Кельбер усадил нас в свободную ложу, а сам вернулся в центр и шагнул в треугольник. Разговоры сразу утихли… Ещё несколько припозднившихся советников прошмыгнули на свои места, и смотритель поднял руку.
— Надеюсь, день окажется плодотворным, — провозгласил он, не напрягаясь, но что-то в зале явно избирательно усиливало звук.
«Среда», — подумала я.
— Всё зависит от того, зачем ты созвал нас, — ответили ему из андромедянской ложи.
— Я предлагаю решение.
— Тогда это судьбоносный день, — откликнулись из ряда, где сидели джамрану.
— Мы обязаны сделать выбор, — подтвердили в группе ори-атами.
— Всё имеет начало и конец, — резюмировал Кельбер. — Иногда чей-то конец — это начало чего-то. Нам предстоит определить стоит ли новое начало предстоящего конца.
— Мы знаем, что грядёт квантовый коллапс, — заметил кто-то, и теперь непонятно откуда прозвучал вопрос. — Тебе известны факты?
— Я знаю решение, — заявил смотритель. — И не всем оно понравится.
— Мы выберем, — послышалось из ложи дмерхов. — Главное, чтобы не бессмысленно.
— Мы слушаем, — подхватили со всех сторон, и лёгкая волна голосов всколыхнула периметр.
Кельбер кивнул и заговорил. Нам оставалось только внимать.
— Эта вселенная однажды началась и продолжает расширятся, но когда-нибудь всё закончится. Квантовый разброс и последующий коллапс… Сожмётся она гораздо быстрее. Накопит критическую массу и снова вспыхнет… Это конец для нашей вселенной и начало другой — новой. Однако нас там не будет, вернее, от нас ничего не останется. Совсем. Всё, что ныне существует и ранее существовало превратится в ничто — пустоту…
— Но появится что-то иное! — с места поднялся очень рослый шакрен, даже для шакрена, метра два с половиной. — И кто-то…
— Нет! — возразил ориатонец из ложи. — Элементы будущей вселенной предположительно бесперспективны для новой жизни.
— Подтверждаем! — хором подхватили дмерхи.
— Вы не можете знать наверняка! — шакренов поддержали джамрану и земляне.
— Модуляторное эхо регистрирует лишь пустоту, — отвечали дмерхи.
Завязалась дискуссия…
— Помните о регламенте, — спокойно предупредил Кельбер, и его призыв перекрыл голоса спорщиков.
Квиумвиры разом умолкли.
— Ничего не останется, — повторил смотритель и добавил. — Эксперименты моделирующие квантовый коллапс это подтверждают… Результаты не утешительны. Мы не вправе рисковать.
— А если что-то уцелеет? — сомневался шакрен.
— Нет. Квантовый разброс уничтожит антигравитационную энергию, разрушая систему, создавая излишний эффект притяжения и вызывая хаос… Последующий взрыв только рассеет всё в безжизненной пустоте… От нас не сохранится даже памяти, ибо некому станет её хранить. Прискорбно, но… Наследие бесследно канет…
— Выходит, наше существование бессмысленно? — расстроился кто-то из землян.
— Да, если мы не примем меры, — подтвердил Кельбер.
— Какие? — зашумели вокруг. — Предотвратим коллапс? Задержим распад?
— Восстановим и приумножим, — Кельбер оглядел квиумвиров, медленно скользя взглядом по ложам, и спустя некоторое время зал погрузился в полную тишину. — Сохраним наследие! Занесём ядра жизни в новую вселенную, изменив её структуру; инсталлируем туда активную информацию о прежней.
— Каким образом? — наперебой спрашивали квиумвиры, явно растерянные таким заявлением. — И возможно ли это?
— Используем две составляющие — ядра-корпускулы, пропитанные и наполненные живой информацией о космосе, и тетравир…
Атмосфера накалялась… Наконец, кто-то из землян не выдержал:
— Вы считаете, что реально энергопрошить целую вселенную?
— Не очень точная формулировка, — улыбнулся Кельбер, — но похожий механизм. Распределив и внедрив корпускулы с помощью тетравира, получится воскресить не только отдельные виды, но и целые планеты, звёзды, галактики или даже конкретные вехи и ключевые события. Воссоздадутся архивы памяти, и возрождённые жители будущей вселенной узнают о нас. Мы отобразимся и сохранимся ещё на миллиарды циклов в иной реальности… Наследие не потеряется и не угаснет! Однако ради этого ныне живущим придётся многим пожертвовать. Чтобы продолжиться…
— Что это значит? — спросил кто-то из джамрану.
— У нас около двух тысяч циклов, чтобы подготовить тетравир и увести его отсюда на безопасное расстояние до того, как Млечный Путь и Андромеда окончательно притянутся и сольются.
— Но тетравир осуществляет и контролирует энергопрошивку, — напомнили из ряда андромедян. — Без него цивилизация распадётся.
— Так и будет, — кивнул смотритель, — в любом случае. Однако тетравир нужнее целым и активным. Только он выдержит квантовый разброс с последующим коллапсом и взрывом. Очутившись в новой вселенной, он сработает в качестве преобразователя.
«Вот это да! — подумала я. — Подобно „бозону хиггса“ кирпичиком следующей вселенной станут корпускулы ори-атани?»
