Заканчиваем ужин и расстаёмся весьма довольные друг другом. Ещё один способ снять напряжение, кажется, я изобретаю велосипеды, на которых давно ездят опытные люди. Иногда бизнес требует внимания нон-стоп, и что делать, как переводить дух от постоянной гонки? Да вот так, на ходу. Секретаршу в укромном уголке на диванчик завалить, с деловыми партнёрами посмаковать изысканные блюда в пафосном местечке, на концерт можно сходить. До меня доходит одна истина: светская жизнь — часть работы. Наведение и поддержка связей.
Забавно тогда получается. Отдохнул, поработав. Но всё-таки удаётся сбросить с себя напряжение последних дней. Окончательно утрясали конструкцию тоннеля, сопряжённой вертикальной шахты. Всегда понимали, что реальный ракетный тоннель намного сложнее, чем просто длинная труба. Но так, умозрительно понимали, а когда со стороны инженерной группы посыпались уточнения, Андрей зачесал репу. Это ещё летом началось.
Ягодки пошли позже, когда выстраивали технологию монтажа. Вот тут Песков схватился за голову и позеленел лицом. Ему же вносить все изменения в виртуальный образ тоннеля. И никуда не денешься.
В конце всё равно забыли учесть сейсмозащиту. Но вывернулись. Мы же умные. По нижним углам, и слева и справа, вводим цепочки демпферов. По всей длине. Вид тоннеля — трапеция с круглой «крышкой» вместо верхнего основания. «Крышка» — верхняя часть трубы. Под нижней — бетонная опора с круглым ложем, на котором уютно лежит труба. Между титановой трубой и внешней стальной оболочкой — зазор в пару ладоней. И там тоже по бокам линии демпферов по всей длине.
Сооружение получается не только циклопическим, но и сложным. А куда деваться?
Так или иначе, в каком-то смысле выходим на финишную прямую. На сегодняшней стадии размещаем огромные заказы в промышленности. Пока удаётся обходиться российской и казахской.
Стальной прокат ещё буду заказывать на Аксусском ферросплавном. Из обычной конструкционной стали, Песков дал на неё дозволение. А работать с ней легче, никакой особой сварки не надо. С коррозией можно бороться традиционными методами, например, тупо покрасить.
— Вить, а почему за всё расплачивался Игорь Сергеевич? — до Светы только сейчас доходит маленький нюанс.
Мы уже в машине, беру её руку в свои.
— Ланочка, мы заключаем контракт на десять миллиардов рублей. Он для них спасительный. Они уже планировали сокращение работников, если наши сведения верны. И вдруг такой мощный заказ, примерно на восемь — десять процентов их годового производства.
— Это много?
— Это очень много, Света! Таких заказчиков, как я, носят на руках и облизывают со всех сторон. Поверь, я вовсе не наглею. Знала бы ты, как иногда вели себя чиновники, которые госзаказ размещают. Десять процентов от суммы контракта в карман — всего лишь стартовые условия для переговоров. Сейчас их прижали, но рецидивы случаются.
— Ты правда офисом обзаведёшься?
— Да нет, конечно. Сейчас мои бухгалтеры примут документы от ЦЭНКИ, и мой комплекс на Байконуре официально станет нашим. Туда мы и переберёмся в будущем году. Нет смысла заводить пафосный офис на полгода или год. Да и вообще… мы — покупатели, а не продаваны, нам нет нужды завлекать клиентов. Это пусть нас завлекают, а мы будем глядеть.
Глава 17 Эффективность против эффектности
13 мая 2032 г., пятница, время 10:05.
Космодром Байконур, администрация посёлка «113».
Актовый зал, одновременно смотровая площадка.
Традиционный вертикальный старт космической ракеты с наземной позиции — потрясающее зрелище. Мощный гул двигателей чудовищной силы, исторгающих огненный столб. Они легко поднимают исполинскую машину и с нарастающей скоростью уносят её в небо. Людям нравится даже на фейерверки смотреть, а ракетный запуск — намного более фееричное шоу. По зрелищности его превосходит только катастрофа. Гибель «Колумбии» или «Челленджера» — до предела трагичная, но при этом красивая и величественная картина.
Я в глубине зала, скромненько в уголочке сцены за мобильным пультом управления. За моим левым плечом — высокое панорамное окно, гордость этого здания и всего посёлка. Сплошное толстенное броневое стекло высотой пять метров и шириной девять. На самом деле не сплошное, но вертикальные фрагменты состыкованы так филигранно, что только вблизи и чуть сбоку при сильном желании можно заметить полупрозрачные полоски. Окно сейчас закрыто белым экраном, на которое проецируется изображение происходящего. С дрона вертолётного типа.
Наш запуск не настолько эффектен, сравнительно скромен, но огромная мощь тоже чувствуется. В зал набилось полсотни человек, хотя в здании вряд ли работает больше пары десятков. Знаю, что и на крыши жилых домов кое-кто вылез, несмотря на запрет.
Выстрел из гигантской пушки, вот что такое наш запуск! Все смотрят на экран, затаив дыхание. Ф-ф-ф-у-х! Из земли выстреливает огромное облако то ли пара, то ли белого дыма. Облако тут же начинает с медленной величавостью опадать и рассеиваться. Только за счёт длины конструкции — более шестидесяти метров — можно увидеть серую полоску, устремившуюся в небо. Ракета становится видимой на высоте нескольких километров, как мы с земли можем видеть сверхзвуковые самолёты, увенчивающие собой инверсионный след.
