Ой, прости, Отец… Не для твоих ушей такая брань. Прости, прости! Спасибо, что даровал мне этот день. Будь милостив – подари следующий.
А ведь я сразу сторонилась Кирка. Он был молод и красив, несмотря на слишком длинное тело. Даже его седые волосы выглядели так, будто специально росли для того, чтобы создавать контраст со смуглой кожей. Он не был задирист, как остальные, не отличался излишней пошлостью – словно вообще открывал рот только для того, чтобы сказать что-то важное, не тратя силы на пустую болтовню. Люди, как это ни странно, везде похожи. И среди нас есть такие, которых мы называем «сам себе на уме», потому что их мысли и эмоции непонятны остальным. И именно от таких стоит ждать подвоха. Похабник Дик способен максимум на то, чтобы схватить за грудь – конечно, унизительно, но при этом каждая его мысль отражается на лице. А Кирк и ему подобные – совсем другие. Ведь совершенно непонятно, где их граница. И интуиция меня не подвела. Он пообещал, что больше такого не повторится – и опять я не смогла найти в его лице ни подтверждения, ни опровержения того, что он сам в это верит. И теперь мне спокойнее даже в обществе Дика! К счастью, есть не только Дик.
Любому человеку нужен хоть кто-то близкий, особенно если он насильно оторван от своих родных. Когда я поняла, что Тара теперь будет держать меня на расстоянии вытянутой руки, посчитав, что я умственно отсталая, то оставался только Нал. Теперь я даже удивлялась, что не додумалась сразу обратиться за помощью именно к нему. И мне не привыкать поддерживать дружеские отношения с мужчиной – Закари тому живое доказательство. Надеюсь, что живое… Нал ничем не напоминал Закари – по возрасту он годился мне в отцы, он не был так весел и бесшабашен, как мой старый друг, но он точно был добрым человеком. Среди обезьян большинство даже читать не умели, этим занимались только читатели – аналог наших ученых. Они по книгам изучали древний мир, поэтому их знания и советы были бесценны. Я тоже очень много читала прежде, поэтому нам всегда было что обсудить. И именно к нему я обратилась, когда меня прижали к стенке.
Я коротко рассказала Налу о том, что вообще не собираюсь жить в доме какого-то мужчины. Если мне сохранят жизнь, то я попытаюсь вписаться в их общество и заняться полезным делом. Я готова пойти на многое, чтобы выжить, но не на все. И если он хотя бы отчасти может меня понять, то только он в состоянии помочь. Взамен я предлагала всю оставшуюся жизнь убирать его квадрат или выполнять какие-то поручения, а если мне будут платить за работу талоны, то половину из них я буду отдавать ему, сколько лет ни подарил бы мне Отец.
Он долго качал головой, глубоко задумавшись. Но наконец заговорил:
– Ты просишь, чтобы я соврал всем, что ты стала моей женщиной? И тем самым хочешь полностью обезопасить себя от остальных на какое-то время? Хани… Ты понимаешь, о чем говоришь?
Я кивнула, теперь уже не чувствуя первоначальной уверенности. У него добрые глаза, острый ум и мягкий характер, но он все же обезьяна, как это ни прискорбно.
– Хани! Ты утверждаешь, что бесплодна, но это… Разве ваши ученые не могли ошибаться? Сейчас тебя оставят в покое, конечно, но рано или поздно этот вопрос снова поднимут. У нас совершенно не принято, чтобы женщина всю жизнь жила в доме одного мужчины. Нет, если бы она его детей рожала, то…
– Я не собираюсь жить в твоем доме! – наверное, я так плохо объяснила, что он не до конца понял. – Хотя бы пока мы не вернемся в Город. Если ваши Матери и в самом деле такие, как вы о них говорите, то они пожалеют и защитят меня!
– Сомневаюсь… – Нал снова посмотрел на меня. – Сомневаюсь, что они станут защищать тебя от тебя же самой. Но… ты отдаешь себе отчет, что просишь меня врать своим друзьям? А что же я? Как я посмотрю им в глаза, – тон голоса его внезапно изменился и становился все более веселым, – в глаза, полные зависти! Да я же стану их героем! Меня будут просить вновь и вновь рассказывать о… Я могу заодно и врать, как хороша ты в постели?
У них вообще было огромное количество синонимов «этого» – от «заниматься любовью», «секса», «постели» до полной похабщины, которую даже мысленно повторить невозможно. Поняв, что я убедила его, с облегчением кивнула:
– Говори им, что хочешь!
И пусть все они считают меня развратной подстилкой для мужчин. Самое важное, что Отец, когда посмотрит на меня, убедится, что сама я до этого не опустилась.
С тех пор я спала в палатке Нала, и никто другой на ночь туда же не укладывался. Нал говорил, что было бы неплохо хоть раз поцеловаться на глазах у других, но на это я пойти уже не могла. Кто знает, может, у них не только Кирк такой извращенец, который даже поцелуй превращает чуть ли не в «это»? Поэтому Нал объяснял остальным: «Моя Хани – просто огонь! Но такая скромница… Вы, мужики, ее не донимайте лишний раз, пусть пообвыкнется». И поэтому он, а не я, принимал на себя все похабные шуточки. Я никак не могла понять, почему они все, даже Тара, с легкостью поверили в такую очевидную ложь, а потом дошло – они не усомнились, потому что не видели причин, зачем нам врать. И еще та же Тара была настолько уверена, что у меня просто поехала крыша, что с радостью приняла бы любой вариант развития событий, где я с мужчиной. В общем, они сами убедили себя в правдивости Наловых баек, потому что все остальное в их нестандартный менталитет не вписывалось. Ну а то, что я по ночам не стону на весь лагерь, со смехом списали на недостатки Нала. Люди просто не видят того, чего не хотят видеть!
