— Заверяю вас со всей категоричностью, дорогие друзья, что Агентство будет действовать по незатейливому алгоритму. Когда нам что-то понадобится, мы ищем это здесь, в городе. Если находим и нас устраивает качество и цена, то берём. Если нет, ищем в Казахстане. И только после того, как не найдём поставщика в республике, начнём подбирать его в России. Только вынужден предупредить: попытки задрать цену не пройдут. А то хитрецы могут найтись всякие
После предыдущего упоминания известного казахского профессора последнее предупреждение находит понимание. Да оно и так бы прошло.
— Что прежде всего вы начнёте покупать?
— Не скажу, — хитренько улыбаюсь. — Моё слово очень много весит, поэтому объявление о закупках любого товара может привести к скачку цен. Это не нужно ни мне, ни вам. Не хочу становиться причиной даже незначительной инфляции. Кто-то решит, что надо готовиться к росту продаж продовольствия, и будет не прав. Да, в перспективе население Байконура и прилежащих посёлков увеличится на несколько тысяч или десятков тысяч жителей. Только происходить это будет постепенно, в течение нескольких лет. В этом году население города и космодрома увеличится не более чем на несколько десятков человек. И то за счёт командированных.
— Скажите, что будет представлять собой стартовая площадка? Почему вы не хотите использовать одну из существующих?
А это уже журналистка спрашивает, молодая и бойкая казашка. Облечённые хорошими костюмами и полномочиями мужчины глядят на неё снисходительно.
— Дело не в желании, а в возможностях. Почему для «Энергии-Буран» не использовали какой-либо из других стартовых комплексов? То же справедливо и для других систем. Площадка для «Протона» не подходит «Союзу» и наоборот. Разные параметры запуска, тип ракеты и многое прочее требуют индивидуального подхода.
— И всё-таки, есть принципиальные отличия вашей новой площадки от старых?
— Смотря что считать принципиальным отличием. Могу сказать одно: это будет традиционный ракетный запуск, не космический лифт, не что-то другое. Деталей, извините, не раскрою. Это коммерческая тайна.
Достала она меня, если честно. Теоретически знаю, что Казахстан кишит эмиссарами с Запада самого разного толка — вплоть до натуральных шпионов. И куда их манит сильнее всего? Естественно, к космодрому. Ладно, разберёмся.
Всё когда-нибудь заканчивается, моя презентация проекта тоже приходит к финалу. Важные казахские дяденьки чинно удаляются из зала. Следуем за ними. Я тоже со свитой, кроме Зины и Иннокентия со мной команда Марка в составе двух юристов и дюжего парня в штатском. Присутствуют товарищи из МИДа с Родионовичем. Дальше их работа и Марка со товарищи, а мы можем заняться своими делами. Хотя Марка пока берём с собой, нам надо в отделение Сбербанка зайти.
Время 13:30.
Отделение Сбербанка.
— У моей организации есть счёта в Сбербанке, хочу положить туда наличные, — пододвигаю бумагу с реквизитами Агентства, чуть погодя, скромно добавляю: — Некую сумму.
В комнате мы оказываемся вдвоём с Марком, остальным доступа нет. Помещение под охраной.
— Какую? — молодой человек, на бейджике которого написано «Илья Фокин», смотрит спокойно.
Спокойствие, впрочем, нарушается волной уважения и удивления, когда Марк открывает кейс после ввода кода.
— Сорок миллионов.
Перед поездкой сюда зашли в Сбер выяснить, удобно ли работать в Байконуре дистанционно и не предвидится ли проблем. Узнав, куда мы отправляемся, менеджеры, надо сказать, оперативно сориентировались и попросили нас забросить туда наличность. Дефицит у них там образовался. Дали сопровождающего и горячие заверения в том, что никаких проблем со Сбером в Байконуре не возникнет.
Уважения добавляется после моего пояснения:
— Ваше руководство в ответ на ваш запрос попросило нас сыграть роль инкассаторов.
Ждём и внимательно наблюдаем, как счётная машинка с лёгким шуршанием пересчитывает купюры. Там не только пятитысячные, более мелкие купюры тоже нужны.
После завершения процедуры Марк выходит на улицу с громаднейшим облегчением. Пустой кейс весит намного меньше. Бодрой походкой Марк отправляется по своим делам, а мы — по своим.
Через четверть часа озадаченно гляжу на вывеску, судя по которой фирма российского происхождения. Иннокентий усмехается. Заходим. Помещение заставлено стендами с рекламными плакатиками и образцами готовой продукции. Подлетает менеджер, ослепляет улыбкой. Ощущение, что я в Москве или просто большом российском городе, усиливается. Тем более паренёк вполне славянского вида.
— Приветствую вас, господа! Что вас интересует?
— Сначала цены, — тычу пальцем. — Это в рублях?
— Да, — подтверждает менеджер, — но принимаем и тенге по курсу.
— Японские йены или австралийские доллары не возьмёте? — спрашиваю только для того, чтобы увидеть моё любимое выражение лица собеседника — полное смятение и подвисание.
— А, — менеджер отмирает, — это вы так шутите?
Иннокентий меж тем знакомится с продукцией. Улыбаюсь приказчику: шучу, шучу.
— Что скажешь?
