— Почти в самый притык, но теперь хватит, чтобы совершить хотя бы минимальный гиперпрыжок, — впервые за очень долгое время, я увидел на лице Ниамеи нечто, отдалённо напоминающее улыбку. Усталую, измученную, но всё же улыбку. И эта её улыбка стоила всех пережитых нами ужасов.
Она дарила надежду.
Глава 17
Запасов топлива, как заверила Ниамея после тщательных расчётов, должно было хватить. Почти в самый притык, с минимальным резервным запасом на непредвиденные обстоятельства, но всё же достаточно, чтобы совершить один-единственный, пусть и самый короткий, гиперпространственный прыжок. Прыжок прочь из этой проклятой, кишащей Пожирателями системы Адлаг.
После ужасающего открытия истинной природы Пожирателей, некоторые нервно шутили, что готовы даже пешком свалить отсюда, перепрыгивая с астероида на астероид.
Поэтому, как только последняя капля топлива оказалась перекачана в наши баки, и системы корабля прошли экстренную предпроверку, Ниамея заняла своё место в пилотском кресле и погрузилась в расчёты. Её пальцы летали над сенсорной панелью навигационной консоли, на главном тактическом дисплее сменялись звёздные карты, траектории, таблицы с расходом топлива и оценкой рисков.
Ей предстояло выбрать оптимальный маршрут для нашего «нырка» в гиперпространственный тоннель. Задача не из лёгких, учитывая наш ограниченный запас хода. Нам нужна была ближайшая точка выхода из системы, пригодная для инициации прыжка, и, что не менее важно, такая точка входа в гиперпространство, которая вывела бы нас хоть куда-нибудь, где есть шанс на спасение — к обитаемой системе, к торговому маршруту, да хоть к захудалой исследовательской станции.
Главное — подальше отсюда.
Я стоял за её спиной, наблюдая за сложной работой. На экране мелькали разноцветные линии возможных траекторий, каждая со своими параметрами — хрупкий баланс между скоростью, расстоянием и стремительно убывающим топливом, от которого зависели жизни всех, кто был на борту «Церы».
Ниамея не допускала ошибок в обычных условиях. И я мог только догадываться, какая колоссальная концентрация требовалась от неё сейчас, чтобы не упустить ни малейшей детали в этом уравнении со слишком многими неизвестными.
Наконец, после почти часа напряжённых вычислений, Ниамея откинулась на спинку кресла.
— Есть несколько вариантов, Декстер, — сказала она, не поворачиваясь. Голос её звучал устало, но уверенно. — Три из них выглядят относительно неплохо. По крайней мере, они находятся в пределах нашей досягаемости, и точки выхода из гипера не ведут в абсолютную пустоту или прямо в гравитационный колодец какой-нибудь звезды. Осталась самая неприятная часть этого всего. Нам придётся покинуть относительную безопасность этого астероидного пояса и выйти в открытый космос, чтобы набрать необходимую скорость.
Я кивнул.
Это была неизбежная часть любого гиперпрыжка. Чтобы совершить манёвр выхода на «скорость предела» — ту самую критическую величину, при достижении которой открываются гиперпространственные тоннели — любому кораблю необходимо достаточно отдалиться от общего центра массы звёздной системы.
Выход из гиперпрыжка, как и сам прыжок в подпространственный тоннель, всегда происходит на самой границе влияния гравитационных полей системы. Причина этого проста и жестока: внутри системы, в непосредственной близости от звёзд, планет и других массивных объектов, любой корабль, попытавшийся достичь определённого порога даже досветовых скоростей, весьма далёких от необходимых для «прорыва» пространства, под воздействием сложного и нестабильного гравитационного поля будет моментально разрушен.
Всё, что от него останется — это расплескавшийся на миллионы километров невидимый шлейф из элементарных частиц, молекул и атомов, когда-то составлявших обшивку, двигатели корабля и экипаж. Такова была плата за попытку обмануть законы физики в неподходящем для этого месте.
Нам придётся на какое-то, пусть и не очень долгое, время стать видимыми для любого, кто окажется поблизости к данному сектору пояса. Риск был велик, но альтернативы не было.
Самое паршивое, что выход на траекторию разгона означал предсказуемость нашего курса на определённом отрезке времени, что делало нас ещё более лёгкой мишенью для любого, кто мог нас заметить.
— Выбирай самый быстрый и наименее рискованный из этих трех вариантов, — твердо произнес я, стараясь скрыть дрожь в голосе. — И объяви полную боевую готовность по кораблю. Уходим немедленно, как только будешь готова к прыжку.
В дополнительном оповещении, по правде говоря, не было особой нужды.
Последний, бесконечно долгий час все без исключения провели в напряженном ожидании, плотно пристегнутые к своим креслам, с побелевшими от волнения лицами, готовые к бешеному ускорению и отчаянным маневрам уклонения. Каждый из нас нутром чувствовал надвигающуюся развязку, понимая, что сейчас решается — вырвемся ли мы из этой смертельной ловушки или навсегда останемся в этой проклятой системе, став легкой добычей для кошмарных тварей.
