Мы не спешили. Слишком многое накопилось, слишком многое требовало немедленного внимания, осмысления, решения. Прежде чем снова бросаться в неизвестность, следовало навести хоть какой-то порядок в нашем маленьком, изувеченном мирке. И начать я решил с того, что в суматохе предыдущих дней казалось второстепенным, почти неважным — поговорить. Выслушать каждого, кто волею судьбы или собственного выбора оказался на борту моего корабля.
Нет, я не собирался вводить здесь демократию, устраивать референдумы по каждому чиху или превращать капитанский мостик в дискуссионный клуб. Власть на корабле, особенно в таких условиях, должна быть единой и твёрдой. Но последние события слишком наглядно продемонстрировали, к чему приводят недомолвки, скрытые обиды и отсутствие элементарного понимания между людьми, вынужденными делить одно замкнутое пространство. Чёртов мятеж, стоивший нам стольких жизней, во многом стал следствием именно этого. Поэтому сейчас, когда страсти немного улеглись, я счёл своим долгом не только выслушать, но и объяснить — почему мы собираемся поступить так, а не иначе, к чему мы стремимся и какие опасности нас подстерегают. Мне отчаянно не хотелось повторения ошибок.
Это были долгие, изматывающие часы. Я говорил с людьми в небольших группах, иногда — индивидуально.
Люди реагировали по-разному. Кто-то смотрел с затаённым страхом и подозрением, ожидая подвоха. Кто-то, наоборот, выплёскивал накопившееся отчаяние. Были и слёзы, и обвинения.
Были и те, кто молчал, замкнувшись в себе, и это молчание порой было красноречивее любых слов. Я старался быть терпеливым, объяснял нашу текущую ситуацию без прикрас, не скрывая ни опасностей, ни крайне туманных перспектив. Ещё раз рассказывал о Пожирателях, показал запись того инопланетного судна, чтобы люди поняли с кем столкнулись, и о том, что помощи извне ждать не приходится. Рассказывал о нашем единственном шансе — добраться до убежища охотников.
Особенно тяжело было с мадам Элоис. Эта женщина, ещё недавно казавшаяся мне недалёкой и истеричной социальной работницей, теперь вызывала лишь острую жалость. После всего пережитого она словно ушла в себя, воздвигнув вокруг невидимую стену. Мадам Элоис почти не разговаривала, избегала любых контактов с другими взрослыми, находя утешение лишь в обществе пары таких же напуганных монахинь и, конечно, детей, которые инстинктивно тянулись к ней, словно чувствуя её нынешнюю хрупкость и беззащитность.
Доктор Блюм, конечно, уверял меня, что назначил ей курс сильнодействующих седативных препаратов и адаптогенов, но, глядя в её пустые, широко раскрытые глаза, я сомневался, что какая-либо химия сможет ей помочь. Тогда на мостике она слишком глубоко, слишком пристально заглянула в бездну, отразившуюся в глазах безумного Ллойда Барнса. Увидела там нечто настолько ужасное, настолько чуждое человеческой природе, что это знание выжгло в её душе что-то важное, что уже не восстановить никакими лекарствами. Поговаривали, она всерьёз задумалась уйти в монастырь. Возможно и правда найдёт покой в религии. Если, конечно, мы когда-нибудь выберемся из этого ада.
В том числе, говорил я и с пленными корпоративными безопасниками.
Людей, способных уверенно держать оружие и действовать в бою, на корабле осталось до обидного мало. Я сам, хоть и старался не подавать виду, был далёк от своей лучшей формы — лицо всё ещё было стянуто заживающими ранами, а каждое резкое движение отдавалось тупой болью. Ниамея, несмотря на свою невероятную волю к восстановлению, едва держалась на ногах и о полноценном её участии в бою пока не могло быть и речи. Хотчкис — да, этот старый вояка был настоящей находкой, скалой, на которую можно было опереться. Фло… ну, Фло был сюрпризом, его неожиданный героизм всё ещё вызывал у меня улыбку, но делать на него постоянную ставку как на надёжного бойца было бы опрометчиво. Его запал мог иссякнуть так же внезапно, как и появился. Скай, с его специфическими возможностями, был скорее диверсантом или фактором неожиданности, чем линейным бойцом. Доктор Блюм, при всём к нему уважении, в бою был бесполезен. Оставались ещё пара-тройка человек из гражданских, кто когда-то держал в руках оружие, но их навыки были сомнительны. И четверо «хороших» корпоратов. Вот, собственно, и всё. Жалкая горстка.
Мысль была неприятной, но неизбежной: нам отчаянно не хватало людей. И единственный доступный резерв находился здесь же, на «Цере», запертый в одном из помещений около грузового отсека, который мы наспех переоборудовали под импровизированную гауптвахту. Пленные корпоративные безопасники. Те, кто выжил в стычке с отрядом Ниамеи и Хотчкиса и предпочёл поднять руки и сдаться.
Тайная база это хорошо, но до неё ещё предстояло добраться. Никто не мог гарантировать, что удастся избежать встречи с Пожирателями. Чем больше я размышлял над нашим положением, тем отчётливее понимал — выбора у нас практически нет. Мы были на грани. Любая дополнительная пара рук, способная сжимать рукоять винтовки, могла стать решающей.
