Примерно спустя десять минут ожидания Флако нервно облизнул губы, его былая развязность испарилась:
— Мы не можем просто взять и облететь его?
— Разумеется, не можем, идиот! — рявкнул Барнс, его самообладание дало трещину. Он быстро взял себя в руки, но его пальцы нервно барабанили по подлокотнику капитанского кресла, из которого он минуту назад бесцеремонно согнал Флако. — Любая попытка активировать маршевые двигатели это как зажечь сигнальный костер у них перед самым носом. Нам нужно чистое окно. Абсолютно чистое. Наше убежище… оно хорошо скрыто, но не от прямого контакта.
Он перевел взгляд на меня, затем на Ниамею.
— Ждём. Никаких резких движений. Никакой активности. Будем надеяться, что их терпение иссякнет раньше нашего. Или что их отвлечёт что-то другое.
Снова тишина. Минуты растягивались в вечность. Я ощущал холодный металл кандалов на запястьях, это было унизительно, но сейчас важнее было другое — выжить.
Ниамея сидела за штурвалом неподвижно, словно высеченная из камня. Её взгляд был прикован к показаниям приборов, руки намертво сжимали штурвал. Она была готова в любую секунду сорвать «Церу» с места, но сейчас её мастерство было сковано этим проклятым ожиданием.
Барнс откинулся в кресле, пытаясь изобразить спокойствие, но его желваки ходили ходуном. Он бросал короткие, оценивающие взгляды то на меня, то на экран с вражеской отметкой. В его глазах читалась смесь досады и затаенной тревоги. Его тщательно продуманный план застопорился из-за такой вот случайности.
В чём-то даже смешно немного получилось. Сперва мы не могли найти подходящий кораль, а теперь ждём не дождёмся, чтобы он поскорее убрался из поля зрения.
— Может, они просто патрулируют сектор после стычки, — предположил Флако, скорее для того, чтобы нарушить давящую тишину, чем из реальной уверенности. — Проверяют, не осталось ли чего интересного.
— Может, — неопределенно буркнул Барнс, не отрывая взгляда от экрана.
Я промолчал. Сейчас это было неважно. Важно было то, что мы застряли здесь, в этой ловушке из астероидов, с Пожирателем и бандой головорезов на собственном мостике.
— Кажется… кажется, он меняет курс. Медленно, но… отворачивает. Уходит из сектора, — нарушила тишину Ниамея.
И действительно, крошечная точка, обозначавшая корабль Пожирателей, медленно, очень медленно начала смещаться в сторону, удаляясь от нашего местоположения.
Еще несколько мучительных минут ожидания. Отметка Пожирателя продолжала удаляться. Медленно, но верно. Пока, наконец, не превратилась в едва различимую точку и не исчезла с экрана пассивных радаров.
Барнс медленно поднялся. На его лице играла хищная улыбка:
— Что ж, капитан, — он повернулся ко мне. — Кажется, фортуна снова нам улыбнулась. Или, по крайней мере, перестала скалить зубы.
Я молча кивнул, чувствуя, как холодеет внутри. Один враг ушел. Но главный враг был здесь, на мостике. И наше «путешествие» только начиналось.
Глава 9
«Цера» замерла в безмолвном ожидании. На тактическом дисплее больше не мерцала зловещая отметка корабля Пожирателей. Мы ждали ещё несколько долгих, напряженных минут, пока Ниамея с уверенностью не произнесла:
— Чисто. Ушли.
Ллойд Барнс, до этого словно вросший глазами в пустой сектор, наконец расслабился. На его лице снова появилась самодовольная ухмылка.
— Отлично сработано, мисс Ниамея. Не будем задерживаться в гостях. Курс на координаты нашего уютного гнездышка. Полный вперед.
«Цера» плавно развернулась, ее двигатели отозвались ровным гулом, и мы начали медленное движение вглубь астероидного пояса. На мостике царила тишина, нарушаемая лишь привычным шумом корабельных систем. Каждый из нас был погружен в свои мысли, пытаясь осмыслить произошедшее и с тревогой заглядывая в неопределенное будущее.
Холодный металл кандалов на моих запястьях не позволял забыть о моём положении.
Прошло, наверное, около получаса, когда дверь на мостик с грохотом распахнулась, и внутрь, тяжело дыша, ввалился лысый охотник — тот самый, с которым я дрался на Соунми. Лысый, крепкий, с рубцом через всю скулу, он выглядел так, будто только что пробежал сквозь пожар.
— Флако! Барнс! Там… там такое дело… Сид… всё. Конец ему.
— Что стряслось? Говори толком! — рявкнул Барнс, его самодовольство мигом слетело.
— Сид мёртв, — выдохнул он. — Началось всё на средней палубе, из-за оружия, — выпалил охотник, хватая ртом воздух. — Гражданские уперлись, не хотели отдавать. Слово за слово… ну, вы знаете. А потом… потом пошло-поехало. Сейчас всё переместилось на нижнюю палубу. Там настоящая бойня! Гражданские держат коридор, и… часть корпоратов на их стороне. Похоже, зам Маеды что-то успел отправить до того, как связь накрылась.
Он запнулся, пытаясь отдышаться.
Известие о расколе среди корпоратов и ожесточенном бое на нижних палубах прозвучало как гром среди ясного неба. Ситуация стремительно выходила из-под контроля. Наш план добраться до убежища тихо и незаметно трещал по швам.