— Цены приемлемые, — судя по его чуточку расширенным глазам, слово «приемлемые» слабовато. — Я бы даже сказал: демократичные.
— Доступные почти любому, — охотно подтверждает менеджер.
Однако, несмотря на демократичную доступность, толкучки в магазине не наблюдается. Точнее сказать, мы тут одни. С ценами ясно, а что с остальным, нас интересующим?
— Производительность у вас какая? — сразу не доходит, приходится разжёвывать: — Сколько окон в день можете сделать? Нам надо знать, чтобы прикинуть, за какой срок наш заказ выполните.
— Ну, если нажать, то восемь-десять, — неуверенно мямлит менеджер. — А сколько вам надо?
— Пока не знаю. Мы завтра поедем, осмотрим домишко, снимем замеры, уточним количество и послезавтра завернём к вам. Скидки есть у вас?
— Э-э-э, если десять окон сразу, то да. Пять процентов можем скинуть. Монтаж тоже со скидкой.
— Монтаж нам не интересен, свои работники есть. А вот мне просто любопытно, а если мы у вас пятьдесят окон закажем? Или сто? Какая скидка будет?
Здесь я бью вхолостую, но проверить надо.
— Такая же, — менеджер мнётся и оправдывается: — Просто мы и так минимальную наценку закладываем.
Намекает на слабую платёжеспособность местного населения.
— Понятно. Так мы послезавтра зайдём, — мы уходим.
— Что-то мне его жалко стало, — говорю на улице улыбающемуся Иннокентию. — Пожалуй, скидки процента в три нам хватит. Пусть пошикует на свои два прОцента. Если качество будет хорошим.
— Технология такая, что накосорезить трудно.
— Накосорезить везде можно, если руки из задницы, а вместо головы — вторая жопа.
5 июня, среда, время 08:45.
Космодром Байконур, 113-ая площадка.
— Поставь машину в тенёк, — предлагаю водителю, любезно вместе с машиной, патриотичной «Ладой-Гранта», предоставленному мэром города.
— Вы долго тут будете? — любопытствует сорокалетний мужчина среднего телосложения.
— Часа два. Скорее всего, до обеда провозимся.
— Тогда я к гостинице подъеду, это в середине по этой стороне, — водитель машет рукой. — Там пересижу.
— Давай…
Мы высадились на юго-западном краю жилого комплекса. Немного пройдясь, оглядываемся.
— Нестандартные тут дома, — на вопросительный взгляд Иннокентия поясняю: — Обычно число подъездов чётное. Два, четыре. А тут пяти- и трёхподъездные.
— Ага. Мнение об однообразности хрущёвок не совсем верное. Проектов было много.
Мы не болтаем, за разговорами входим в ближайшую длинную пятиподъездную пятиэтажку. Проходимся по квартирам на первом этаже, Иннокентий снимает нужные ему замеры, прежде всего с пустых оконных проёмов и балконных дверей. Иногда фотографирует на смартфон. Мы с Зиной ему ассистируем.
— Состояние крыш бы оценить… — мечтаю вслух.
— Нет ничего проще, — пожимает плечами Иннокентий.
Действительно просто, только долго. Идея в том, что если крыша протекает, то снизу неизбежно появятся пятна потёков. А вот плесень здесь не появится — слишком сухо.
К третьему дому у нас вырабатывается тактика. Я аккуратно фотографирую здание с фасада и тыла, не забывая нумеровать снимки. Иннокентий с Зиной поднимаются на пятый этаж, ищут потёки. Замер снять достаточно один раз с каждого вида оконного или балконного проёма. И то, для очистки совести. Заводским изделиям шаблонность присуща по определению.
Жилую часть обследуем довольно быстро, как раз и выходим к гостинице и общежитиям.
— Удивительно, — Иннокентий делится впечатлениями. — Никаких потёков. То ли делали на совесть и умеючи, то ли климат благоприятствует. Нигде крыши не протекают.
— Но всё равно их обновить надо…
Мои слова беспардонно прерывает злобный лай.
Какая-то собаченция пыльного окраса и средних размеров остервенело нас обгавкивает и вроде примеривается кого-нибудь цапнуть. В мою руку заученным движением перемещается травмат, передёрнуть затвор и нажать крючок тоже недолго. Агрессивная псина с визгом улепётывает. Зина смотрит равнодушно, флегматично постукивая по ладони телескопической дубинкой.
— Промахнулся, — замечает Иннокентий.
— А зачем животину зря обижать? Она всего лишь поздоровалась.
На подходе к гостинице нас встречает полицейский в ранге сержанта.
— Кто такие? На каком основании находитесь в закрытой зоне? Предъявите документы!
— Здравствуйте, — первым же словом указываю на ошибку: сначала надо поздороваться, назваться и только затем что-то требовать. — Сначала сами представьтесь. Разве порядок не таков?
Кажется, бронзоветь начинаю, но стараюсь держать сей неблаговидный процесс под контролем. Рядовые исполнители, как замечаю с некоторых пор, а пуще люди в середине иерархической лестницы очень тонко, почти кожей, чувствуют высокое начальство. И даже мой возраст — бриться только полгода назад стал регулярно, и то через день, — не помеха. Незамедлительно усиливаю эффект: