Император полулежал на огромном монаршем троне, сотню лет назад вырезанном из слоновой кости в виде белого дракона с разверстым чревом — ибо легенда гласила, что императорский род вёл своё начало именно от этих грозных существ. В каждом портрете и на каждом барельефе неизменно подчёркивалось сходство государя с древними разумными чудовищами — буйная грива, падающая на широкие плечи и оставляющая открытым чистый белый лоб, по-змеиному небольшой и чуть приплюснутый нос, широкие скулы, мощные челюсти и большие круглые глаза, словно лишённые век… На самом деле генерал видел перед собой тщедушного кривоплечего человека с заурядным лицом, несколько испорченным капризно оттопыренной нижней губой. Лишь глаза, круглые и немигающие, были точно такими же, как на портретах.
— Ты слышал, старый друг, что происходит в моей Метрополии? — сорванным от недавнего крика голосом прошелестел Император.
Генерал преклонил колени в знак глубокой скорби.
— Изменники и лжецы окружают меня, изменники и лжецы, — плаксиво продолжал государь, поигрывая золотым кубком.
— Твои слуги верны тебе, — сказал генерал тоном, который давал понять, что за всех подданных он ручаться не может, но он сам — как на ладони перед венценосным.
— И я так думал, старый друг, — поддержал Император. — Но я ошибался.
У Альбага тогда мелькнула мысль: попади он под горячую руку, и он бы мгновенно влетел в разряд изменников и лжецов. А теперь, когда бешеный гнев государя сменился глубокой скорбью по поводу скверной натуры его окружения, опасность миновала. Император затянул речь, в которой было много жалоб на одиночество и непонимание и очень мало дельных мыслей о произошедшем — и вправду — из ряда вон выходящем событии. Дождавшись утомлённой паузы, генерал с преувеличенной готовностью вскочил на ноги и заверил своего господина в том, что преступная герцогиня будет строго наказана. Не более чем через две недели он, Альбаг, привезёт её голову, притороченную к седлу.
Прослезившись, Император отпустил генерала.
Альбаг не сомневался, что объявленная Руимом война окажется глупым фарсом. На сумасбродства герцогини закрывали глаза, пока она не лезла в торговые дела своего города, приносящего казне Метрополии хорошую прибыль. Но сейчас она перешагнула все допустимые нормы… Вполне может быть, что никакой битвы и не будет. Очухавшись от пьяного дурмана, безумная баба, скорее всего, придёт в ужас оттого, что натворила, но… Голову свою ей всё-таки придётся отдать. Да и что будет, если даже она свихнулась настолько, чтоб осмелиться сопротивляться Императорской гвардии? Опытные и отлично вооружённые воины Альбага сомнут и растопчут жалкую горстку прихвостней герцогини… если они ещё раньше не разбегутся. Не война это будет, а карательная экспедиция. А ведь Император распорядился двинуть против Руима конную гвардию в полном составе: значительную часть своего войска. Четыре тысячи воинов! Глупость. Хватило бы одной тысячи. И дошли бы скорее, и не потребовало бы предприятие таких затрат…
Так думал генерал на подступах к Руиму, покуривая в седле трубочку вишнёвого дерева. До сих пор ничто не предвещало опасности. Граничащие с Руимом княжества уже поспешили доказать свою верность Метрополии, выслав по отряду каждый. Старшины отрядов приняли на себя труд сопроводить войско Альбага к мятежному городу кратчайшим путём — что было очень кстати, поскольку генерал окрестности Руима знал плохо…
На горизонте, ограниченном горной грядой, возникла туча пыли. Это возвращались разведчики — отборные ратники трёх приграничных княжеств.
Отборные-то отборные, а один смех на них смотреть — так подумал генерал. На тонконогих лошадках без сёдел, в кожаных доспехах, вооружённые бронзовыми мечами… Да любой из гвардейцев разделается с пятью такими, не ахнет. Правда, только в ближнем бою… Луки за спинами у местных ратников — как успел рассмотреть генерал — длинные и тугие — наверняка бьют на дальнем расстоянии, и ещё как точно. Да и лошадки — даром что тонконогие, а покрытым металлической бронёй битюгам из гвардейских конюшен за ними не угнаться…
Через час генерал, даже не придержав коня, внимал принесённым сведениям. И вот что поведали ему воины…
За горной грядой раскинулась обширная долина. Камни да чахлые деревца: вот и всё, что можно найти на этой долине, и поэтому люди там не живут. Со всех сторон долина окружена горами. В горах, конечно, проторённые тропы, но переправляться по ним конные могут лишь поодиночке — в затылок друг другу. А как пересечёшь долину да выйдешь с другой стороны горными же тропами, вот тебе и Руим. А долина безлюдна. Ни одного человека не заметили в окрестностях разведчики.
Генерал нахмурился. Не нравился ему такой путь, очень не нравился. Это ведь надо разбивать войско на несколько колонн и вести их через горы, а в долине вновь собирать в единое целое. Только выбор у Альбага был небольшой. Либо так, как предложили разведчики, либо в обход оскаленной горами долины, а это — два лишних дня пути.
Раздумывал генерал недолго. Вряд ли в Руиме ждут его так рано. А вот если на два дня опоздать, мятежники успеют подготовиться… К чему ненужные жертвы? Своих людей надо ценить. Лучше рискнуть, пройти долину насквозь. Да и где тут риск? Если засады-то не ожидается?
