оздействию раскалённых паров воды. Плюс материал должен быть немагнитным. Титан как раз подходит по всем параметрам.
Внешний обвод вокруг трубы, удерживающий давление пород, тоже должен быть немагнитным. Или пофигу? Если допустимо использование стали, которая может магнититься, то и ладно. Тогда потребность в титане упадёт, понадобится не десять тысяч тонн, а… искин быстро высчитывает: четыре — четыре с половиной тысячи тонн, остальное — сталь. Не шесть, а десять и четыре, то есть почти десять с половиной тысяч тонн. В силу большей плотности по сравнению с титаном.
— Погугли производство стали в Казахстане. Где и сколько. Слушай, а немагнитные сорта стали есть?
Игорёк снова погружается в сеть. Спустя несколько минут докладывает и выводит на экран:
— Аксуский ферросплавный завод. Миллион тонн стали разных сортов в год. В том числе и немагнитные нержавеющие стали. Свойства обеспечиваются высоким содержанием марганца, семнадцать процентов плюс-минус процент.
— Нержавеющие это хорошо… — бормочу про себя.
Теперь думай, может, тогда и титан не нужен, раз сталь ржаветь не будет.
— Собери все данные и отправь в Москву Андрею. Пусть он голову ломает. С ребятами из МИСиС посоветуется.
Во время одного из обсуждений ломали голову над тем, ставить ли постоянные магниты или электромагниты. В последнем случае поле получается несколько мощнее, но сложности с подводом электричества. Плюс ферромагнитные сердечники от температуры, трения и горячего пара долго не протянут.
Вопрос решился сам собой, когда смоделировали аварийную ситуацию. Обрыв электропроводов, перегорание, замыкание — и как тогда ремонтировать? Увеличивать зазор между внешней оболочкой тоннеля и разгонной трубой так, чтобы человек влез и мог заниматься ремонтом? Надо неменьше метра, плюс ползать по наклонной двухкилометровой трубе удовольствие так себе. Да и проблем не оберёшься. Ремонтных дронов пока не изобрели. Так что мы остановились на постоянных неодимовых магнитах.
— Отправь запрос на УКТМК, сколько они могут поставить титанового листа в год. В тоннах. Нашим тоже отправь. Полученные данные в общий пакет для отправки Андрею. И пошли на обед уже.
Через пять минут уходим.
К Бусарину я заходил узнать новости. И есть одна загвоздка. В буквальном смысле единственная. Одна из жительниц расселяемых домов наотрез отказывается переезжать. Не нужна ей ни более просторная квартира, ни более благоустроенная, ни даже всё одновременно и с бесплатным переездом. К тому же те кварталы до сих пор не газифицированы.
Мэр руками развёл. И боялся моего неверия в то, что приложили все усилия, какие только могли. А почему бы не поверить? Из нескольких десятков людей просто должен найтись хоть один упрямец. Упрямица в нашем случае.
16 августа, пятница, время 15:50.
Г. Байконур, двухподъездная четырёхэтажка на окраине.
Тук-тук-тук! Стою перед дверью скучного коричневого цвета. Звонок не работает. В руках цветы, небольшой бисквитный тортик и маленькая бутылочка лёгкого винца. Руки заняты все до одной, поэтому труд постучаться берёт на себя Зина. Этаж второй, самый удобный для пенсионера со стажем. И выбраться на улицу нетрудно, и хоть какое-то движение, не позволяющее суставам окончательно «замёрзнуть».
— Кто там? — голос слабый, но отчётливый и не дребезжащий.
— Это я, Полина Георгиевна, Виктор Колчин, — захотелось добавить «принёс заметку про вашего мальчика», но удерживаюсь. — Мы с вами договаривались.
Положительным ответом служит невнятное и, сдаётся мне, не такое уж положительное бурчание. Но лёгкое полязгивание открываемого замка точно идёт в плюс.
Встрече предшествовал телефонный звонок. Повезло, что телефон у неё есть. Причём стационарный, ещё старого проводного типа. Старушка трубку сняла, но горячего желания общаться не выказывала.
— Как же вы надоели… — сказала, как только поняла, по какому вопросу тревожу.
— Полина Георгиевна, клятвенно обещаю не давить. Дам ещё одно обещание, такое же твёрдое: это будет ваш последний разговор на эту тему. По любому итогу беседы мы вас беспокоить больше не будем.
— Мой ответ не изменится. Никуда переезжать не буду.
— Ну и ладно. Мне, Полина Георгиевна, хотя бы для очистки совести, — тон у меня был абсолютно беззаботный, что, видимо, и склонило женщину к согласию.
Но я ещё добавил, пока она раздумывала:
— К тому же наверняка в вашей жизни событий не так много. Соседи разъехались, родственники далеко, а тут интересные гости.
— Хорошо, — вздохнула пораженчески, — приходите.
Вот мы и пришли. Ушедшая в глубину прихожей дверь открыла нашим взорам пожилую женщину среднего телосложения и такого же среднего для её поколения роста. Лицо простоватое, но строгое. Седине ещё долго надо побеждать природный тёмно-русый цвет волос.
— Что это у вас? — женщина скептически смотрит на мою ношу.
— Как «что»? Полина Георгиевна, к даме без цветов и прочего нельзя в гости приходить, — одаряю её самой своей обаятельной улыбкой.
— Ну, проходите, — хозяйка квартиры отступает в сторону.
