т, наверное, показалось…
Решил не тянуть кота за хвост и ввожу постоянные занятия в стрелковом клубе для руководства. Как научимся, нам доверят оружие. Не сразу. Сначала травмат, пусть народ привыкнет, а затем можно и боевое оружие вручить. Здесь, в Москве, его никто не получит. А вот на космодроме, где бы он ни был, и раздам. Со всеми атрибутами в виде серьёзного сейфа, инструкцией по применению и боеприпасами. Оружие требует постоянного внимания и соответствующей культуры обращения.
— Две десятки, девятка, две восьмёрки! — инструктор объявляет мой результат в конце занятий.
Овчинников косится ревниво, наступаю ему на пятки. Разбирает свой Стечкин, следить за оружием нас тоже учат. Делаю то же самое, тщательно чищу, снова смазываю.
…Звонил Юне на следующий день после беседы с Родионовичем.
— Есть дело, нуна, на сто рублей, — начинаю сразу после приветствий и говорю по-корейски.
Юна включается сразу. Работает моя паранойя, если нас подслушивают, то пусть помаются с переводом.
— Сто рублей маловато будет, Витя-кун, — смеётся.
— Нам хватит. Тут такое дело наклёвывается, планируем взять кредит порядка миллиарда долларов, но физическим золотом…
— Бери-и-и-и!!! — Юна буквально взвизгивает.
— Нуна, ты чего? Всего-то тонн двенадцать…
— Бери больше! Сколько дадут, столько и бери! — никак не успокоится моя нуна. Затем требует подробностей.
По мере того, как излагаю, успокаивается. Во-первых, на воде вилами писано. Найди таких доверчивых, чтобы золотыми слитками делились. Во-вторых, попрыгать надо.
— Понимаешь, нуна, надо сделать так, чтобы они сами нам эти золотые тонны всучили. А для этого…
Привожу весь расклад. К сожалению, не нашёл возможности заменить слова Байконур и Казахстан. Если коротко, обещала помощь, вроде есть у неё возможности.
— Ещё одна проблема есть, нуна. Нам нужен самолёт, но у нас их производство только раскручивается. Линейка короткая, особого выбора нет. Они крупнотоннажные все, мне ни к чему.
— Купить тебе? — предложение поступает мгновенно.
— Не, есть другой вариант. Почти все лизинговые машины иностранного производства встали. Их надо ремонтировать, но фирмы-производители отказываются поставлять комплектующие. Организовывать собственное изготовление нет смысла, от импорта авиатехники всё равно надо отказываться.
— Закупить и отправить тебе?
— Примерно так. Мне сначала надо данные собрать, следом перешлю тебе. Ты их затем продашь мне, а я продам авиакомпаниям. Заодно выберу и куплю себе самолёт. Или надолго зафрахтую.
Мне велели действовать и обещали посодействовать…
Стрелковый тир.
Напоследок внимательно читаю предъявленный счёт, только затем подписываю. В копеечку влетает обучение владению оружием, но мы — богатая организация, для нас это действительно копейки.
21 января, понедельник, время 13:05.
Москва, пл. Смоленская-Сенная, д.32/34,
МИД, 3-ий Департамент по делам СНГ.
— Кажется, у нас традиция появляется, Дмитрий Родионович, — усаживаюсь на удобный стул, почти кресло, после приветствий и рукопожатия. — Встречаться по понедельникам после обеда. Может, официально закрепим это время для меня?
— Посмотрим, — дипломат слегка улыбается. — Спешу вас обрадовать, Виктор, — улыбается ещё шире. — Дожали казахов. Они согласились передать требуемую вами инфраструктуру — комплекс «Энергия-Буран» и пару кварталов в городе — за символическую сумму.
Хмыкаю:
— И сколько нулей в этой символической сумме?
— Шесть символических нулей, — улыбается Родионович, — миллион долларов, если не напускать туман.
— За один тенге или рубль, выходит, не захотели отдать?
— Это же казахи! — вздыхает мужчина. — Им хоть шерсти клок и то в радость.
Начинает объяснять. В деталях всё выглядит сложнее, но они неважны. Сейчас утрясают документы о передаче прав на владение. Сначала на баланс ЦЭНКИ, затем те передают нам…
— За тот же миллион долларов, уж извините, Виктор, — разводит руками Родионович. — Ссылаются на то, что у них иначе дебет с кредитом не сойдутся.
— А что, казахам платят они?
Родионович кивает.
— Вот нищеброды мелочные!
На мой возглас Родионович неожиданно начинает веселиться. При этом поглядывает с уважением.
— В любом случае выкуплю это имущество у ЦЭНКИ только после того, как окончательный договор с казахами заключим.
— Итак, — продолжает дипломат, — что нам осталось? Полная автономия почти достигнута, если имущество станет вашим, то никто туда нос совать не будет.
— Будут, — не соглашаюсь. — Всякие инспекторы, наблюдатели и прочие бездельники.
— Естественно. Но ведь это обычное дело для каждого бизнесмена. Что, вам в университет пожнадзор не ходит, СЭС кафе и столовые не проверяет?
— Ходят, наверное… только университет — нестратегический объект. В обычном понимании.
— Думаю, вы справитесь.
— Уверен, что справлюсь, — и следующими словами стираю благодушие с лица дипломата: — Если удастся уговорить казахов крупно вложиться в Агентство. То самое условие номер три. По поводу автономии тоже надо их дожать, чтобы комплекс «Энергия-Буран» находился под российской юрисдикцией.
