Прежде всего, что я об этом знаю?
Риген определённо вознамерился бежать, прихватив Зарека, но пока ни сном ни духом о неисправном сублиматоре. Вправе ли я предупредить его?.. Да или нет? И в каком случае неизбежно нарушится ход истории? Ведь одно дело, изменить положение вещей в абстрактно глубоком прошлом, спасти мир во вселенной, которой больше не существует. И невелика вероятность, что невообразимо далёкое звёздное скопление повстречается-таки с нашей галактикой. Совсем другое — вмешаться в конкретные события, касающиеся тебя лично. Предположим, Риген узнает и сумеет предотвратить взрыв синхронизатора или найдёт другой корабль, но…
Что будет со мной?!
Попаду ли я в будущее? Или так и останусь на кухне в халате и тапочках?.. И никогда не встречу Риго?!.. Но это ещё не худший вариант. Временной парадокс может сыграть каверзную шутку. Не станет Попрыгунчика, затерянного в безвременье, и мне некуда будет вернуться. Что если темпоральная волна не унесёт меня обратно, а сотрёт? Я исчезну как пространственная единица на отрезке временной петли… То есть, инстинкт самосохранения требовал молчать.
И следующий, животрепещущий пункт — Зарек. Мне, безусловно, не следовало с ним встречаться. Однако нельзя упускать возможность кое-что о нём выяснить.
И последнее! Что за генетический сюрприз Риген в меня внедрил? Надеюсь, это не… А то было бы слишком забавно.
После вытирания полотенцем, я окончательно наметила план действий и выбрала обходной путь. Незачем рубить с плеча. Ковырять ломиком в тонком механизме наручных часов — не наш стиль. Время нам этого не простит! А вот, если Риго притащит сублиматор, я заберу его с собой, ребята починят нашего Попрыгунчика и… Вуаля! Мы всё исправим.
Мы? Нашего? Я говорю во множественном числе о себе и тех двоих ненормальных?
Так или иначе, я приняла решение, завернулась в полотенце и во всеоружии двинулась в столовую — просторное круглое помещение. Тоже с панорамным окном, но раза в три панорамнее, чем в спальне.
Боюсь, цену своим ошибкам я поняла слишком поздно…
Риген ждал меня и чрезвычайно расстарался. Накрыл стол, уставив его разносолами, большинство из которых я впервые видела. Это меня не отпугивало. Нам не привыкать!
Но сперва он устроил для меня примерку. Приволок целый ворох колоритной, некомпозитной, нестандартной одежды и предложил:
— Выбирай.
— Откуда всё это? — спросила я, трогая блестящую ткань и разношёрстный мех.
— Из музея, — ответил Риго, разливая по бокалам голубой напиток.
Сам он оделся стандартно, а на безымянном пальце у него поблёскивало кольцо.
— Старинное национальное облачение трансформируемых народов — линдри, традсельгарцев, бакарданцев и прочих…
Я извлекала из кучи один предмет туалета за другим, удивлённо пересчитывая брючины и рукава.
Одёжки для многоножек и многоручек?
— А это что? — приподняла конец матерчатой трубки, и обнаружила, что она пришита к пятнистым шароварам.
— Это? — Риген наморщил лоб и присмотрелся. — А! Это… Это, полагаю, чехол для хвоста или щупальца.
Хвост у меня покамест не вырос, поэтому я выбрала наряд поскромнее — мешок с дыркой и капюшоном, объёмным карманом на животе и всего двумя рукавами.
— Занятный выбор, — улыбнулся Риго, оценивающе так посмотрел и указал на стул рядом. — Садись! Будем пировать.
И поставил передо мной тарелку с аппетитным желе.
— А для кого здесь музей? — поинтересовалась я, хватая ложку. — Ммм…
Это был наводящий вопрос, а густое и пряное кушанье замечательно пахло — морепродуктом.
— Филабелла, — отрекомендовал Риген. — Медуза.
Отчего не Горгона?
И меня чуть не вывернуло наизнанку.
«Лера, знакомься — это пудинг. Пудинг, знакомься — это Лера».
Нет, никогда не постигну я джамранской кухни. То, они хвою трескают, называя её капустой, то медуз, величая их филабе… И подавая под видом желе.
Мне сразу вспомнились корабли бетароидов. Неужто позаимствовали у джамрану технологии приготовления кораблей-медуз?..
Какая ерунда в голову лезет при экстремальном сочетании обольстительного мужчины и инопланетной гастрономии…
— Приятных неожиданностей! — подмигнул мне Риго.
Странное пожелание настораживало… Но джамрану лихо усыпил бдительность. Галантно преподнёс мне пиалу с белым кристаллическим порошком, и сам посыпал мою филабеллу.
Лизнула, из любопытства. Сладко…
— Спорыши плотоядного кактуса, — пояснил Риго, посыпая и свою медузу.
Я поперхнулась и схватила бокал с питьём.
— Хиирш надо глотать не торопясь…
И Риген услужливо помассировал мне шею.
— Микроэлементы хиирша усиливают генетическую отдачу.
— Так откуда здесь музей? — переспросила я, чтобы отвлечься от экстремальной еды. И глотнула из бокала, на свой страх и риск… Напиток благоухал цветами и приятно холодил нёбо.
— Цветочный морс…
Я перевела дух.
— Из орхидеи-люморис — пожирателя гусениц…
«Бульк».
— Согласись, вкус очень пикантный и аромат.
Ну, ладно, хоть не моча какого-нибудь выхухолехомякобобра.
— Значит, тебя интересует музей?
— Меня?.. Ах, да.
