Вот тебе и ДНК-неотразимость!
— Но Зарек… — начала я и заткнулась, смекнув, что пример не из удачных.
— Зарек — кир-джаммрит, — веско заметил Риген. — Этим геноглотам лишь бы дорваться до чужих генов и взять. Желательно с приправами. Но и у них есть особые предпочтения и шаблоны кири уже не привлекают. Приелись. Эрф-джаммрут в большей степени геноморфы и ценят нетронутый сосуд, чтобы наполнить его своими генами и сконфигурировать по собственной прихоти. Это моя прерогатива менять, а не твоя, глехам.
— Я не глехам!
— Спорить ещё будешь? — зловеще усмехнулся он и бесцеремонно затолкал меня в шкаф. — Если захочу, то сам тебя изменю. По своему усмотрению.
Ишь, чего захотел! Генодевственницу ему подавай!
Я так разозлилась, что требование Ригена снять одежду восприняла как-то отстранённо и без смущения. Яростно стянула с себя всё, кроме композитных трусов и, приоткрыв створку шкафа, с удовольствием швырнула своё барахло в лицо капитану.
К моему удивлению, он даже не рассердился. И как только я вылезла из шкафа, сверкая прежними генетическим параметрами…
— С возвращением, — коварно улыбнулся и подал мне халат.
Не композитный?!
И белые мини-уги.
— У нас завалялись комплекты одежды и обуви для андроидов, — пояснил он в ответ на мой немой вопрос, — универсальных размеров.
Убью штурмана! Если вернётся живым. Всегда существовала вероятность, что кто-то в альтернативной вселенной сделает это раньше меня.
— Вообще-то, мы тут по важному делу, — тактично напомнили мне.
Ах, да! Разглядывать что-то там у капитана в микроскоп.
— Я готова, — ответствовала и мстительно добавила, недвусмысленно оглядев джамрану с ног до головы и задержав внимание в нужной точке. — А ты?
— Конечно, — не моргнув глазом подтвердил он. — Микроскоп я настроил. Идём.
Капитан привёл меня в препараторскую. Никакого микроскопа я там, разумеется, не увидела. Точнее, не сумела определить, что из этих продолговато-вогнутых приборов, встроенных в переборку и стол, микроскоп. Зато мне показали монитор, где явственно мерцало что-то знакомое, плавая в каком-то светящемся растворе.
— Что это?
— То, что я обнаружил на повреждённом генераторе защитного поля. В виде остаточного следа.
— Значит…
— Частицы облака, которое ты неудачно поймала в открытом космосе.
Я пригляделась.
— Узнаёшь? — поинтересовался Риго.
— Так это же…
— Вот именно!
— Ядра-корпускулы, — констатировали мы одновременно.
— Не может быть! — не поверила я.
— Может, — авторитетно заявил капитан. — Немного изменённые и уменьшенные до квантовых единиц, но это они.
Я всмотрелась повнимательней.
— И все разные… Отличаются по форме. Почему? Вот эти более продолговатые…
— До конца не уверен… — задумчиво проговорил Риген. — Но, полагаю, некоторые из них — астероны, а другие фотостероны… Вот, погляди, для сравнения.
Он протянул мне прозрачную чашку с ядрышками.
— А эти у тебя откуда?
Неужели пронюхал, где мой тайник? Не-ет…
— Подобрал на Ориатоне, когда ты отвернулась, и всячески изучил. Так вот, состав ориатонских корпускул и этих квантовых частиц астроморфа во многом идентичен, но не во всём.
— Опупеть!
«О, господи!» — я чуть не выронила чашку и поспешно вернула её Ригену.
— И ты считаешь… Что мы к этому причастны?
— Я не считаю, — мрачно откликнулся капитан. — Мы безусловно к этому причастны. Происхождение астроморфов как-то связано с ориатонцами, а они выжили лишь благодаря нам…
«О сколько нам открытий чудных…».
— Ядрышки… Кто бы мог подумать? — пробормотала я.
— Ориатонцы…
В самую напряжённую минуту кульминационного откровения в лабораторию заглянул ватар.
— Капитан, — Черепашкин заискивающе улыбнулся. — Как там моя…
— Не сейчас, — прошипел Риген, поставил чашу на столик и попытался вытолкать механика за дверь.
Не тут-то было! Черепашкин выпятил панцирь, растопырил конечности, упёршись ими в переборки и заканючил:
— Ты обеща-ал, сегодня, обеща-ал… капи-ита-ан…
— Знаю, — пыхтел Риго, пиная ватара коленом в панцирь. — Зайди ко мне через час.
А я силилась понять, что между ними происходит.
— Сколько можно?! — громко возмущался Черепашкин, не сдвинувшись ни на йоту. — Сколько можно ждать?
— Один час, я сказал, — сквозь зубы бормотал капитан, — нужно ещё время.
— Чем ты занимался, покуда ватар спал? — настырно гундосил механик. — Ватар проснулся и ватару пора спариваться, иначе ватар опять заснёт…
— Не стращай! — фыркнул Риго.
— Да-а… Сам-то хорошо устроился. У тебя есть самка… И та, другая, не в моём вкусе…
Это он о Тиа, что ли?
— Ватар бы и к ней подкатил, за неимением… но и для неё нашёлся самец… А ватар один-одинёшенек!
— С каких это пор он заявляет о себе в третьем лице? — удивилась я.
