Глаза Мэтти округлились. Вокруг их дома есть предупреждающие знаки? Почему же она раньше никогда их не замечала? Читать она умела.
Наверно, Уильям не хочет, чтобы ты видела знаки. Они должны отпугивать людей, что случайно забрели в эти края; он же всегда следит за тем, чтобы ты случайно никого не встретила. Но гора – вся гора – не может быть частной собственностью. И Гриффин, и Уильям говорили тогда на поляне и у пещер, что это не частная собственность.
– А у мужика того, значит, было ружье? – продолжал Си Пи. – Ты же понимаешь, что тот, кто живет в глухомани и понаставил вокруг дома знаков «Частная собственность, вход воспрещен», не обрадуется незваным гостям? Надо убираться, пока он не вернулся и не решил застрелить нас из принципа.
– Ты прав, – ответил Гриффин.
Он все еще стоял очень близко к двери. Его голос звучал совсем рядом, и Мэтти представила, что он внутри, вместе с ней в комнате.
Может, стоит довериться ему? Наверное, я могла бы… Кажется, он добрый. И когда говорит обо мне, тревожится… Может быть…
– И даже на карте отмечено, что это частная территория; он не поверит нашим отговоркам. Иди лучше посмотри на эти отметины, – сказал Си Пи. – Очень похожи на те, что ты вчера сфотографировал.
Мэтти услышала шаги Гриффина; он спустился с крыльца. Она выпрямилась и очень осторожно поставила на пол ноги в чулках, стараясь передвигаться бесшумно. Ей хотелось увидеть своих гостей. Посмотреть, чем те заняты.
Она слегка отодвинула штору – всего на сантиметр, не больше – и выглянула в маленькую щель между шторой и оконной рамой.
Двое парней сидели на корточках в середине поляны и рассматривали отметины в снегу. Они повернулись спиной к хижине, и Мэтти видела только их шапки и большие рюкзаки – у Гриффина рюкзак был оранжевый, у Си Пи – синий. Говорили они тихо, и Мэтти не могла разобрать отдельные слова. Ее незнакомец – Гриффин, его зовут Гриффин – несколько раз щелкнул камерой, которая, как и вчера, висела у него на шее.
Они поднялись, по-прежнему глядя на снег, и осторожно обошли поляну, иногда останавливаясь и фотографируя.
Мэтти поняла, что они идут по следам зверя вокруг хижины, отпустила штору и попятилась. Еще не хватало, чтобы они случайно ее увидели. Мужчины прошли совсем близко от окна, в какой-то паре шагов, и она снова услышала их разговор.
– …давай быстрее, мы договорились с Джен через час на тропе, не хочу с ней разминуться, – произнес Си Пи.
Мэтти так ни разу и не видела лица друга Гриффина, только его затылок в красной шерстяной шапке с большим помпоном на макушке.
У меня тоже когда-то была такая. Только не красная, а синяя с белыми и коричневыми полосками и большим пушистым помпоном на макушке, а спереди была большая буква «А».
Вот только Мэтти не помнила, что значила эта буква «А». Но вспомнила каких-то людей на льду; они бегали, держа в руках изогнутые палки, но зачем? Что они делали? Она не понимала.
Мэтти встряхнула головой. Все это неважно. Сейчас надо узнать, что делают незнакомцы и ушли ли они. Мэтти уже решила, что надо будет выйти и замести их следы, а потом свои. Тогда Уильям не узнает, что они приходили, и не обрушит на нее свой гнев.
Мэтти тихо вошла в спальню. Она знала, какие из половиц не скрипят и как пройти бесшумно. Она привыкла так ходить, это стало для нее почти второй натурой – вставая по ночам, она не должна была разбудить Уильяма. Сейчас Мэтти не хотела, чтобы двое снаружи поняли, что она в доме. Если они по-прежнему были там.
Она отодвинула штору и посмотрела в окно.
Лицо Гриффина закрывал фотоаппарат, а его палец нажимал на кнопку. Си Пи взволнованно показывал на следы на снегу, те, которые ночью оставил зверь, те, которые убедили Уильяма, что демон явился за ним из ада.
Мэтти не слышала, о чем они говорили, но их намерения были ясны. Их интересовало неизвестное животное. Как и Уильяма. И они явно намеревались выследить его.
«Только не это, – подумала она. – Нельзя этого допустить».
Если Гриффин и Си Пи пойдут по следам от хижины, зверь решит, что они с мужем ослушались его предупреждения. Он убьет Гриффина и Си Пи, а потом вернется за ней и Уильямом.
Теория казалась безумной даже в мыслях – где это видано, чтобы зверь умел думать и рассуждать как человек? А может, он не думал и не рассуждал, может, действовал сообразно инстинктам, как любой другой зверь в лесу? В любом случае Мэтти не могла допустить, чтобы Гриффина с приятелем разобрали по косточкам, как остальных жертв зверя.
А еще я не хочу, чтобы зверь пришел за мной.
Но как она может им помешать? Выйти к ним?
Лучше не надо. Это небезопасно. Дело не только в Уильяме. Я не знаю, могу ли доверять этим двоим.
Но Мэтти не могла позволить чужакам слепо брести навстречу опасности. Она встала в нерешительности, не в силах предостеречь их и заставить себя нарушить запрет Уильяма.
И как ты собираешься от него убежать, если не можешь сделать даже такую простую вещь?
Снова Саманта. Такая маленькая и такая дерзкая.
