олее-менее осмысленные действия. А вот Альберт всегда оставался невредимым, разве что седина на его висках становилась всё гуще… Что помогает ему выживать и сохранять разум незамутнённым? Какой скрытой силой он обладает? Может, он не совсем смертный? Может, он существо из тех миров, что и Эолле Хохотун или, допустим, этот чёртов Маргон, под одеждой которого, говорят, прячется самый настоящий хвост, а колпак скрывает пару коротких кривых рожек? Недаром ведь Маргон никогда не снимает своего колпака…
«Надо покончить с Альбертом, — решил Сет. — Покончить раз и навсегда…»
Возможно, благоволение Эолле придало ему храбрости, возможно, по какой-то другой причине Сет вдруг понял, что, если хорошо спланировать, это дело вполне может выгореть. Конечно, надо будет подыскать специалистов. Ну а это нетрудно, особенно в такой зловонной клоаке, как Катам. Особенно имея при себе внушительной тяжести кошель с золотом. Особенно зная, что Альберт тоже остановился в Катаме. Вот опять — какого чёрта ему здесь понадобилось? Он что — преследует его, Сета?..
Сет даже рассмеялся от злого удовольствия, представив, как по Метрополии покатятся слухи о внезапной гибели знаменитого Гендера. Хорошо бы ещё перед смертью выставить Ловца в каком-нибудь дурацком свете. Помимо всего прочего, это наверняка понравится Хохотуну — Хохотун всегда ценил остроумную шутку.
— Займёмся, — сказал себе Сет. — Прямо сейчас, этой ночью…
Маргон поправил на узкой голове колпак, расписанный таинственными знаками, и нетерпеливо заёрзал в кресле.
— Выскочи отсюда! — прикрикнул он. — Ну!
Гут, горбатый и длиннорукий, словно паук, безмолвно повернулся и вышел из комнаты, неслышно притворив за собой дверь. Берт проводил его неприязненным взглядом. Слуга многознатца никогда ничего плохого Ловцу не делал, но всё же Берт с трудом выносил его присутствие. Чёрт его знает, что за человек… Всегда молчит, передвигается бесшумно — и дрожь берёт, когда видишь его, сгорбленно семенящего, руками чуть ли не касающегося земли, — вроде бы и не человек, а какое-то животное… Вот и Самуэль, остановившийся у двери, опасливо посторонился, когда мимо него проходил Гут.
— Наконец-то! — выдохнул Маргон. — Давай его сюда!
Берт оглянулся на Самуэля, но никакого Самуэля не увидел. «Как и всегда, сбежал, чёрт трусливый», — подумал он и вытащил из поясной сумки перевязанную бечёвкой шкатулку. Нетерпение Маргона было столь велико, что он не стал ждать, пока Берт поднимется со своего кресла и сделает пять шагов по комнате. Шкатулка вырвалась из рук Ловца и, плавно переместившись по воздуху, упала на колени Маргону. Бечёвка, вспыхнув, мгновенно истлела чёрным пеплом, деревянная крышка с треском отлетела в угол.
— Глаз… — заворожённо проговорил Маргон, уставившись на дно шкатулки.
Берт поглубже погрузился в кресло и сплёл пальцы на животе. Маргон осторожно вытащил из шкатулки камень, держа его на ладони, поднёс к лицу… Через несколько мгновений торжественно-благоговейное выражение на его лице сменилось неприступной чёрствой маской. Он с хрустом сжал и разжал кулак. Стряхнул с ладони красную труху и сухо проговорил:
— Значит, ты видел Глаз… Тебя кто-то обошёл?
— Да, — кивнул Берт мрачнея. — Сет. Один мошенник из Катама. Очень вредный тип. Вредный и опасный. Он давно мешается у меня под ногами.
— Я сам с ним разберусь, — отозвался Маргон. — А что касается тебя… Ещё раз позволишь себе подобную выходку, я превращу тебя в собаку. В хромоногую подслеповатую суку. И привяжу в квартале бедняков, где тебя в тот же день сварят в похлёбке или продадут на мыло. Понял меня?
— Понял, — склонил голову Берт.
— В первый раз я тебя простил, во второй тоже прощаю, но ещё раз попадёшься — пощады не жди. Я не терплю обмана даже в виде шутки. Я вообще не люблю шуток. Я не забыл ещё, как ты в прошлое полнолуние бесстыдно врал о своей битве с белым драконом…
— Но драконья кровь была настоящая! — осмелился протестовать Берт. — Пусть и не очень свежая… Я купил две колбы у болотного народца. Они торгуют запасами, оставшимися ещё с того времени, когда в их местах водились белые драконы. Прости, Маргон, но, по-моему, это вполне естественно: немного преувеличивать, расхваливая свой товар…
— У меня не базарная лавка, — отрезал Маргон. — Оставим эту тему. Твоё счастье, что дело, для которого мне нужен был Глаз, уже решено. И поэтому у меня для тебя новое задание. Не скрою, трудное и опасное, но платить я за него буду вдвое.
Берт встревожился. Всякое задание, которое он получал от Маргона, было в полной мере и трудное и опасное, но многознатец впервые говорил об этом вслух. А тут ещё двойная цена…
— Я слушаю, — сказал Берт.
— Разговор будет долгим, — предупредил Маргон.
Берт кивнул в знак согласия.
— Ты слышал когда-нибудь об Орике и Кости Войны?
Берт в задумчивости постучал пальцами по коленям.