— Зина, ты можешь в машине подождать, — оборачиваюсь к своей валькирии-хранительнице. Ангелом-хранителем её назвать язык не поворачивается. — Здесь мне точно ничего не угрожает.
— Что же вы девушку прогоняете? — возмущается женщина в приступе неожиданного гостеприимства.
— Ну, если вы не против… — ловко уворачиваюсь от брошенного упрёка.
Не только на ринге умею, да.
Разуваемся, проходим. Разумеется, на кухню, где наконец разгружаюсь. Хозяйка хлопочет с чайником, цветы водрузила в вазу, мне велено резать тортик. Справляюсь быстрее, чем проворная хозяйка.
— Прошу меня извинить, Полина Георгиевна, но я не знаю, как с вами разговаривали предыдущие переговорщики. Поэтому могу повториться. Почему не хотите переезжать?
Мы уже пьём чай, мера строгости на лице хозяйки уверенно приближается к нулю, самое время поговорить, когда человек не настроен воевать и упираться.
— А зачем мне? Я в этой квартире с четырнадцати лет живу. Всё знакомо и привычно. Как муж умер, я сюда и вернулась. Тогда ещё мама жива была. Ничего не хочу менять. Хватит с меня.
— Можем дать такую же двухкомнатную, так же расположенную, на том же втором этаже. Даже в таком же доме. Только новую и газ будет подведён, — лениво приступаю к соблазнению.
— Предлагали уже, — отмахивается хозяйка.
— Оно ведь само всё меняется, — философски замечаю я. — Время не остановишь. Всё знакомое — это не только стены и камни. Это соседи, друзья, родственники. Кто-то уезжает, кто-то уходит совсем.
Немного подумав, добавляю:
— Даже деревья вырастают и меняются.
Женщина грустнеет и уводит тему в сторону. Не возражаю.
— Ведь я даже Гагарина могла помнить. Мне тогда один годик был. Но на старт «Востока» попасть не могла. Разве с маленькими детьми пустят? А вот мой папа присутствовал, он тогда инженером на узле связи работал.
О как! Мадам — ровесница космической эпохи.
— А какое у вас самое яркое впечатление?
— Самым грандиозным был запуск «Бурана». От выхлопных струй земля дрожала. А запусков много видела, я ж на космодроме работала. Оператором в МИКе «Союз».
— Наша зона ответственности, — вставляю свои пять копеек.
Оценив соотношение съеденного и оставшегося, прихожу к выводу, что можно взять ещё кусочек.
— В каком смысле? — женщина сильно удивляется.
— Как «в каком»? — изумляюсь ответно. — Я — глава космического агентства «Селена-Вик». Агентство — субарендатор космодрома. Весь комплекс «Энергия-Буран» наш.
— Что вы такое говорите, молодой человек! — возмущается женщина. — Причём здесь субаренда⁈ Дома собирается сносить какая-то строительная фирма, как её…
— «Сигма», — прихожу на помощь. — Строительная компания, подрядчик Агентства. Не будем же мы сами дома ремонтировать и строить. Просто в какой-то момент мы решили, что город тоже стоит слегка обновить. Чтобы жизнь менялась не только на космодроме. Люди должны жить лучше. И в более красивом месте.
— Я вам не верю, — женщина поджимает губы и отставляет допитую чашку со стуком. — Это какой-то обман с вашей стороны.
— Зачем же верить, уважаемая Полина Георгиевна⁉ — буквально вскрикиваю. — Ведь можно же знать!
Достаю паспорт, показываю щурящейся издалека женщине. Но ФИО она разобрать в силах.
— А теперь позвоните в администрацию. Секретарше Бусарина, и спросите её, кто это такой, Виктор Колчин. По-другому, извините, никак. Был бы у вас интернет, могли бы там удостовериться.
Женщина решительно встаёт и уходит к телефону. Кое-какие слова мы слышим. Она едва, но успевает застать конец рабочего дня. Зина еле заметно усмехается. Редкостное зрелище.
— … боюсь, что имею дело с мошенниками… да, Виктор Колчин… в самом деле?
Хозяйка возвращается задумчивая. Давая себе время переварить неожиданную инфу, снова ставит чайник. Секретарша мэра просветила её мгновенно. Секретарши вообще знают неменьше своих шефов. А то и больше.
— Вас котлетками не угостить? И, пожалуй, выпью с вами немного вина, раз такое дело. А вы мне расскажете об Агентстве…
Как-то внезапно всё решается в нашу пользу. Никому из переговорщиков не пришла в голову идея упомянуть, что модернизация квартала — инициатива Агентства. И хорошо, что Зина рядом, я-то принципиально не пью.
— Я уж думала, пойдут намёки, — язык хозяйки после пары маленьких рюмок развязывается, — не захочешь по-хорошему, наследники отдадут, им ни к чему. А мне вдруг на голову кирпич упадёт.
— Ага, с высоты поднятой руки, — поддерживаю веселье, смеюсь. — Хорошо, что до такого не дошло, таким макаром меня давненько не оскорбляли.
Вспоминаю кое-что, рассказываю:
— Уже давно, на заре юности… — хозяйка отчётливо хмыкает, Зина глядит насмешливо, но насмешку вижу только я. — Ещё на первом курсе друг и сосед по комнате вдруг говорит: «За миллиард долларов любой продаст Родину, любимую девушку и друзей. По отдельности и оптом». Тычет в меня пальцем: «Ты, говорит, тоже продашь. Потому что миллиард — это миллиард».