На экране мелькают цифры и рисуются графики:
1 секунда — скорость 1 116 м/с;
2 секунда — скорость 1 102 м/с, высота — 1 182 метра;
3 секунда — скорость 1 091 м/с, высота — 1 703 метра…
…
5 секунда — … отключаются двигатели «гильзы».
На 11-ой секунде скорость падает до 900 м/с, высота достигает пяти с половиной километров, удаление от точки старта — шести с половиной. В это время с ракеты встречным потоком — сбрасывается круговой обтекатель, закрывающий зазор между стенками ракеты и «гильзы», — срывает «гильзу», как ловкий насильник сдёргивает платье с доверчивой и наивной девахи.
Над «гильзой» раскрываются три парашюта, ракета задирает нос до шестидесяти градусов к горизонту. До семидесяти… с-цуко! В наушнике (воткнул только один) тревожное бип-бип, ракета еле заметно начинает рыскать и недопустимо увеличивать угол полёта.
Сжав губы, нажимаю ярлычок в виде красной кнопки и реальную красную кнопку на пульте. Высоко в небе вспухает гигантским цветком белое облако, распускающее спиральные инверсионные следы. Отброшенные двигатели короткие секунды продолжают работать.
В зале дружное «ах!», одновременный выдох полусотни человек.
С-цуко! Дождался красивого зрелища! Несколько миллиардов рублей улетели в трубу! Сначала из трубы, а затем в трубу…
Быстро успокаиваюсь. Многое пока неясно, но:
1. Ракета вылетела из трубы.
2. «Гильза» отброшена успешно. Как ещё приземлится, поглядим.
3. Первый манёвр увеличения угла возвышения осуществлён успешно.
4. Система самоликвидации сработала штатно.
Встаю, выхожу на середину сцены. Народ глядит с ожиданием и необъяснимой надеждой.
— А я тебе говорила, Вить, — негромко, но в зале тишина, говорит Света, — не надо было запускать в пятницу тринадцатого.
Неожиданно меня разбирает. Неожиданно и быстро. Подняв голову вверх, начинаю ржать. Так весело и заразительно, до слёз, что ко мне быстро присоединяется весь зал. Светланка, стоящая в первых рядах, удивлённо глядит на остальных.
— Спасибо, Свет, — кое-как успокаиваюсь. — Правда спасибо. Отличная шутка. Дело вот в чём, друзья мои. Настоящая неудача — это когда, например, ракета взрывается прямо в жерле и наружу вылетают одни обломки. А что получилось у нас?
И я перечисляю все четыре пункта.
— Даже если ничего хорошего не обнаружим, тьфу-тьфу-тьфу! — становлюсь суеверным. — То можем смело сказать, что процентов тридцать успеха от теоретически возможного максимума у нас есть.
— А каков был максимум? — вопрошает Терас Артур Вяйнович, широкоплечий крупный блондин, наполовину эстонец. Речь не медленная, как в анекдотах об этой нации, но размеренная.
— Максимум состоял в том, чтобы вывести ракету на высоту двадцать километров и начать проверку режимов работы основного двигателя. Затем мы бы её всё равно взорвали. На первом этапе использования возврат ракеты не предусмотрен.
Артур Вяйнович у меня главный инженер строительства тоннеля. Флегматичный и основательный педант, этим меня и купил. Сманил его из казахстанской шахтостроительной организации.
— Всё, товарищи! Все по местам, у нас много работы!
13 мая 2032 г., пятница, время 10:15.
Космодром Байконур, около 7 км на северо-восток от старта «Симаргла».
С юга по степи мчались три машины, оставляя за собой длинные пыльные шлейфы. Ветер дул западный, поэтому правофланговый уазик шёл впереди, центральный пазик отставал метров на тридцать на параллельном курсе. Таким же образом чуть отставал левофланговый уазик. Пыльные шлейфы старательно копировали походный порядок автомобилей, шли в одном направлении параллельными курсами. Отличие состояло в том, что шлейфы сливались в одно целое и через полкилометра в экстазе размазывались по обширному пространству. Истончаясь и оседая на жёлто-серую землю.
Наперерез из глубины неба появляется десантно-штурмовой вертолёт и, снизившись до высоты в пару метров, вычерчивает пересекающийся пыльный след как запрещающий знак. Из брюха выпрыгивают солдаты цвета хаки с автоматами в руках. Быстро выстраиваются в цепочку с интервалом в восемь-десять метров. Отделение таким способом перекрывает ширину до сотни метров.
Вертолёт поднимается выше и садится сзади цепи военных в полусотне метров. Правофланговый уазик заворачивает в сторону и пытается объехать заслон. Крайний солдат, кивнув на команду офицера стоящего чуть позади в центре, непринуждённо поднимает автомат. После заученного движения раздаётся сухой треск автоматной очереди. Уазик резко останавливается перед цепочкой пулевых фонтанчиков.
Из уазика выпрыгивают трое в синей униформе Роскосмоса. Из других машин вываливаются остальные. Большинство в такой же форме, но есть и в обычной гражданке. Самый представительный и самый разозлённый из правофлангового уазика несётся, потряхивая небольшим брюшком к солдату, но резко останавливается, завидев угрожающее движение ствола.