Фло, бледный как полотно, вцепился в подлокотники своего кресла, его глаза были прикованы к обзорному экрану, словно он ожидал увидеть там свой худший кошмар. Хотчкис, сидевший чуть поодаль, сохранял внешнее спокойствие, но его сжатые челюсти и неподвижный взгляд выдавали крайнюю степень напряжения. Даже Скай, если бы он был здесь, наверняка прекратил бы свои обычные саркастические комментарии. Дроид, на этот раз, решил остаться в отсеке с Норой и Мирандой.
Проблемы, как и следовало ожидать, не заставили себя долго ждать.
Едва «Цера», покинув хаотичное нагромождение камней и льда астероидного пояса, выскочила в более-менее чистое пространство и начала отчаянно набирать скорость, устремляясь к расчетной точке гиперпрыжка на дальней окраине системы, как спокойствие на мостике взорвалось тревожными сигналами. На тактическом дисплее замерцали новые отметки.
С ничтожной задержкой, буквально через каких-то двадцать минут после нашего выхода из-за поля астероидов, наши кормовые сенсоры отчетливо зафиксировали сразу несколько стремительно приближающихся кораблей.
Ещё чуть позже к погоне присоединился третий звездолёт.
Около получаса они неотступно следовали за нами, словно тени, не нарушая молчания космоса залпами орудий. Их корабли маячили далеко за пределами досягаемости наших собственных систем вооружения, но неуклонно сближались, медленно, но верно сокращая дистанцию.
Ниамея вела «Церу» на пределе возможностей её двигателей. Корабль дрожал всем корпусом, переборки стонали от напряжения, но скорость неуклонно росла. Однако и корабли Пожирателей были не тихоходными. Разрыв между нами неумолимо сокращался.
— С нынешним темпом разгона мы успеваем, — сквозь стиснутые зубы триумфально процедила Ниамея. Ее хладнокровие и мастерство пилотажа в этой критической ситуации поистине поражали.
Она умудрялась не только молниеносно реагировать на малейшие изменения в поведении «Церы», но и одновременно отслеживала траектории движения вражеских кораблей, с математической точностью разбивая их курсы на сложные векторные отрезки и выводя эти данные на отдельный голографический дисплей. Цифры и линии плясали перед ее глазами, складываясь в картину их намерений, позволяя ей предвидеть их маневры на несколько шагов вперед.
Впрочем, кто-то на мостике тех кораблей тоже умел производить расчёты. Преследователи наконец поняли, что просто так догнать разогнавшуюся «Церу» у них вряд ли получится до того, как мы достигнем безопасной зоны для прыжка в гиперпространство.
По нам открыли огонь.
Сперва заработали их носовые орудия — что-то вроде многоствольных плазменных или кинетических пушек, аналогичных тем, что были установлены и на самой «Цере». Яркие, слепящие трассеры огненными трессерами прочертили черноту космоса, устремляясь к нам.
— Держись! — крикнула Ниамея, её руки мёртвой хваткой вцепились в штурвал.
Она бросала «Церу» из стороны в сторону, совершая отчаянные, резкие манёвры уклонения. Корабль рыскал, вибрировал, протестующе скрипел, но каким-то чудом ей удавалось уводить нас с траектории самых опасных залпов.
Я же, переключившись на управление кормовыми турелями, с пальцами, уже готовыми сжать спусковые крючки, приготовился дать отпор преследователям огнем наших орудий. Однако в последний момент холодный расчет взял верх над желанием огрызнуться и тоже показать «зубы».
Расстояние до вражеских кораблей было слишком велико, чтобы вести эффективный прицельный огонь по их уязвимым силовым установкам. А беспорядочная пальба по бронированным корпусам из наших относительно маломощных турелей была бы пустой тратой ценнейшего боезапаса.
Нужно было поберечь снаряды на случай…
— Ракеты! — отчаянный крик Ниамеи буквально утонул в оглушительном завывании корабельной тревоги и резких, механических оповещениях бортового компьютера о засеченной ракетной угрозе. Красные аварийные огни забегали по стенам рубки управления, окрашивая наши лица багровым светом.
«Внимание! Зафиксирован запуск ракет противника. Расчетное время до столкновения…»
Несколько ярких точек отделились от ближайшего преследователя и устремились к нам.
Ракеты не были быстрее пушечных снарядов, но обладали самонаведением, так что маневрировать, уходя от них, было гораздо сложнее.
— Ракеты! Декстер, займись ими! — крикнула Ниамея, её голос срывался от напряжения.
Я переключил системы наведения турелей на новые цели. Прицельная сетка захватила первую ракету. Выстрел! Прямое попадание. Огненный шар беззвучно расцвёл в пустоте. Вторая! Третья! Мне удавалось сбивать их одну за другой, но они всё летели и летели. Кормовые орудия «Церы» работали на пределе, раскаляясь от непрерывной стрельбы. Индикатор боекомплекта на моей консоли стремительно таял, окрашиваясь в тревожный красный цвет.
И вот он — тот самый момент, которого я боялся. Последний снаряд ушёл в пустоту, разнеся очередную ракету на куски. А на экране уже маячили новые, неумолимо приближающиеся огненные точки. Боекомплект турелей оказался полностью пуст — «мясорубки» скушали снаряды все до последнего. Нам больше нечем было отбиваться.