— С тех самых, что ему надо спариваться, — Риген пожал плечами и оставил бесполезную затею — выпихнуть Черепашкина из лаборатории. — Если он вовремя не удовлетворит половые потребности, то у него возникнут проблемы с индивидуализацией и самоидентификацией.
— Дело говоришь, — обрадовался механик и снова сгруппировался. — Так ватар ждёт.
Я бы сказала, жжёт.
— Ладно, — капитан махнул рукой и вздохнул. — Иди туда… Знаешь куда, а я за тобой.
Черепашкин вразвалочку, но довольно шустро, устремился куда-то в противоположный конец медотсека. Риго отправился следом, а на пороге лаборатории обернулся и попросил:
— Вэлери, не ходи за мной.
«Ага, как же! Вот теперь по любому пойду».
Я решительно двинулась за ним. Капитан усмехнулся, но удерживать меня не стал.
— Как хочешь. Тебе же хуже. И не говори потом, что я не предупреждал.
Ой-ёй-ёй! Какие мы страшные!.. Ой-ёй-ёй…
Я резко затормозила. Потому что… Мы пришли. Риген выдвинул из стены очередной цилиндрический шкаф, и под восторженные ахи-охи ватара, извлёк оттуда… Ватариху?.. Самку, определённо. Поскольку одежды на особи не было, то я сумела легко это установить, даже со своей дилетантской колокольни.
— Держи, — капитан быстро вручил особь ватару, — и проваливай.
Тот заурчал и вцепился в добычу мёртвой хваткой.
— Активируешь в каюте, — спешно предостерёг механика Риген. — Тут не смей. И не вздумай тащить это на мостик!
— Есть, кэп, — томно проурчал ватар, прижимая к себе ватариху. — Интерактивная? Со сверхаддитивным эффектом? Как в прошлый раз?
— Разумеется, как и заказывал.
— Уррр, — ватар облизнулся. — Они у тебя такие лапушки получаются… Ватар помнит всех и скучает.
— Не забудь. У тебя всего неделя до молекулярного распада.
— Помню-помню… — сопел механик, пробираясь к выходу с вожделенной ношей, а в проёме обернулся и умильно вытаращился на джамрану. — Ватар твой глехам до конца жизни! Переделывай, как пожелаешь!
Зрачки Ригена на секунду расширились и замерцали, а на губах заиграла довольная улыбка… Я сама видела! Тем временем Черепашкин скрылся, волоча за собой самку. Тогда я опомнилась, подбежала к цилиндрическому шкафу и заглянула внутрь.
Пусто… Холодно…
— Какого гатрака ты надеешься там найти? — язвительный голос капитана вернул меня к реальности.
— Э-э… — я пожала плечами. — Гатрака вряд ли, а вот комплект искусственных джамранок или землянок… Может статься. Хотя, кто вас знает.
— Издеваешься? — усмехнулся Риген.
— Не смею, кэп!.. А что это сейчас было? Ватар-андроид?
— Нет, — Риго вздохнул, — и я не хотел, чтобы ты это увидела.
Я уставилась на него.
— Клон?!
— Белковая кукла или белковая подружка… Называй как угодно.
— Зачем?
— Что, зачем?
— Она здесь…
— Разве не очевидно? — капитан, похоже, терял терпение. — Белковых выращивают в условиях дальних перелётов для одиноких представителей вида, которым требуется разрядка… Да кому я это объясняю!?
— Мне! — вспылила я. — Но это же неэтично…
— А при чём тут этика? — удивился джамрану. — И потом, у белковых нет разума. Они всего лишь создают иллюзию разумности, активно реагируя на желания кукловода, и выстраивая линию поведения согласно его предпочтениям. В них заложена интерактивная биомеханическая программа. Но они недолговечны. Распадаются через несколько суток, выполнив свою функцию. Правда, моих экземпляров хватает на четверть фазы, — это прозвучало с какой-то непристойной гордостью. — Самое большее.
До чего дошёл прогресс! Пассивные резиновые куклы трансформировались в белковых интерактивных подружек… Как удобно! Особенно в условиях дальних перелётов. Отходы же потом в утилизатор для обеспечения корабля резервной энергией.
— И белкового друга вырастить можно?
— А тебе надо? — уточнил Риген. — У меня в арсенале есть белковая матрица человека.
— Нет, — спохватилась я и перевела разговор на другую тему. — Что он имел в виду под «ватар твой глехам до конца жизни»?
— То самое. У нас давнее соглашение. Я потакаю его мелким половым капризам, а он предоставляет свой генотип для опытов. По малейшему требованию.
— И как?
— Пока что успешно. Кое-что я в нём усовершенствовал. На долгосрочную перспективу.
— Неужели?! — воскликнула я. — И что это, если не секрет?.. Дай-ка угадаю… Панцирь? Панцирь — результат генной инженерии?
— Не угадала. Я немного подкорректировал его мимику, внедрив соответствующий геном. Теперь зато не перепутаешь, когда он радуется, а когда злится.
Вивисектор! Так его разэдак…
Тут я кстати вспомнила, что у нас с капитаном тоже вроде как соглашение… Но подумать как следует на эту тему мне опять не дали.
— Итак, на всю вахтенную неделю ватар занят, — заметил Риген, — у себя в каюте. Придётся тебе дежурить…
— Одной? — обрадовалась я.
— Со мной! — рассмеялся он. — Но для начала позавтракаем… Пожалуйте в кают-компанию, второй пилот.
Для начала чего?..