А я собой гордилась. Нал был лучшим вариантом из всех возможных, и оставалось только удивляться своей глупости – почему я раньше этого не разглядела. Теперь и Тара общалась со мной, как раньше, Кирк даже близко не подходил, а остальные мужчины… они стали похожи на замерших в ожидании псов, когда те охотятся. Наверное, в их перемешанных с гормонами мыслях царила идея, что когда мне надоест Нал, я выберу кого-то другого. И еще я показала, что мой выбор не зависит от их способности «подарить» ребенка, поэтому теперь каждый навострил на меня хвост. Или не хвост. Но до возвращения в Город я в безопасности.
Отряд решил сделать очередной крюк и направиться в Город Травы, раз уж удалось отловить несколько червеедов живыми – их можно продать для разведения. С убитых содрали шкуры и упаковали тюки до отказа. Я пыталась идти рядом с остальными, а не ехать на спине и без того нагруженного Шо, но хлябающая обувь натирала мне ноги до крови. Нал пообещал, что в Городе Травы купит мне подходящие сапоги, и в них, по его словам, я уже смогу прыгать, как настоящий верхний человек.
Пейзаж менялся очень быстро – вокруг встречалось все больше и больше травяных полянок и раскидистых кустов. Мне объяснили, что мы приближаемся к огромной реке, соответственно, тут и влажность выше, а значит, и растительности больше. Уже через несколько дней нас окружала зелень – и это оказалось впечатляющим зрелищем. Листья и трава наполняли воздух тягучим ароматом, на кустах росли «ягоды» – мелкие плоды, сладкие и очень вкусные. Пак рассказал, что в других местах пустыни, например, там, где Город Неба, растут деревья – необычайно огромные, иногда в два-три раза выше роста мужчины! Я не поверю в такое, пока не увижу собственными глазами! На картинках старых книг есть и реки, и кусты, и деревья, и небо, но оказалось, что картинки совсем не отражают реальности.
– Тропа! – радостно крикнул кто-то, шедший впереди.
Тропой оказалась протоптанная колея, которой не было видно ни начала, ни конца. Мне наперебой рассказывали о торговых караванах, которые ходят по этой тропе от Города к Городу. Из Города Травы везут сушеные водоросли, зубы речных мутантов и корнеплоды, а сюда привозят что-то другое. На каждые три дня пути по протяжению всей тропы вырыты колодцы, а кое-где даже выстроены простые хибары, чтобы путники могли провести ночь под крышей. Кажется, им нравилось рассказывать обо всем этом не меньше, чем мне нравилось слушать. Они получали удовольствие, доводя меня до крайней степени удивления, которое я теперь даже скрыть не пыталась.
– Почему же вы шли по пустыне, если так было и ближе, и безопаснее?
Сай рассмеялся:
– Эта дорога для тех, кто везет товары – у них нет других целей в путешествии. На ней уже не найдешь ничего интересного, совсем мало мутантов… Да и мы-то к крысоедам в гости заглядывали! – он подмигнул, но вместо ответного веселья вызвал очередной приступ грусти.
Чтобы отвлечься от внутренних переживаний, я начала расспрашивать Нала. Город Травы располагался недалеко от очень широкой реки. В ее водах водилось такое количество страшных мутантов, что никому до сих пор не удалось ее пересечь – другой берег можно было рассмотреть, только если сильно напрячь зрение. А жизнь здесь очень уютная – вода словно впитывает в себя жару, а потом отдает ее воздуху, оттого и климат мягче. Река не замерзает даже зимой. Горожане привыкли питаться мясом земноводных, но с радостью купят наших червеедов, которых видят на своих столах нечасто.
У меня рот от изумления вообще не закрывался от всех этих историй. А когда он рассказал о городской стене… Это сколько же сил, времени и камней ушло на то, чтобы ее выложить? В преддверии этого грандиозного строения, которое мне не терпелось увидеть, располагались целые поля, на которых колосились разные растения, пригодные в пищу. И там мы встречали людей, которые издали махали нам, приветствуя, а потом возвращались к своей работе на этих полях. Что же представляют собой эти обезьяны? Они почти защитились от мутантов, они осваивают все больше и больше растений, они разводят животных, они покоряют природу. А за городскими стенами они почти в полной безопасности даже зимой, когда голодные хищники особенно агрессивны. Я была зрителем рождения новой эпохи! Человек снова становится на вершину пищевой цепи. Если не в пустыне, но тут он точно хозяин! Новый виток человеческой цивилизации, о котором у нас даже не подозревают…
– Почему же вы все не живете тут, рядом с рекой, раз здесь уже есть практически все необходимое? – поинтересовалась я. – И зима, как ты говоришь, тут значительно мягче…