Мы оказались перед чудовищным выбором.
Скорость «Церы» всё ещё оставалась недостаточной для прыжка. А от новых ракет, которые уже выпустили Пожиратели, уклониться не получится. Их система наведения была слишком совершенна, а наша маневренность ограничена необходимостью следовать к точке «нырка».
Спастись мы могли только в одном случае. Если успеем прыгнуть в червоточину подпространства до того, как они нас достигнут. Но при нашей текущей скорости разгона ракеты ударят раньше.
От залпа сразу из пяти ракет Ниамея точно не сможет уклониться.
— Ниамея! — крикнул я, понимая всю безнадёжность нашего положения.
— Знаю! — её голос был напряжён до предела, но в нём не было паники, только ледяная концентрация. — Есть всего один вариант. Мы можем выжать из силовых установок максимум, форсировать двигатели сверх всех допустимых пределов. Это даст нам необходимое ускорение.
— Но топливо! — вырвалось у меня. — Мы сожжём слишком много! Нам же не хватит на сам прыжок!
— Да, — подтвердила она, её взгляд был прикован к показаниям приборов и стремительно приближающимся маркерам ракет. — В прыжок мы уйдём. Я выведу нас на «скорость предела». Но вот на то, чтобы его завершить… на выход из гипертуннеля… топлива уже не хватит.
— Что это значит? — впервые за всё время напомнил о своём присутствии хладнокровный Хотчкис.
Ниамея нехотя, с нескрываемым раздражением в голосе, словно объясняя очевидные вещи неразумному ребёнку в самый критический момент, начала быстро пояснять ему тонкости космических перелётов, о которых тот, как оказалось, имел весьма смутное представление.
— При достижении скоростного потолка досветовых приводов, когда обычные двигатели уже не могут сообщить кораблю большее ускорение, вместо них включается сверхсветовой двигатель, — её пальцы продолжали порхать над консолью, внося последние коррективы в курс и параметры прыжка. — Тогда корабль ещё некоторое время продолжает интенсивный разгон уже на FTL-тяге, и только при достижении совершенно определённых, колоссальных величин скорости, позволяющих буквально «прорвать» ткань пространства-времени, он ныряет в гипертуннель. Понимаешь?
Не уверен, что Хотчкис понял, но он всё равно кивнул. Сообразив, что Ниамея не могла видеть его жеста, произнёс:
— Да, понял.
— Так вот, — продолжала Ниамея, — внутри самого гиперпространства привычные нам законы физики действуют совсем иначе, или не действуют вовсе так, как мы привыкли. Но сверхсветовой двигатель, даже там, продолжает работать и сжигать топливо до самого момента выхода корабля из подпространственного тоннеля в обычном пространстве. И это приводит к просто чудовищному, нелинейному расходу топливного ресурса. Поэтому, если мы форсируем досветовый разгон сейчас, чтобы уйти от ракет, мы сожжём тот минимум, который нужен для безопасного выхода. Мы войдём в гипер, но до точки выхода из него нам не хватит.
— И что произойдёт? — на лице стрелка отразилась растерянность.
Наёмница на мгновение замолчала, переводя дух.
Ракеты были уже опасно близко.
— Я не знаю, что именно произойдёт с кораблём в таком случае, — закончила она почти шёпотом. — Может, нас просто ращепит на атомы из-за нестабильности поля при неконтролируемом выходе. Может, угодим прямиком в гравитационный колодец ближайшей звезды, если такой окажется рядом с точкой вываливания из гипера. А может, что, на мой взгляд, скорее всего, нас просто выбросит где-то в абсолютной пустоте межзвёздного пространства, без единой капли топлива, без связи, в миллионах световых лет от любых известных торговых путей или обитаемых миров.
Живой гроб для нас всех посреди ничего.
— Декстер, чего ты ждёшь? — нервничала Ниамея. Для нарушения стандартных протоколов корабля ей требовалось получить разрешение капитана.
А я не ждал. Меня словно парализовало.
Вся эта безумная круговерть событий, непрекращающаяся череда плохих новостей и еще худших вариантов будущего, разыгралась в моем сознании жуткими, осязаемыми образами Пожирателей. Их склизкие, дергающиеся конечности, холодные, немигающие глаза, острые, как бритва, зубы… И когда встал выбор между неминуемой гибелью в недрах нейтронной звезды, медленной и мучительной голодной смертью в ледяной пустоте межзвездного пространства, где даже свет далеких звезд не пробьется сквозь всепоглощающую тьму, и… встречей с Пожирателями, последний вариант показался самым отвратительным.
— Декстер! — голос навигатора звучал настойчиво, вырывая меня из оцепенения.
— Я не хочу, чтобы с меня заживо сдирали кожу и заставляли смотреть, как какая-нибудь мамаша-Пожиратель заботливо шьёт своему мелкому отпрыску пижаму из моей… — выдавил я, стараясь разрядить гнетущую атмосферу неуместной шуткой, хотя сам чувствовал, как по спине бегут мурашки от собственного воображения.
— Что? — переспросила Ниамея, бросив на меня быстрый, недоуменный взгляд.
— Да, так… вспомнилось одно жутковатое видео из психлечебницы.