К концу дня, проведённого в этих тяжёлых беседах, у меня не было окончательного решения. Но появилась слабая надежда на то, что наш крошечный отряд смертников, возможно, удастся немного пополнить. Не друзьями, нет. Но, быть может, временными попутчиками, для которых инстинкт самосохранения окажется сильнее прежних привязанностей и обид.
И вот «Цера» снова пришла в движение.
Ниамея заняла место пилота, её пальцы уверенно легли на штурвал. Она вела корабль через каменный лабиринт астероидного пояса с максимальной осторожностью, экономя топливо, тщательно просчитывая каждый импульс маневровых двигателей. Корабль шёл почти бесшумно, на минимальной тяге, скользя в тенях гигантских каменных глыб, огибая поля мелких обломков.
— Часов через шесть будем на месте, если не нарвёмся на Пожирателей, — доложила Ниамея.
Глава 13
Шесть часов пролетели в напряжённой тишине. Ниамея уверенно вела корабль сквозь каменный лабиринт. Её движения были отточены и безукоризненно точны — она будто бы не управляла машиной, а сливалась с ней в единое целое.
Наконец, расчётное время прибытия истекло.
— Мы на месте, — сказала Ниамея, негромко, почти шёпотом, не отрывая взгляда от навигационного экрана.
Но вместо ожидаемого астероида, скрывающего базу, перед нами разверзлась безжизненная пустота. В непосредственной близости хаотично клубилось лишь множество довольно крупных и не очень камней.
— Проверь координаты, — приказал я, ощущая, как внутри нарастает неприятное предчувствие.
Ниамея молча кивнула и тут же начала проверку. Её пальцы мелькали над панелью управления, запускали дополнительные сканирующие протоколы.
— Ошибки нет, Декстер, — ответила она через минуту. — Мы именно там, где должны быть.
Я встал, подошёл ближе к экрану. Сердце глухо стучало в висках.
— Похоже, он дал только примерные координаты… — предположил я, заставляя себя думать рационально. — Нам нужно несколько расширить круг поиска и внимательно всё осмотреть.
Ниамея кивнула, но на лице её появилась напряжённая тень. Она взглянула на меня и высказала очень неприятную догадку.
— Помните ракетный залп? Тот, что нарушил покой пояса? Вполне вероятно, что он и стал причиной. Даже спустя столько времени гравитационное поле здесь нестабильно, камни продолжают двигаться хаотично. Астероид с базой мог просто сместиться или… разрушиться.
Мы молча наблюдали за неспокойным танцем камней на главном экране. Их движения были случайными и непредсказуемыми. Становилось понятно, что они ещё очень не скоро придут в состояние покоя.
— Декстер, чтобы всё здесь обыскать… — вздохнула Ниамея. Она изучила поле предстоящих поисков и составила оптимальную схему движения, которую тут же вывела на экран. — Мы рискуем сжечь остатки топлива и всё равно ничего так и не найти.
Поиски, мягко говоря, предстояли масштабные. Тут и десяти наших текущих запасов топлива могло не хватить, чтобы всё досконально обследовать.
— Тогда найди нам пока временное укрытие, — распорядился я. Нужно было успокоиться и тщательно всё обдумать. Взвесить все за и против.
Не хотелось даже думать об этом, но мысль о возвращении к плану по отжиму топлива у Пожирателей опять настойчиво сверлила сознание. В нашем нынешнем состоянии, с учётом потерь в живой силе, эта затея граничила с безумием, казалась чистейшим самоубийством.
Но какой у нас оставался выбор, если тайное убежище окажется лишь призрачным миражом в этом каменном море? Топливо неумолимо утекало, да и запасы провизии, будем откровенны, оставляли желать лучшего.
О том чтобы кормить всех консервами даже думать не хотелось — мы ведь столько всего из-за них пережили. Но даже с учётом этих припасов экипаж протянет не сильно дольше. На «Цере» слишком много голодных ртов.
Так что, очевидно, что отсиживаться здесь, словно загнанные звери, прячась в тенях астероидного пояса, тоже не выход. Уже прошло достаточно много времени, чтобы окончательно осознать — систему Адлаг действительно решили отдать на растерзание этим космическим падальщикам. А значит, чем дольше мы продолжим здесь маячить, тем выше вероятность неминуемой встречи. И если уж этой схватке суждено произойти, то лучше, если она пройдёт на наших условиях.
По залу, в котором сейчас все собрались, пронёсся безмолвный вздох разочарования. Никто не произнёс ни слова, но поникшие плечи и потухшие взгляды говорили громче любых протестов. Перспектива вновь столкнуться с Пожирателями пугала даже самых отчаянных.
Хотя я и пытался подготовить всех к такому развитию событий, напоминая, что в нашем положении ни в чем нельзя быть уверенным до конца, в глубине души каждый, включая меня самого, лелеял надежду на лучшее. Но столкновение с суровой реальностью снова оказалось болезненным.
— Что дальше? — спросил Хотчкис, озвучив волновавший всех вопрос. Его голос как обычно звучал спокойно, но теперь даже в нём чувствовалась некая напряжённость. — Возвращаемся к плану с Пожирателями?