал выпивки. Для всех присутствующих, а вот на тот столик – самую большую бутылку кваса!
Через пять минут за столиком и в три ряда вокруг него стало не продохнуть, всем не терпелось узнать подробности дела, и Майкл принялся с готовностью ими делиться.
Вскрытие покойной дало ошеломительные результаты. Точнее, до вскрытия дошло несколько позже, а пока что полицейский патологоанатом почтительно срезал с герцогини ночную рубашку, мягкий хлопковый лифчик и…
– И тогда он поворачивается к Филиппу с Бобом, смотрит на их вытянутые морды, – в лицах изобразил Майкл, – и ледяным голосом интересуется: «А вы там смотрели?!» Боб краснеет, бледнеет и начинает блеять, что ни одному нормальному человеку в голову бы не пришло искать серьги в лифчике, как они вообще могли там очутиться, да еще по одной в каждой чашечке… И тогда Малхази с таким участливым, сочувственным лицом говорит: «Может, сползли?!»
Собрание грохнуло хохотом.
– В общем, решили, что параноидальная старушка сама их туда на ночь засунула, чтобы не сперли. А что раньше никогда их не снимала – ну так она раньше в собственном замке ночевала, а не на сомнительных станциях с кучей подозрительных типов вроде меня!
– Так а отчего она померла-то? – поинтересовался повар, с мученическим видом косясь в сторону туалета, но любопытство пока было сильнее.
– Да, что сказали их хваленые медэксперты? – поддержал Юнни.
– Инсульт! – торжественно объявил Ираклий, хлопая пробкой шампанского. – Самая что ни есть естественная смерть, подняли медицинскую карту герцогини – оказывается, у нее была врожденная патология сосудов головного мозга, в Средние века она и до сорока лет не дожила бы. А тут возраст, полетные перегрузки, стресс – вот организм и не выдержал!
– В общем, патрульные выставили себя полными идиотами, – подвел итог Майкл. – Никакого состава преступления следственная бригада не обнаружила и теперь строчит истекающие ядом рапорты – дескать, кучу занятых людей выдернули на край системы ради умершей от старости бабки, будь она хоть трижды герцогиней. А передо мной официально извинились и даже благодарили, что я не собираюсь подавать иск за незаконное задержание!
Поздравив друг друга с успешным избавлением от Филиппа с Бобом, а Майкла – с восстановленной репутацией, люди стали расходиться.
– Да уж, если бы серьги нашли в ушах, это было бы далеко не так весело! – негромко заметил Юнни, когда за столиком остались только свои.
– Это я Каю подсказал! – гордо сообщил Майкл. – Как в воду глядел – Фил потом минут пять напротив бабки торчал, будто она ему глазки строила! Он наверняка заметил бы серьги!
– Умница! – похвалил Стрелок… Кая. Подсказка подсказкой, но для Стрелка было гораздо важнее, что киборг оценил пользу чужого совета и последовал ему, несмотря на хозяйский приказ вдеть серьги Ванессе в уши. – А в Лизе пропала великая актриса, мы с Ташшиасом слышали, какое представление она разыграла перед Филиппом!
– Может, еще и не пропала, – усмехнулся Майкл. – Чую я, что эта девчонка далеко пойдет!
Кай коротко глянул на хозяина и снова уставился на Майкла. Стрелок с подступившей к горлу горечью заметил, каким восторгом светится этот взгляд, и дело тут, похоже, не только в похвале подруге. Вместе с Майклом на станцию пришла настоящая жизнь, полная приключений – сперва в рассказах, а потом и на деле.
Но скоро ему снова улетать.
Когда Юнни с Ираклием тоже вернулись к работе, Стрелок поболтал в кружке остатки и без того выдохшегося кваса, глотнул и решился:
– Слушай, если ты всерьез насчет кибернапарника, то я, пожалуй, готов… подумать насчет Кая.
Майкл уставился на него с изумлением, киборг – с тревогой.
– Нет-нет, только если ты сам захочешь к нему перейти! – поспешил заверить Кая Стрелок. – Я не собираюсь тебя заставлять и даже уговаривать.