— Скорее, это архив материальных ценностей псевдогуманоидной культуры. Этнологи отовсюду насобирали. Раньше колония числилась под их ведомством.
Я посмотрела в окно на прозрачное небо и красноватые скалы, будто ожидала увидеть там хороводы псевдогуманоидов в этнических костюмах.
— А где остальные учёные?
— Тут никого нет. Кроме нас, андроидов и… ещё одного, подопытного. В данный момент. Это сезонная колония. Её арендуют научные сообщества для внеплановых исследований и секретных разработок. Сейчас она зарезервирована тэрх-дрегор…
— Из-за твоего пациента? — ляпнула я.
— Что? — джамрану заметно напрягся. — Что ты об этом знаешь?
— Ничего… Просто слышала твой разговор с этим… Марехом и подумала… А так, больше ничего…
— Ладно, — Риго помрачнел и принялся крошить печенье в миску с лимонным кремом. — В любом случае, ты его даже не увидишь…
— Почему?
— Не увидишь, и всё, — отрезал Риген. — Он крайне опасен.
— Но, ты же сказал, что вроде… Мне можно.
Я не хотела встречаться с Зареком, но собиралась выяснить всё о его дефекте. Мне ж с ним потом общаться, на Попрыгунчике… Если он выжил конечно.
— Вэлери, — Риген оттолкнул миску. Та пролетела на другой конец стола, сшибая бокалы, и остановилась, аккурат у противоположного края.
Вот так глазомер! И как верно рассчитал силу толчка…
Я только открыла рот, чтобы похвалить, как он рывком усадил меня к себе на колени и засунул в рот печеньку в креме.
— Слушай и не перебивай!
Ага… Это с печенюшкой-то во рту?
— Умум… — потрясённая его порывом я старательно прожевала, чтобы вернуть себе свободу слова.
Восхитительный крем!
Мне захотелось ещё, желательно вместе с тем хрустящим печеньем…
— Зарек — мой друг, — мрачно проговорил Риген, — и пациент. В юном возрасте его постигла беда. Он перенёс гено-вирусное заболевание, перешедшее в мутацию, и стал носителем микроорганизма, паразитирующего на аллелях. Поначалу тот затаился и не проявлял себя до первого обмена, но активировался, едва Зарек приобрёл статус а-джаммар. Тогда он впервые почувствовал неладное. Но было не до того. Шла война с бетароидами.
Я тоже ощутила что-то, противоестественное… И накатила слабость…
— Дальше — больше. Паразит набирал силу, но для полноценного существования ему требовался обмен. Каждый раз с новым партнёром, и с обязательным условием, чтобы тот не являлся его носителем. Поэтому Зарек излучает генетическую ауру, притягивающую к нему всех потенциальных генообменников…
У меня вдруг резко возникла непреодолимая тяга к жёлтому крему. Казалось, ежели не поем немедленно, заболею.
Я теснее прижалась к Ригену.
— После контакта с Зареком, они заражались и становились носителями, а паразит вынуждал инфицированных выискивать новую жертву. Если обмен не совершался в течение семидесяти двух часов, то субъект погибал от генетической недостаточности.
— А Зарек? — ужаснулась я.
— Зарек — нет. Поскольку его агент паразитировал на доминантных аллелях. У последующих заражённых — на рецессивных. Но это их и спасло, тех, кого успели выявить на ранней стадии. Рецессивный аллель проще вычистить без последствий. Но мы изрядно намучились. Многие умерли…
Риген умолк и прикрыл глаза, будто отгонял вспоминания.
— А потом?
— Потом… Зарека изолировали. Нашествие гено-паразитов угрожало нашему генофонду полным вырождением.
Выходит, «рыжая бестия» ещё и генетическая катастрофа…
— Джамрану-женщин к нему не допускают. И тебе не стоит.
— Значит, он всё-таки опасен для человека?
— Вряд ли. Мы изучали влияние паразита на аллели других генотипов.
Как, интересно? Заражали?!
— Реакция отрицательная. Однако агент непредсказуем и способен мутировать. Лучше поостеречься…
Чего-то Риго темнит. Помнится, он не стремился ограждать меня от Зарека на попрыгунчике… Разве что не позволял ему со мной пилотировать и советовал использовать магнето-кнопки. Тут я вспомнила, что капитан и сам генетически дефективный, но…
Где-то поблизости запищало, и Риген поспешно выпустил меня из объятий. Оказалось, что это кольцо, да ещё и мигало.
Риго ловко пересадил меня на соседний стул и стремительно вышел в смежную комнату. Я и пикнуть не успела, в отличие от кольца. Зато услышала, как он отрывисто разговаривает с кем-то по коммуникатору и похоже на староджаммском… Это означало, что вслушиваться бесполезно. Тогда я воспользовалась моментом, придвинула к себе миску с кремом и налопалась от души, черпая оттуда большой ложкой…
Ммм… Вкуснятина!
Что это со мной?..
Нет! Со мной явно что-то происходило. Бросало, то в жар, то в холод… Я задрожала, и начала обильно потеть…
Радужным потом!?
Сперва испугалась, что меня уносит, но дрожью сходство симптомов и ограничилось… Меня не унесло! Но вместо этого мучительно зачесалось всё тело. Так, что захотелось содрать кожу ногтями… Казалось, что под ней ползают змеи. Я скинула платье, и меня охватила небывалая лёгкость… Не знаю, сколько длилось ощущение счастливого полёта. Внезапно всё прекратилось. Я очнулась посреди столовой, абсолютно голой, глянула на свои руки, ноги и заорала… И орала до тех пор, пока не вбежал Риго. Увидев меня,