«Дерзить мне, значит, будешь», – услышала она голос Уильяма, прежнего, молодого Уильяма; далекое воспоминание всплыло из глубин памяти, а за ним воспоминание о боли – он размахнулся и со всей силы ударил ее по лицу.
Выйди на крыльцо. Выйди и поговори с ними, пока не поздно.
Но мне нельзя выходить из хижины.
Руки Мэтти шевельнулись почти без ее участия, но они дрожали. Она раздвинула шторы, подняла окно. В комнату хлынул холодный воздух, обжег ей лицо.
Окно скрипнуло, и мужчины обернулись на звук.
Мэтти открыла рот, попыталась произнести: «Нельзя за ним идти», но из горла вырвался лишь тонкий хрип.
– Какого черта? – воскликнул Си Пи, но Гриффин уже шагал к дому.
Издалека он, видимо, ее лица не разглядел, а когда подошел ближе, резко ахнул. Темные глаза загорелись гневом.
– Это ты! Господи, что он с тобой сделал?
Гриффин протянул руку в открытое окно, но Мэтти потрясенно попятилась. Никто никогда не касался ее, только Уильям. Она даже не разговаривала с другими людьми много лет.
Мэтти попыталась успокоиться, но сердце колотилось так быстро, что ее затошнило, и от нервов она заламывала руки. Кислая желчь подкатила к горлу, затряслись колени.
– Извини, – сказал Гриффин и примирительно поднял руки. – Не хотел тебя напугать. Я просто…
Он не договорил, и Мэтти поняла, что парень с трудом скрывает удивление и гнев.
А Уильям никогда так не делает. Когда в нем поднимается гнев, он позволяет ему выкипеть и ошпарить меня.
– Меня зовут Гриффин Банерджи. А это мой друг Си Пи Чанг.
Си Пи подошел к окну, заглянул в хижину. Глаза его округлились, но он помахал Мэтти:
– Привет.
Мэтти судорожно сглотнула. Она и не думала, что испугается так сильно, не подозревала, что разговаривать с незнакомыми людьми будет так странно.
– Я… – выдавила она, но к горлу подкатила тошнота, и ей пришлось сглотнуть. – Я должна сказать…
Почему она шепчет? Почему не может твердым, сильным голосом сказать то, что необходимо?
– Тебе нужна помощь? – спросил Гриффин. – Мы можем тебе помочь. Тебе бы врачу показаться.
Си Пи нахмурился, и Мэтти прочла по лицу – «нет у нас на это времени».
– Н-нет, – пролепетала она. – Не надо врача. Но вам… вам нельзя на гору.
Вот и все. У нее аж копчик вспотел. Теперь Мэтти все сказала и хотела, чтобы они ушли, вернулись туда, откуда явились, и перестали разглядывать ее, как зверя в зоопарке.
По-прежнему хмурясь, Си Пи взглянул на Гриффина.
– Это еще почему?
Мэтти указала на отметины.
– Зверь. Он пришел предупредить нас. Не тревожьте его, иначе вам несдобровать.
– Ты его видела? – спросил Си Пи. Он вдруг перестал хмуриться и оживился. – Когда? И что случилось? Можешь его описать?
Под внезапным натиском вопросов Мэтти попятилась, словно думала, что, если отойти подальше, его интерес к ней угаснет.
– Туда, на гору, ходить нельзя. Зверь оставил предупреждение, – повторила она.
– Ты видела, как он это делал? – уточнил Си Пи и кивнул за спину на следы на снегу. – Когда это случилось?
Она плохо объясняла. Если бы она рассказала все ясно, они бы не стали задавать вопросы и не вели бы себя оживленно, а испугались бы. Если бы они знали, то ушли бы. Ушли в безопасное место.
И мне бы тогда ничего не угрожало, ведь зверь не вернулся бы и не наказал меня за их поведение.
Мэтти повернулась здоровым глазом к Гриффину; тот пристально на нее смотрел.
– В-вчера, – сказала она и вынуждена была остановиться – во рту пересохло. Она пожалела, что под рукой нет стакана воды. Почему ей так трудно говорить? Почему слова не лезут из горла? – Вчера, когда мы вас встретили…
Мэтти замолчала; Гриффин глядел на нее так внимательно, что она забыла, о чем собиралась сказать. Еще ей хотелось закрыть рукой опухший левый глаз, потому что мужчина, кажется, смотрел на него. Сейчас еще опять спросит, не нужно ли ей к врачу. Мэтти поспешила его опередить:
– Вчера, когда мы вас встретили, поднимались ли вы в пещеры?
– Нет. Ходить в пещеру одному нельзя – всякое может случиться, а там не ловит сеть. Си Пи только сегодня смог пойти, – ответил Гриффин.
– Экзамены сдавал и с работы смог отпроситься только сегодня, – сказал Си Пи. – Вообще-то дедлайн у проекта был во вторник, но я не мог закончить свою работу, пока другие не закончат свою…
Он замолчал, увидев, что Гриффин сердито смотрит на него, а Мэтти, похоже, ничего не понимает.
– Проект?
– Я прохожу стажировку…
– Си Пи, сейчас не время, – заметил Гриффин.
– Точно, – согласился Си Пи и притих.
Мэтти ничего не поняла из их слов. «Не ловит сеть», «стажировка» – они словно на другом языке говорили.
– В общем, в пещеры я не ходил. Но мне стало любопытно, что вы с… мужем там делали. Я глазам своим не поверил, когда увидел эти следы.