«Расчетное время до столкновения…»
Новый вопль корабельной тревоги, возвестивший о неумолимо приближающихся ракетах, словно ледяной душ вернул меня к суровой реальности.
На моём тактическом дисплее красные маркеры ракет стремительно сокращали дистанцию. Система автоматического сопровождения целей пищала, выводя неутешительные расчёты о времени до перехвата.
До точки невозврата оставались считанные мгновения. Поэтому я действовал быстро, разблокируя предохранительные протоколы, ограничивающие перевод силовых установок в форсированный, запредельный режим работы.
Хотел крикнуть об этом Ниамее, предупредить, но девушка и сама все прекрасно увидела.
По мостику разлилась знакомая мелодия, которую старик Блюм с придыханием называл истинной классикой. Этот выбор музыкального сопровождения мог означать лишь одно. Сейчас Ниамея, не жалея собственный организм, выжмет из «Церы» абсолютно все резервы, доведя её двигатели до предела, балансируя на грани катастрофического перегрева.
Предчувствуя неминуемые чудовищные перегрузки, я сильнее вжался в пилотское кресло, инстинктивно напрягая все мышцы тела. Пальцы Ниамеи в последний раз пробежались по панели управления, активируя протокол максимального форсажа двигателей на досветовой скорости и одновременно подготавливая системы к переходу на сверхсветовую тягу. Музыка, льющаяся из динамиков, становилась громче, её ритм каким-то невероятным образом совпадал с нарастающим гулом силовых установок.
И затем «Церу» швырнуло.
Это было не ускорение, к которому мы привыкли. Это был удар. Чудовищный, беспощадный удар невидимого молота, впечатавший меня в кресло с такой силой, что на мгновение я потерял способность дышать. Воздух с хрипом вырвался из лёгких. Перед глазами всё поплыло, окрасилось в красные и чёрные пятна. Тело налилось свинцом, каждая клетка протестовала против такого насилия. Я слышал, как скрипит и стонет металл корпуса «Церы», словно сам корабль вот-вот не выдержит этого безумного рывка и развалится на части. Аварийные сигналы на приборной панели замигали с удвоенной яростью, сливаясь в сплошной красный вой.
Сквозь пелену, застилавшую сознание, я видел Ниамею. Её фигура была напряжена до предела, голова чуть откинута назад, глаза полуприкрыты. Она словно слилась с кораблём, чувствуя его каждой своей нервной клеткой, ведя его на грани возможного и невозможного. Музыка продолжала греметь, и мне на какой-то безумный миг показалось, что именно она, а не двигатели, толкает нас вперёд с этой нечеловеческой силой.
Я заставил себя сфокусировать взгляд на тактическом дисплее. Маркеры ракет Пожирателей… они всё ещё были там, но расстояние до них перестало сокращаться так стремительно. Затем маркер отметки расстояния, казалось, вообще замер, но спустя несколько очень длинных секунд, расстояние между «Церой» и ракетами вновь продолжило сокращаться.
Индикатор запаса топлива на моей панели таял на глазах, его красная полоска сокращалась с ужасающей скоростью. Мы буквально сжигали его ради нескольких мгновений отсрочки.
Корабль продолжал вибрировать. Звук двигателей перешёл в оглушительный, почти ультразвуковой вой.
— Предельная скорость света… достигнута! — голос Ниамеи прорвался сквозь рёв двигателей, искажённый, напряжённый, но полный решимости. — Активирую сверхсветовой FTL-привод! Держитесь!
Она это серьезно?
Если бы меня прямо сейчас не расплющивало беспомощной, дрожащей амебой по спинке кресла с такой силой, что, казалось, еще немного, и я просочусь сквозь обшивку, то, клянусь, я бы разразился истерическим смехом.
Держитесь? Да я тут, кажется, скоро стану частью этого самого кресла на молекулярном уровне!
Новый толчок, на этот раз иной природы. Вибрация сменилась странным, низкочастотным гулом, который, казалось, проникал в самые кости. Ощущение неконтролируемого падения сменилось чувством стремительного, но уже более плавного полёта. На обзорном экране звёзды за бортом начали вытягиваться в длинные, светящиеся полосы, словно кто-то провёл по бархату космоса гигантской кистью. Мы всё ещё разгонялись, но теперь уже на сверхсветовой тяге, готовясь прорвать барьер пространства-времени.
— Расчётная точка входа в гипер… десять секунд… девять… восемь… — Ниамея вела обратный отсчёт, её голос был почти гипнотическим.
Я затаил дыхание.
— Три… два… один… Прыжок!
Мир за обзорным экраном взорвался.
Это не было похоже ни на что, виденное мною раньше. Не было ни как такового туннеля света, ни психоделических узоров, которые так любили показывать в дешёвых голофильмах. Вместо этого пространство перед нами словно треснуло, раскололось на мириады осколков искажённой реальности. Цвета смешались в невообразимую какофонию, линии изогнулись под невозможными углами. «Церу» тряхнуло так, что я едва не потерял сознание окончательно. А затем всё вокруг погрузилось в странное, пульсирующее, серое, почти бесцветное марево.
Мы находились в гиперпространстве.