Сомневаться в преданности разведчиков Императору не приходилось. Не заразились же князья безумием от руимской герцогини! Понимают: предав повелителя Метрополии, они не только свои захолустные владения потеряют, но и головы… Тем более что разведчики сами настаивали на окружном пути. Правда, доводы приводили дурацкие… Мол, стоит в тех горах проклятый храм, где в стародавние времена тёмные колдуны открыли тайный путь в саму Преисподнюю. И колдуны давно сгинули, и храм почти обрушился, но демон, который разрешил открыть путь и забрал в награду души многознатцев, до сих пор незримо присутствует в том месте…
Альбаг даже до конца не дослушал эти россказни.
— Идём прямо, — распорядился генерал.
Вроде бы и правильным было то решение, но нехорошее какое-то чувство осталось тлеть в его груди. К вечеру гвардейцы были уже у подножия гор. К полуночи, как сказали разведчики, всё войско успеет перебраться в долину.
«К полуночи… — начал высчитывать генерал. — Значит, вечером следующего дня мы уже станем под стенами Руима…»
ГЛАВА 4
Зловещая чёрная тишина шелестела перебором тысяч ног. Нестройные орды ополченцев, стиснутые со всех четырёх сторон четырьмя полками воинов герцогини, спешно покидали Руим. Они вышли ночью, шли уже много часов, но ночь всё не кончалась. Красные мазки факельных отблесков скользили по липкому мраку, не колебля его. Берт шагал, придерживая у пояса короткий и тяжёлый меч, чтобы он не бился о голень, шагал механически, видя лишь покачивающиеся перед собой спины, перекрещенные верёвочными перевязями. Рядом с ним брёл, цепко оглядываясь по сторонам, Рикер с копьём на плече, позади шумно сопел Гас, вооружённый старым двуручным мечом с потрескавшейся рукоятью, но Берт не замечал этого соседства. Он знал, что где-то впереди, управляемая дюжим северянином с татуированным лицом, громыхает по пыльной дороге громоздкая, будто катафалк, карета без окон, и знал, кто находится в этой карете.
Человек со страшным костяным шлемом, скрывающим лицо.
Сет.
А можно ли теперь называть его этим именем? Древний артефакт до неузнаваемости преобразил мелкого авантюриста не только внешне. Всё, что происходило сейчас, не могло иметь к тому Сету, которого знал когда-то Ловец, никакого отношения. Его и называют теперь по-другому — Берт слышал. О нём говорят приглушённым полушёпотом, в котором мешаются почтение и ужас. Возрождённый — вот как называют теперь Сета.
Эта ночь… которую бессильное солнце всё никак не может развеять, эта невероятная ночь.
Берт шагал твёрдо. Теперь он точно знал, что ему нужно сделать. Только не знал — как?
Среди двух с половиною тысяч идущих людей Берт был едва ли не единственным, кто понимал, что ещё немного — и Тьма ночи окутает весь мир, над которым уже никогда не блеснёт солнце. Вот удивительно, он понимал это, но не испытывал страха. То ощущение ясного осознания неотвратимости всеобщей гибели, которое вынес он из недолгого путешествия вне человеческого мира, уже успело угаснуть. Ему вернули жизнь, чтобы он предотвратил ужасную катастрофу, но он ничего не смог сделать. И теперь чувствовал то же, что и всякий смелый человек перед лицом надвигающейся бури, от которой нет и не может быть спасения. Он обречён. Он и миллионы других людей обречены. Нет смысла бороться, остаётся только достойно встретить смерть.
Именно так, только не об этом напряжённо размышлял сейчас Берт.
Было ещё нечто, что никак не давало ему полностью погрузиться в предсмертный покой. Нечто, словно червь, сосущий сердце.
Одно имя — Марта.
Рыжеволосая Марта. Она жива, и она в плену у Сета… или, правильнее сказать, у того существа, в которое превратила Сета Кость Войны. У Возрождённого.
Этого не должно случиться. Пусть рухнет весь мир, и теперь уже поздно этому противостоять, но пусть Марта погибнет рядом с ним, в его объятиях, а не станет безликим лоскутом вечной Тьмы, которую, будто чёрную мантию, несёт за собой Сет. Этого не должно случиться. И этого не будет.
Марта. Марта. Единственное, что мысленно твердил Ловец, — Марта.
— Дёргать надо… — прохрипел рядом с ним Рикер. — Слышь, друган?
— Дёргать… — сиплым эхом отозвался верзила Гас.
Берт неопределённо мотнул головой.
— Они вон чего удумали, — хрипел дальше Рикер. — Обложили вокруг, да не выпускают из вида ни на минуту… Значит, по дороге не рванёшь. Дождаться бы привала… А ежели прямо с дороги — и в бой? Тогда — худо…
— Худо… — со вздохом повторил Гас.
— Чего молчишь, друган? Странный ты, ей-богу…
Надо освободить Марту. Надо оторвать её от этого жуткого создания в чёрной карете. Он держит её при себе, в этом нет сомнения. Он не стал убивать её в развалинах дворца Аниса, он вытащил её, когда каменная громада рушилась, погружаясь в чёрные подземные недра, он привёз её с собой в Руим и заточил в башне… Значит, она и сейчас с ним. Зачем она ему? Это вопрос, на который нет ответа.