И я не был уверен, как это воспринимать — радоваться или, наоборот, пугаться. Хотя… на лицо всё-таки постепенно наползала улыбка.
Хотчкис не сразу осознал, что нарушило привычную полуденную тишину спортзала. Он спокойно сидел, прислонившись спиной к прохладной металлической стене, сосредоточенно разбирая и смазывая затвор своего видавшего виды карабина. Дверь отворилась почти беззвучно, и внутрь вошли двое бойцов корпорации. Винтовки были направлены вниз, а лица оставались непроницаемыми, словно они выполняли рутинное задание по утилизации отходов. Один из них сделал несколько шагов вперед, его голос прозвучал ровно и бесцветно:
— Оружие. Сдать. Немедленно. Касается каждого.
Хотчкис медленно поднял взгляд, его серые глаза скользнули по бронированным фигурам.
— С какой стати? — спросил он спокойно, не меняя позы. — Оно выдано по прямому приказу капитана. Разве мы не должны быть готовы к встрече с Пожирателями? Ты что-то об этом знаешь? — он развернулся к четырехрукому пареньку из команды корабля.
Он успел познакомиться с рыжеволосым парнем, когда тот заявился в зал сразу с четырьмя пистолетами, вызвав фурор среди подростков. Такой же молодой и наивный глупец. Но чем-то он бывалому вояке пришёлся по душе. Потому взялся хотя бы научить правильно обслуживать оружие, раз не получилось отговорить стрелять сразу с четырёх рук. Эх, молодость…
— Нет, — отрицательно мотнул тот головой. Заодно завёл все четыре руки за спину, пряча свои пистолеты. — Декстер не говорил сдавать оружие.
Бойцы никак не отреагировали на его слова. Тот, что стоял ближе, лишь едва заметно кивнул в сторону карабина, лежавшего у Хотчкиса на коленях.
— Приказ не подлежит обсуждению.
— В таком случае, пусть капитан сам мне это скажет, — Хотчкис неторопливо поднялся на ноги, его движения были плавными, несмотря на возраст и механические протезы рук. В зале уже начали подниматься и другие: двое молчаливых механиков, здоровенный грузчик, пара угрюмых охранников. Все они держали выданное им оружие. Рабочие, да, но далеко не безоружные. — Пока я вижу перед собой лишь самоуправство.
Корпорат, не говоря ни слова, медленно протянул руку к креплению своей импульсной винтовки. Этого короткого движения оказалось достаточно, чтобы в воздухе повисла угроза.
Карабин в руках Хотчкиса словно ожил. С тихим щелчком предохранителя он вскинул оружие, и первым же выверенным выстрелом выбил импульсную винтовку из рук ближайшего бойца Корпорации. Пуля просвистела рядом с его бронированной грудью, угодив точно в энергоблок оружия.
Тот издал короткий вскрик, отшатнулся назад, роняя искореженную винтовку. Его напарник дернулся, пытаясь среагировать, но тут же получил еще один выстрел — на этот раз под ноги.
И ещё один, третий по счёту выстрел, чтобы ни у кого не осталось сомнений.
Предупреждение, чёткое и недвусмысленное.
Кто-то в зале издал испуганный крик. Началось сдержанное движение — рабочие отступили к стенам спортзала, занимая укрытия за тренажерами и шкафчиками. Они пока что не понимали, что происходит, поэтому просто ждали.
В глубине души Хотчкиса ещё теплилась слабая надежда, что этот конфликт можно будет разрешить словами, без кровопролития. Он на самом хотел всё обсудить и прийти к пониманию.
Но надежда, как известно, — вещь хрупкая и часто разбивается о твердую реальность.
Спустя несколько напряжённых минут, проведённых в спорах, в коридоре, ведущем к спортзалу, раздались быстрые, тяжёлые шаги — не бег, но и не марш, а что-то тревожно-целеустремлённое. С каждым мгновением звук приближался.
Первыми в проёме показались бойцы корпорации. Бронированные, собранные, с винтовками, уже снятыми с предохранителей. Лица — скрытые под забралами шлемов, но по движениям было видно: пришли не на переговоры. Следом шагнула женщина в офицерском скафандре с усиленными вставками. Её лицо было напряжено до судорог — не просто гнев, а едва контролируемая ярость.
И наконец, спустя пару секунд, в дверном проёме возник знакомый — тот самый угрюмый коп в стандартном сером скафандре, с налобным визором и браскомом, плотно затянутым на предплечье. Именно он недавно сцепился с Хотчкисом в горячем споре о преимуществах энергетических пушек перед, по его словам, давно изжившим себя огнестрелом.
Левой рукой полицейский грубо волок за собой женщину. Соцработницу. Её глаза были воспаленными и красными от слёз, а лицо — серым и совершенно пустым, словно внутри неё уже что-то безвозвратно сломалось. Она не сопротивлялась, лишь покорно следовала за ним, как приговоренная к расстрелу.
Полицейский не счел нужным ничего объяснять. Не стал задавать вопросов, не отдал ни единой команды. Просто втолкнул женщину внутрь к сбившимся в стайку испуганным детям, а сам молча щелкнул по экрану своего браскома. И в тот же миг Хотчкис почувствовал, как его протезы на несколько мгновений слегка потяжелели. Сначала онемели искусственные пальцы, затем предплечья.