– А как же ты? – растерянно спросил Майкл.
– Я справлюсь, – уверенно соврал Стрелок. – Главное, чтобы Каю у тебя было хорошо.
– Отлично будет, ты же меня знаешь! – Майкл с надеждой посмотрел на киборга, но тот поспешно закуклился – как всегда, когда ему предлагали хотеть.
– В общем, подумайте, – подвел итог Стрелок. – Оба. Когда ты улетаешь?
– Собирался завтра утром, но теперь, пожалуй, задержусь до вечера. – Майкл выразительной пантомимой заказал у официантки еще кружку пива и порцию чесночных сухариков.
Прибежала Лиза, которую послали за обедом, – у мамы сегодня не было времени готовить, она и так полночи из-за Итана не спала, а потом работала с больной головой и слипающимися глазами, чтобы не выбиться из графика. Пока повар выполнял заказ, девочка присела на колено к Каю, да так там и залипла – Майкл разливался соловьем, расписывая прелести вольной космической жизни и сетуя, что ему не с кем ее разделить.
К моменту появления разгневанной Лизиной мамы с ревущим Итаном в коляске обед успел остыть даже в термобоксе – оказалось, что девочка предусмотрительно «забыла» дома видеофон, за что сейчас огребла вдвойне.
Стрелок сочувствовал и Лизе, и Елене. Когда в семье трое детей, а добытчик мамонтов только один, женщине волей-неволей приходится отрываться от семейного очага, чтобы накопать хоть немного кореньев – и заодно не сойти с ума от домашней рутины. А старшая дочь не хочет войти в положение и помочь матери, бессовестная!
Но и матери не следует забывать, что какой бы хорошей сестрой и дочерью ни была Лиза, она сама еще маленькая девочка, которой тоже хочется бегать и играть, а не день-деньской возиться с младенцем!
Стрелок тактично на это намекнул, однако Елена была так зла, что даже ему ответила не слишком вежливо, хоть и в рамках приличия. Лиза заранее пустила слезу, но, уже уходя, обернулась к Стрелку, заговорщически ему подмигнула и поднесла палец к губам – мол, теперь у нас есть общая тайна!
– Да, девчонка что надо! – подтвердил свой диагноз Майкл. – Будь она на десяток годков постарше, эх… Кстати, хотите послушать историю о самой прекрасной контрабандистке в этом рукаве Галактики?
В течение следующего дня Стрелок несколько раз напоминал Каю о Майкле, а в обед они даже пересеклись в баре, и друг рассказал еще пару баек. Кай никак не давал понять, что его это интересует, но Стрелок видел, что чем ближе отлет «Белой шаланды», тем больше киборг нервничает. Сегодня у него особенно валилось все из рук, даже возле аквариума воды наплескал, хотя это уж точно нечаянно.
Лиза за свои фокусы получила сутки домашнего ареста и неделю без доступа к игровому разделу компьютера, но видеофон ей оставили, и страдающая узница каждые полчаса звонила другу. О чем они говорили, Стрелок не прислушивался, тем более что говорила в основном Лиза, и Кай принимал аудиосигнал напрямую, без динамиков, а сам ограничивался редкими машинными репликами. Впрочем, и так все ясно: родители – тираны, меня никто не любит, вот возьму и умру, и пусть они сами со своим драгоценным Итаном нянчатся…
Вечером Стрелок не утерпел, напросился-таки на герцогскую яхту взглянуть на пресловутую улыбку моны Ванессы, как окрестили языкатые старожилы почившую герцогиню, доставившую им столько хлопот.
Заместителю начальника станции не отказали.
Под тихие всхлипывания горничной Стрелок подъехал к криокамере и положил на нее две искусственные розы, вытянутые, честно признаться, из вазы в баре, после чего их пришлось тщательно отмывать от пыли и дохлых мух. Но других цветов на станции, увы, не нашлось.
Герцогиня по-прежнему улыбалась, но, как показалось Стрелку, не глумливо и не жутко, а… торжествующе. Словно успела сделать в этой жизни все, что хотела, и, почувствовав приближение смерти, встретила ее как победитель.