— Д-да… — ответил он, — слышал, конечно. Кто ж об этом не слышал? Древняя сказка, сколько таких старики рассказывают… Орик… — набрав в грудь побольше воздуха, начал он…
— …Сирота из прибрежного северного посёлка, — подхватил Маргон. — Пираты Вьюжного моря разорили посёлок, а тамошних жителей и самого Орика продали в рабство за море на туманный материк, где жили выродившиеся потомки дочеловеческого племени титанов. Бог не дал Орику ума, зато наделил крепким телом. И стал Орик копьеносцем в царстве одного из местных князьков…
— И служил парень князьку верой и правдой, и возлюбил тот его, — в тон Маргону продолжил Берт, — и приблизил к себе. И не было у того правителя сыновей, и, умирая, он завещал Орику своё царство…
— Не смей перебивать меня! — рявкнул Маргон. — Да… Так оно и было. С воцарением Орика жизнь на туманном материке переменилась. Бывший раб, не знавший в своей жизни ничего, кроме кровавых сражений, развязал войну, умудрившись стравить друг с другом враждебные царства и подмять под себя дружественные. Все диву давались, как быстро Орик, не умевший даже написать собственное имя и при счёте сбивавшийся на первом десятке, овладел всем материком. Но и на этом он не остановился. Хитростью и уступками он привадил к себе пиратов Вьюжного моря, и в одну ночь, словно мстя за давние унижения, перерезал их всех до одного, оставив в живых лишь самых опытных мореходов, но и тем огрубил по правой руке, чтобы они больше никогда не могли держать меч. Теперь Орик, кроме огромной армии, владел флотом в добрую сотню кораблей, познаниями о морских маршрутах и всем опытом ведения морских боёв. Он вознамерился стать повелителем всего мира. На быстроходных пиратских кораблях его воины высаживались на побережья, грабили всё, что только можно было ограбить, жгли, что можно было сжечь. Одно его имя наводило такой ужас, что правители предпочитали признать владычество Орика прежде, чем воины с его кораблей ступят на подвластные им земли. Царство Орика разрасталось с необычайной быстротой, войско становилось всё больше — Орик, словно яростное пламя, пожирал всё, чего касался… Нам всем очень повезло, что мы не жили в те давние ужасные времена…
Маргон на минуту умолк, переводя дыхание. А Берт позволил себе усмехнуться — уж слишком близко к сердцу воспринимал многознатец легендарные события, которые, скорее всего, очень мало имели общего с реальной историей.
— Но, страстно увлечённый лишь войной, — метнув на Ловца раздражённый взгляд, заговорил снова Маргон, — Орик совсем не заботился о жизни народов, которые завоёвывал. Люди были нужны ему лишь как воины. Армия всё умножалась, она питалась разбоями, учиняемыми на новых и новых землях. Истинно это был злой огонь, способный гореть лишь тогда, когда есть чему гореть. Туманный материк, откуда начинал свой кровавый путь Орик, почти весь вымер от голода. Немногие, кто осмелился хотя бы в мыслях противостоять кровожадному владыке, понимали — если не остановить Орика, весь мир превратится в золу и пепел. И стали они искать способа погубить Орика.
— И только тогда вдруг прозрели и увидели, что Орик-то никогда не снимает с головы костяной шлем, — скучающим голосом договорил Берт, — который надел ещё тогда, когда был рабом-копьеносцем. А шлем был выточен из цельного черепа одного из давно сгинувших титанов. Якобы парень откопал в каком-то могильнике этот череп и не придумал ничего лучше, как сделать из этой штуки себе шлем… Господин Маргон! — взмолился Берт. — Я знаю эту легенду, я ещё мальчиком её слышал! Заговорщики подстерегли Орика в походе, прокрались ночью и стащили шлем. После этого могуществу Орика пришёл конец. Хитроумный и жестокий владыка полумира снова превратился в тупого увальня, который, поутру проснувшись, не сразу даже смог сообразить, где находится… При всём моем к вам уважении, господин Маргон… Уж не верите ли вы на самом деле во всю эту чушь?!
Маргон вскочил, затопал ногами, но… через минуту, тяжело дыша, снова опустился в кресло. Странно усмехнулся и прищёлкнул пальцами, между которыми метнулась короткая синяя искра.
— Молчу, молчу! — хотел воскликнуть Берт, но почувствовал, что и впрямь замолчал. Губы его прочно слиплись между собой и никак невозможно было их разлепить, даже и при помощи рук.
— Отлично, — удовлетворённо проговорил Маргон. — Теперь слушай то, чего не рассказывают старики…
…Несколько минут в тёмном шатре не было слышно даже дыхания. Собравшиеся вокруг могучей фигуры воина не дышали, боясь и пальцем коснуться того, кто одним движением руки мог послать на смерть тысячи, кто стирал с лица земли царства так же легко, как давят сапогом мышь. Лунный свет, проникая через дымоход широким голубым лучом, освещал лицо Орика, наполовину скрытое большим костяным шлемом-черепом. Из мёртвых дыр пустых глазниц торчали жёсткие опалённые ресницы, из выпиленного треугольника смотрел косо переломленный нос. Твёрдые губы даже во сне кривились в жестокой усмешке, обнажавшей крепкие жёлтые зубы, от углов рта пролегли глубокие, будто трещины в древесной коре, морщины. Прокравшиеся в шатёр были, конечно, вооружены, но никто не осмелился обнажить оружие против Орика. Простой сталью не убить великого владыку — это знали все… Наконец Анис, приходившийся сыном племянника того князя, который когда-то приветил юного раба-копьеносца из-за моря, зашёл в изголовье Орика. И, стиснув зубы, положил ладони на холодную кость шлема, иссечённую чёрными следами бесчисленных ударов