Блюм ведь кто?
Он не обычный доктор, а нейробиолог и что-то там ещё связанное с биоинженерией. Как же там было?
Не так давно он провёл генную модификацию или терапию, точно не помню, как называлась процедура, и привил выдре несколько чужих генов, чтобы животное оказалось приспособлено к жизни на корабле. А ещё у него имелся свой генетический архив с более чем десятью тысячами различных образцов.
Вспомнил.
Доктор Блюм — специалист в областях биофизики, биохимии, иммунологии и генетики. Значит наш добрый доктор направлялся в систему Инуэ, желая заполучить себе образец той чужеродной формы жизни.
По спине пробежали мурашки. Уж не знаю, откуда старик сумел всё разузнать, но в любом случае он такой же безумец, как и Штор, и все остальные, кто допустил прошлую трагедию. Его спокойствие, его невозмутимость теперь казались не признаком уверенности и присущей старикам доброты, а симптомом глубокого, скрытого безумия.
Пока Лена, жестикулируя, пыталась разнять Хотчкиса и Войтова, чьи голоса становились всё громче и резче, я тихонько отвёл доктора Валентайна в сторону, к выходу из отсека. Пришла пора нам основательно побеседовать, и я знал, что этот разговор не будет приятным. Чтобы нам никто не мешал и случайно не подслушал, мы направились в один из дальних закутков, граничащих с выходом в коридор, ведущий к ангару с «Церой».
Пока мы шли по коридорам доктор Блюм продолжал изображать из себя всё такого же милого, немного рассеянного старичка. Он шёл чуть впереди, его шаги были размеренными, а взгляд, казалось, блуждал где-то в своих мыслях, не обращая внимания на окружающий хаос. Но стоило нам завернуть за угол, в полумрак узкого прохода, как он моментально преобразился.
В полумраке коридора доктор сбросил чужую личину. Его движения стали хищными, а глаза — холодными, как у клинического психопата, только что решившего, что вы ему больше не нужны.
— Полагаю, вы уже обо всём догадались? — прямо спросил он. Его взгляд, до этого казавшийся таким добродушным, теперь был пронзительным и лишённым всяких эмоций. Он смотрел прямо мне в глаза, ожидая ответа.
Я кивнул.
Было глупо это отрицать, тем более что я собирался на этот раз заставить старика рассказать обо всём без утайки. Мне было жизненно важно понять, лгал ли он, обещая меня исцелить, или же действительно способен мне помочь. От этого зависело, насколько долго он проживёт. Нет, я в любом случае его убью, вопрос лишь когда — сейчас или после того, как он вылечит меня. Оставлять безумца в живых, чтобы он завёз заразу и в другие миры, я не собирался. Эта мысль осела в голове твёрдой, холодной уверенностью, словно выкованная из стали.
— В таком случае, Декстер, вы должны понимать, что наши договорённости и тем более конечную точку маршрута необходимо держать в секрете от остальных. — Доктор Блюм не отводил взгляда. — Людям очень не понравится, что мы собираемся в систему Инуэ — рассадник этой заразы. Вы же понимаете, какая паника поднимется на корабле, если они узнают, куда мы направляемся?
Паника?
Да нас просто пристрелят, вот и весь разговор. Люди, пережившие катастрофу, едва держащиеся на грани нервного срыва, не стали бы разбираться. Сейчас любое упоминание об Инуэ, о Пожирателях, вызвало бы у них животный ужас, который быстро перерос бы в ярость. И я был в этом уверен. Я и сам не горел желанием лететь в ту систему. Однако, в отличие от остальных, у меня имелась веская причина, чтобы рискнуть. Личный интерес был только у меня и безумного престарелого генетика.
— Не переживайте об этом, — доктор на удивление спокойно выслушал мои опасения. Ни один мускул на его лице не дрогнул. — Я уже связался с Ниамеей и попросил её не распространяться о добытой информации из звёздных карт ковчега. Она будет держать язык за зубами.
— А с чего ей покрывать нас и тем более соглашаться на такой риск? — мотивация пилота оставалась за гранью моего понимания. Ниамея была прагматичной и осторожной, и рисковать своей жизнью ради абстрактных обещаний она бы не стала.
— О, у неё на это имеются свои резоны, — уголки губ старика Валентайна чуть заметно приподнялись в тонкой улыбке.
— Грон! — дошло до меня. По спине пробежал холодок. Блюм подкупил девушку, предложив ей практически то же самое, что и мне. Он обещал поставить космодесантника на ноги, вернуть его к жизни. Ниамея была предана Грону, и это оказалось её слабым местом.
— Совершенно верно, мой друг. Нам осталось уладить последний вопрос…
Блюм потребовал, чтобы я немедленно передал Ниамее капитанские коды доступа. Его план был прост и коварен одновременно. Девушка не только прогонит симуляции полётов на территории Содружества, создавая видимость поиска безопасного маршрута, но и тайком ото всех пропишет маршрут прыжка в совершенно ином направлении — прямо в систему Инуэ. С помощью полученных кодов доступа ко всем системам, она сможет запрограммировать всё таким образом, чтобы имитировать случайное вываливание из гипера, как будто произошёл сбой навигации. Таким образом, мы «совершенно случайно» окажемся там, где нам нужно, и остальной экипаж не будет за это требовать нашей крови, списывая всё на фатальное стечение обстоятельств.
