На этот раз разгонять зевак с крыш не пришлось. Проблему решили другим способом. Гуманным. В убежищах установили огромные плазменные телевизоры, на которые транслировался весь процесс с нескольких ракурсов. И сейчас данные с ЦУПа идут. Удобство победило. Что там с крыши разглядишь? Одна корысть — своими глазами увидеть. Но слабая, мало что рассмотришь. А вот с дрона или самолёта старт выглядит намного зрелищнее. К тому же запись можно в замедленном темпе пустить. Тогда вообще, не просто зрелище, а конфетка.
После обеда наблюдаем возвращение «Симаргла». Многонырковая схема. Ракета снижается до сорока километров и отскакивает, как плоский камешек, делающий «блинчики» на воде. На второй «блинчик» заходит над Чёрным морем, на этот раз его отбрасывает на высоте двадцать километров. Над Байконуром заставляем его делать «свечку», ракета окончательно теряет горизонтальную скорость, уходя на высоту пятьдесят километров.
Далее просто. Мы уже не рискуем переворачивать ракету в плотных слоях и даём ей падать в положении стоя. Встречным потоком воздуха сопла деформироваться не должны. Курс корректируем кратковременным включением одного из шести движков. На малую мощность. Ракета наклоняется и соскальзывает в сторону, противоположную наклону. Ничего сложного, оператору всего лишь надо руку набить.
На высоте пятнадцати километров раскрываются три парашюта. Можно сказать, что всё. Перед приземлением «Симаргл» выпустит лапы, то есть опоры, пшикнет движками для смягчения посадки — и полёт завершён.
Посмотрим ещё, как сработает примитивнейшая конструкция демпферов на опорах. Их нижние концы заточены под узкий конус игольной остроты. Несколько сантиметров входит в грунт под лёгким нажатием руки. Но чем дальше, тем сечение шире, и сопротивление быстро нарастает. Через полметра алюминиевая скользящая шайба размером с блюдце. Не приварена, просто насажена, от удара может сдвинуться, деформироваться, тем самым опять-таки смягчив толчок.
Углы разлёта опорных лап и точки крепления к корпусу выбраны так, чтобы центр тяжести был внутри четырёхугольной пирамиды, образованной самими опорами и их воображаемыми продолжениями.
Если какой-то подлец-барсук опять коварно выроет нору прямо на месте посадки, то рискует получить острым копьём в свою жирную задницу. А «Симаргл» всё равно не упадёт. Законы физики его уберегут даже лучше законодательства РФ.
— Есть! Встала! Ура!!! — операторы ЦУПа и остальная публика взрываются восторгом.
«Симаргл» стоит как вкопанный, почти идеально ровно. Ветер лениво полощет белоснежные парашюты, бессильно опавшие на землю. Изображение приближается, барражирующий рядом вертолёт с видеосъёмкой подлетает ближе.
От восторга не прыгаю, но улыбка без спроса растягивает лицо. Обмениваемся с Медведевым рукопожатием.
— Поздравляю, Виктор!
Кира усиливает поздравление на порядок, раскованно впечатывая мне в щёку горячий поцелуй. Оля, по глазам вижу, желает присоединиться, но смущается. Помогаю ей, подставляю другую щёку.
— А вы, Оля, сюда!
Слегка розовея, аккуратно касается губами. Зампред смотрит с лёгкой завистью.
Кто-то приносит и открывает шампанское. Разливают и нам. Только я, как неродной, наливаю в фужер минералку.
— Друзья, а вы не слишком рано? Мы ещё «Виману» не дождались.
На что мне отвечают незатейливо:
— На «Виману» у нас тоже припасено.
В чём-то они правы. «Вимана» меньше, намного прочнее и более управляема. Но главный тут я, поэтому:
— Операторы «Виманы» не пьют!
Сошедшую с орбиты «Виману» мы сажаем через час. Тоже по многонырковой схеме. И первый нырок она сделала ещё над Африкой. Новый приступ восторга уже не был таким сокрушительным, почти гарантированный успех вызывает сдержанную радость.
Затем гости заторопились домой. Заметил, что местный жаркий климат их угнетает. Зря. Кое-чего не увидели.
Вотчина Пескова, резиденция Анжелы.
— Леди, вашу ножку, — к царственно сидящей на своём кресле, как на троне, Анжеле с ужимками камер-пажа подступает один из обормотов Пескова.
— Пошёл вон, смерд, — нежным голосом, но высокомерно отвечает Анжела. — Не смей прикасаться ко мне без дозволения.
— О, ваша милость! — весельчак под всеобщее веселье, начинает исполнять сложный ритуальный подход к высочайшей особе. — Я всего лишь хочу услужить, чтобы вы не касались своими божественными пальчиками этих грубых ботинок…
Тут же вспоминается детство с нашей королевой Катей. Так понимаю, что скоро к Анжеле начнут обращаться «ваше сиятельство», а там и до высочества недалеко. Видать, придурки всех стран объединяются и мыслят похоже. И-е-х, молодёжь!
14 августа, суббота, время 10:20.
Байконур, МИК «Вимана» (бывший МИК ОК «Буран»).