— Вы вроде намекали, что попробуете сами уломать Астану дать золотой кредит?
— Да. Но с вашим содействием. Каким, надо тщательно обдумать. Давайте обсудим один сценарий. Правительство, чтобы показать свою заинтересованность и уверенность в нашем успехе, может гарантировать возврат половины золотого кредита. Больше, наверное, не стоит.
— Не стоит вообще начинать такой разговор, — морщится дипломат. — Они тут же затеют торг на полмесяца, пытаясь добиться стопроцентной гарантии, то есть полного отсутствия всякого риска. В крайнем случае, конечно, можно на это пойти…
— Предложение снято, — прерываю его речи. — Как только вы сказали про полмесяца, всё и решилось. Фактор времени. Тогда сделаем так. Сами не предлагаем, но если казахи выдвинут такое условие, то поторгуемся. Но больше, чем на пятьдесят процентов соглашаться не будем. Напирая на то, что высокий процент кредита предполагает повышенный риск.
Мелкие детали обсуждаем ещё час. Даже мой искин немного запыхался.
Но кое-что меня напрягает. Родионович сказал, что очередной тур переговоров назначен на апрель. Успею?
22 января, вторник, время 13:15.
МГУ, ВШУИ, кабинет Колчина.
— Как дела с нейросетью? — не даю себе труда здороваться с Андрюхой, потому что давно родилось и окрепло ощущение, что ментально мы всё время вместе.
— Так и знал, что никаких трёх месяцев ты мне не дашь, — невозмутимый друг садится впритык к моему столу.
— Вот ты и проболтался, — принимаю довольный вид. — Раз знал, значит, должен быть готов.
— Я знаю, и ты знай, что ускорить время беременности у женщин невозможно, что бы ты ни делал…
— Хорошо, что ты не беременная женщина.
— Идея должна созреть, для этого нужно время.
— Времени нет, Андрюш. В апреле мы поедем в Астану. К этому времени… нет, сейчас, чтобы обеспечить наши позиции на переговорах с казахами, твоя нейросеть должна дать результат в ближайшее время.
— Зачем? Если в апреле, то мы прекрасно успеваем.
— Не успеваем. Мы готовим план действий уже с сегодняшнего дня. А твоя программа возьмёт и забракует этот план прямо перед поездкой. Такое может случиться? — на риторический вопрос сам и отвечаю: — Запросто. Твоя нейросеть — инструмент подготовки к переговорам, поэтому наточить его надо быстро и сейчас.
— Хорошо, что не вчера, — бурчит Андрей.
— Ты говоришь, сложности с формализацией? Давай накидаем идеи, а там посмотрим.
— Начинай, — Песков принимает расслабленную позу искушённого ценителя.
Ладно, мне несложно:
— Идеальный способ формализации — сведение к количественным показателям. В истории есть такие примеры, когда поведение человека или социальной группы весьма удачно сводилось к численным параметрам.
Далее цитирую известнейшего и до сих пор популярного в некоторых кругах философа и мыслителя:
— «Обеспечьте капиталу 10% прибыли, и капитал согласен на всякое применение, при 20% он становится оживлённым, при 50% — положительно готов сломать себе голову, при 100% он попирает все человеческие законы, при 300% нет такого преступления, на которое он не рискнул бы пойти, хотя бы под страхом виселицы».
Песков замирает, как охотничий пёс, завидевший дичь.
— Можно принять как базовый принцип моделирования поведения. Предложение прибыли — внешнее воздействие. Степень интереса к предложению можно проградуировать. Ноль — полное отсутствие мотивации, как на градуснике. Пошёл плюс — появляется заинтересованность. И далее по цитате: мотивацию можно усилить до степени ажиотажа, страстного порыва, полного отключения моральных тормозов и даже чувства самосохранения.
— Бинго! — Песков вскакивает, потрясая кулаками вверх, несколько раз подпрыгивает. — Как раз то, чего мне не хватало! — после короткой вспышки садится. — Клянусь, что-то такое наклёвывалось, но ты прямо по полочкам разложил.
— Не я — Карл Маркс. Многие говорят, он гений.
— Правильно говорят, — убеждённо произносит Андрюха. — За одни эти слова его имя надо золотыми буквами в историю вписывать.
— Есть и другие мнения… но не будем об этом. Итак. Схема есть. Давай дальше. Вернёмся к нашим баранам.
— Да. Кого ты хочешь запрограммировать? Казахов? Ихнего президента?
— Президента и высшее общество. Крупный бизнес, политиков, возможно, есть какие-то кланы. О жузах я читал. Их там три: старший, средний и младший. Инфу сам найдёшь, не маленький. Президент Казахстана из старшего жуза.
— Что такое жузы?
— Родоплеменные союзы, как-то так. Территориально старший жуз как раз накрывает Байконур. Прежде всего, надо вот что сказать…
Пересказываю, что узнал от Родионовича и нарыл в интернете сам:
— Казахи сейчас смотрят в рот западным деятелям, относятся к ним, как к учителям. Были бы японцами — крупных бизнесменов и политиков, англосаксов, европейцев, в меньшей степени японцев или корейцев называли бы сэнсэями. Идеи глобализации, хоть она сейчас в кризисе, в казахском высшем обществе пустили глубокие корни.