Я увидел доктора Блюма в новом свете. Это был расчётливый и чертовски хитрый человек, способный манипулировать людьми и обстоятельствами ради своих целей. Не удивлюсь, если он специально вместо лечения держал Грона в таком состоянии, чтобы иметь рычаг давления на Ниамею, заставляя её выполнять его прихоти. За ним нужно присматривать. А ещё нужно улучить момент и побеседовать с Ниамеей. Мне не помешает заручиться её поддержкой и, возможно, договориться о своём контроле над ситуацией. Хотя девушке доверять особо тоже не стоило. Она ведь не сообщила мне о том, что старик к ней обратился, предпочтя держать это в тайне.
— Хорошо, сейчас перешлю ей коды, — кивнул я, внешне соглашаясь с предложением Блюма.
Набирая команды на дисплее браскома, прежде чем совершить отправку зашифрованного пакета с кодами, я активировал уже довольно давно ожидавшую своего часа мою страховку на экстренный случай. Пусть Блюм считает, что контролирует ситуацию, но на случай, если он или Ниамея решат меня кинуть, у меня имелись свои козыри в рукаве.
— Отлично, а теперь предлагаю вернуться в медотсек, — заторопился обратно доктор, его тон снова стал более оживлённым. — Нужно придумать, как вытащить топливо из-под носа спящих Пожирателей и при этом не потревожить их.
Глава 25
Наш небольшой импровизированный штаб в медотсеке превратился в место напряжённых дебатов. Воздух был тяжёлым не только от запаха лекарств, но и из-за длительное время незатухающих споров. На голографическом дисплее, мерцающем в центре комнаты, висела трёхмерная проекция ковчега, с ярко выделенными секторами, где, скорее всего, по нашим расчётам, дрыхли Пожиратели.
— А что если пройти к резервуарам с топливом снаружи? — предложил я, обводя пальцем периметр внешнего корпуса на голографической карте.
Идея витала в моей голове уже несколько минут, но я ждал подходящего момента, чтобы её озвучить.
Хотчкис, который всё ещё растирал синяк под глазом, доставшийся ему от Войтова — корпорат, как оказалось, умел не только болтать, но и драться, что неприятно удивило Хотчкиса — скептически скрестил руки на груди.
— Предлагаешь прорезаться сквозь обшивку ковчега? Пустая трата времени. Мы состариться успеем, прежде чем получится пробиться только сквозь первый внешний слой защитных противометеорных экранов. Я сам видел их толщину, когда мы пролетали мимо обломков. И это ведь самое начало. Потом нужно будет преодолеть основу корпуса, а это стена толщиной примерно… — он махнул рукой, показывая внушительный размер.
— Нет, мы не будем ничего резать, — прервал я его, чувствуя, как остальные напряжённо прислушиваются.
Хотчкис прищурился.
— Тогда что? О чём речь?
Я подошёл ближе к голографической проекции, указывая на те самые повреждённые участки, схожие с тем, через которые мы и попали на ковчег.
— Я предлагаю пройти мимо секторов рядом с реакторами снаружи. То есть параллельно им, но через разрушенные отсеки.
Федор, которого недавно стошнило от вида и запаха сгоревших тварей, фыркнул.
— Пожирателям всё равно, где тебя жрать, внутри или снаружи. Или забыл, что мы видели в поясе астероидов? Эти гады не дохнут даже в вакууме космоса. Я помню их тела, облепившие корпус того корабля.
Ну да, такой кошмар ещё попробуй забудь.
— Это если они проснутся, — парировал я, чувствуя, как в груди зарождается волна надежды. — Потому и предлагаю пройти по внешнему контуру, через разрушенные секции — те же бреши, что помогли нам попасть внутрь. Если обойти реакторные сектора снаружи, по мёртвой зоне. Тогда ковчег нас не заметит, а значит и не запустит системы жизнеобеспечения в секторах с гнёздами. Твари продолжат спать, погружённые в свой радиационный сон, и мы сможем пройти, не привлекая их внимания.
На несколько секунд в медотсеке воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь тихим гудением оборудования.
Затем Хотчкис медленно кивнул.
— А это идея может сработать, — на его лице появилась почти незаметная улыбка. — Молодец.
— Согласен, — Войтов тоже высказался в мою пользу.
Несколько часов беспрерывного мозгового штурма, исписанные диаграммы и сотни стёртых схем с самыми ращными маршрутами движения наконец принесли результат. Мы нашли решение, как не самоубиться на финальном отрезке нахождения на ковчеге. Оставалось лишь воплотить этот рискованный, но единственно верный план в жизнь.
И вот, спустя считанные часы после принятия этого решения, мы уже оказались за пределами относительно безопасных отсеков ковчега.
Переход снаружи оказался куда страшнее и сложнее, чем мы рассчитывали, глядя на идеально ровные линии голографической карты.
В реальности, разрушенные секции корпуса представляли собой гигантскую, изувеченную кишку из рваного металла, острых осколков, обугленных труб и висящих над бездной кабелей, которые раскачивались от малейших прикосновений. Каждый шаг по этим обломкам грозил стать последним — гравитация в этих секторах отсутствовала полностью, и любое неверное движение могло отправить нас в бесконечную пустоту. К тому же у некоторых из нас были выведены из строя стабилизаторы в скафандрах, что превращало даже самые простые движения в акробатические трюки.