Этот корпус для загрузки «Виманы», пора отправлять на орбиту сладкую парочку с экипажем, стыковать их и разворачивать площадку для строительства станции. Пора, давно пора, но, как всегда, многое не готово. Ну ладно, не многое. Однако мелочей хватает. Хорошо, хоть проект в целом утрясён.
Возвращаюсь из главного зала, где загружают грузовой отсек. Непростое, между прочим, дело. Искусство размещения и при необходимости закрепления грузов так и остаётся искусством. Опытный человек на глаз так всё расположит, что центр тяжести сдвинется не больше чем на миллиметр от главной оси.
Одна из серьёзнейших фишек площадки — шлюзовой комплекс. По принципу «одно тянет за собой другое», пришлось конструировать его огромным. Почти сто метров длиной и девять метров в поперечнике. То самое «другое», которое потянулось за необходимостью принимать целиком «Симаргл», длина которого почти шестьдесят метров. С носовым шпилем уже не почти, а более.
У шлюзовой камеры ворота должны открываться внутрь. Тоже давняя традиция космонавтики, имеющая большие резоны. И одностворчатый люк лучше двустворчатых дверей любой конструкции. Из тех же соображений лучшей герметизации. То ли замкнуть вход только по периметру, то ли ещё стыковать створки. Протяжённость стыкуемых краёв увеличивается, что не есть хорошо.
Но как доставить на орбиту цельный и жёсткий люк диаметром в девять метров, когда диаметр (внешний) «Симаргла» всего семь? Ответ понятный: никак. Значит, он должен быть нежёстким или не цельным. Сделать его гибким, чтобы можно было свернуть? Можно. Но это геморройно. При сравнении двух минусов — гибкости и разбивки на две части, выиграло второе, как меньший минус.
Тем более что у одностворчатого люка есть ещё один недостаток. После приёма в шлюз корабля, его надо обязательно отодвинуть дальше девяти метров. А чем меньше таких жёстких условий, тем лучше.
Существует или существовала — поглядим по результату — проблема втягивания корабля в шлюз. Подведение к воротам трудностей не представляет. Стыковка — сложная задача, но её давно научились решать. При том, что конструкция стыковочных узлов требует филигранной точности исполнения манёвра. Если не до миллиметров, то до сантиметров точно. Нашей же шлюзовой камере подобный педантизм ни к чему. Плюс-минус полметра, при таких допусках мастерство потребуется, чтобы промахнуться, ха-ха.
Для втягивания ракеты или корабля выдвигаются штанги-мачты снизу и сверху. На концах штанг и метров за десять от концов — два разомкнутых кольца. Прямо по загадке — два конца, два кольца, только на ножницы ни разу не похоже.
После накидывания кольца стягиваются, и ракета оказывается в захвате. Сомкнуть два полукольца никаких проблем. Через полые полукольца, шарнирно соединённые внизу, проходит трос. Верхней штанге достаточно повращаться, наматывая оба конца троса на себя. Соответственно второй наручник тоже зажимает ракету. Затем штанги на полозьях уходят внутрь, уволакивая за собой ракету. А дальше — «осторожно, двери закрываются».
При этом во всей системе возникают механические напряжения. Меняется её масса, изменяется и перемещается центр тяжести. Шлюз «тащит» навстречу ракете, естественно, он удерживается тросами, мачтами и прочим. Динамическому воздействию подвергается вся система. Можно помочь, «пшикнув» двигателями, но этот импульс гасить потом ни разу не проще.
Вся система повернётся навстречу принимаемой ракете, этот поворот придётся гасить боковым маневровым движком. Всё это нестрашно, просто надо знать и понимать, что в космосе динамика движений кардинально отличается от земной.
Шлюз расположится на внешней стороне огромного цилиндрического надувного модуля. Цилиндр длиной в сотню метров и диаметром в шестьдесят. Оболочка из скафандровой двухслойной ткани. На вечно загнивающем Западе в таких случаях используют вектран, но проходить сложный квест по его добыче ни разу не хочется. Делает единственная фирма в Японии. Одна на весь мир, охренеть! Короче, нуегонахрен, аналоги есть.
Означенный тканевый модуль в данный момент тщательно пакуется в «Виману». Наряду с другими грузами. И как мы ни ломали голову, всё равно до стопроцентной загрузки не добили пару тонн. Слишком много места занимает оболочка при малом весе.
«Брень-трень-брень!» — телефон деликатно, но непреклонно отвлекает меня от чертежей и расчётов. Кто это у нас?
— Добрый день, Виктор Александрович, — взволнованный и неуверенный голос опознаю.
Начальник отдела снабжения Линёв, толковый мужик сильно в возрасте, полвека ему уже.
— Здравствуйте, МихалМакарыч. Что-нибудь случилось?
Почему звонит мне, а не своему непосредственному начальнику Овчинникову, понятно. Игорь на родину укатил. Внял моему предупреждению о скором экстренном аврале и если есть дела в семье, то.
— На станции эшелон с нашим грузом задержали! — в голосе ещё не отчаяние, но уже растерянность.
— О как! — несмотря на удручающую новость, тон мой неистребимо беззаботный. — А что у нас там, в эшелоне? На какой, кстати, станции?
— На нашей, байконурской. Груз важный. Двигатели РД-0121, партия в двадцать штук, титановые формы, да много чего, — торопится Линёв. — Что же это делается, Виктор Александрович⁈ Чего это они, а?