— Сконструировав новую вселенную по образу и подобию…
— Примеряете на себя роль создателей? — иронично отозвались в ложах джамрану. — А если что-то пойдёт не так? Тетравир не справится, корпускулы растворятся впустую, либо информация исказится до неузнаваемости?
— Возможно, — согласился Кельбер. — Стопроцентной точности не обещаю. Даже я — мастер измерений не в состоянии заглянуть отсюда за окоём… И всё же, что-то останется неизменным или примет диковинные формы, но определённый баланс сохранится и жизнь восстановится.
Смотритель как бы невзначай бросил взгляд в нашу ложу. Это не укрылось от меня и вмиг осенило:
«Астроморфы!»
Он смотрел на Тиа и Сэжара, поскольку знал. Но почему-то не сказал другим квиумвирам… Риген прав, и что-то с ориатонцем не так. Явно не договаривает… Мы с капитаном внезапно переглянулись, словно уловив мысли друг друга. Зарек тоже выглядел озадаченным и настороженным.
— Это всего лишь предположения! — упирался шакрен.
— В конце концов, вам решать, — вздохнул Кельбер. — Подумайте о последствиях… Или ваше решение станет роковым и завершит навсегда бесполезное существование.
Мне почудилось, или на его обычно невозмутимом лице промелькнули испуг, сомнение, тревога — набежали как облачка в небе при ветреной погоде и пропали. Сменившись хладнокровием и достоинством.
— Вам решать. И знайте, что тетравир долго не протянет. Мы только продлим агонию, циклов на тысячу или пятьсот. Ресурсы не беспредельны. Но если мы законсервируем хранитель на три миллиарда лет, он выстоит в решающий момент.
— Откуда такая уверенность? — усомнился въедливый джамрану. Эрф, кстати.
«Видимо, это в их натуре», — подумала я и покосилась на Ригена. Тот взирал на соотечественника из будущего крайне одобрительно.
Ориатонцы загалдели, но Кельбер успокоил их, подняв ладонь.
— Я докажу, — ответил смотритель. — Вы знаете нашу историю, ненужно пересказывать, только напомню…
— Слушаем, — кивнул джамрану.
— Жизнь во вселенной зародилась и возникла гораздо раньше, чем долгое время считалось. Ныне известно, что первый биогенез относится к младенческом возрасту вселенной в реликтовом излучении большого взрыва, когда ей было всего пятнадцать миллионов лет, а не тридцать… Главным воплощением этой жизни и стали ори-атами… К сожалению или к счастью, мы осознавали, что нет у нас шансов добраться до нынешних времён… Обречённые на исчезновение с появлением звёзд второго поколения. Смертоносные по мощности процессы угрожали погубить нас, и всё же ориатонцы пережили первую волну, сконструировав хранителей… Следующая волна подвигла нас к отчаянному путешествию. Мы объединили четыре пирамиды в одну — тетравир, максимально опустошили скворы и поместили все корпускулы с данными в банк-инкубатор памяти. Всё, что сумели собрать и обработать. Затем бросили жребий… Я и несколько сотен моих сограждан отправились навстречу неизвестности. Остальные сознательно пошли на жертву, понимая, что возродятся, благодаря ядрам, в новом качестве. Мы не видели иного выхода. Технологии криостаза нуждались в усовершенствовании, и немногие добрались до цели, но мы здесь и выжили, и развились. Невзирая на космический хаос, что творился вокруг. Хранитель-тетравир защитил нас, а позже мы нашли себе дом и приумножились. В зале сейчас находятся потомки тех ориатонцев-первопроходцев. Благодаря корпускулам, из коих мы взрастили народ ори-атами и знания для него, воссоздав культуру… Теперь, наше время истекло.
— Что это значит? — спросил кто-то из землян среди всеобщей тишины.
— Мы неизбежно вырождаемся, вымираем и ничего нельзя с этим поделать… Расплата за длительное существование цивилизации, превышающее все мыслимые и немыслимые сроки, за противоречие космическим законам, кои не мы устанавливали… Поначалу иссякнут скворы. Спустя два тысячелетия ори-атами перестанут испускать корпускулы, что так необходимы теперь. Ядра — хранители информации, строительные частицы будущей жизни в новой вселенной и ресурсы. Корпускулы создавали и обслуживали тетравир, обеспечивали энергией. Когда они иссякнут, не станет и тетравира. Единственный выход — создать запас и законсервировать с последующей миссией возрождения наследия в ином мире. Заверяю всех, что лишь тетравир выдержит любые излучения, возмущения и катаклизмы…
— Удостоверяю! — Риго вскочил так неожиданно, что я вздрогнула. Кажется, он и квиумвиров напугал, и астроморфов. Взоры присутствующих обратились к нему.
— Он прав! — продолжал Риген. — Я — свидетель. На моих глазах хранители выдержали мощное гамма-излучение и защитили систему Ориату.
По залу поползли шепотки… Кельбер взглянул на капитана, морща лоб, и едва заметно покачал головой. Воздел ладонь, призывая к спокойствию и обсуждение продолжилось. Риген постоял немного и сел, сосредоточенно глядя перед собой.
— Выбирайте! — предложил смотритель в конце дискуссии. — Благоденствие ещё две — максимум три тысячи циклов и полное забвение после конца времён. Либо утрата цивилизации сейчас и воскрешение в