Заметив, что страстные крики хозяина стали громче, Заед вздохнул. Он не сомневался, что Иналчук заглядывается на шахский трон. И если удастся быстро разбить монголов, то, возможно, этот трон будет вполне досягаем.
После захода солнца стало прохладно. Погруженный в мысли, Заед едва ли видел, как рабы зажигают масляные лампы, наполняя коридор светом. Он не чувствовал усталости. Ему требовалось совсем чуть-чуть времени, чтобы выспаться, и в этом он тоже усматривал благословение старости. Писец зашаркал в ночном полумраке, обдумывая тысячу вопросов, которые нужно решить до рассвета.
Глава 9
За месяц, проведенный вдали от главных сил ханских войск, Джебе потерял счет пройденным милям. Вначале он направился на юг и вышел к широкому озеру, формой напоминавшему полумесяц. Джебе никогда прежде не видел столько пресной воды, сколько было в этом большом водоеме, таком огромном, что даже самые зоркие разведчики не могли разглядеть противоположного берега. Джебе со своими людьми задержался там на несколько дней, забивая острогами жирных зеленых рыб, названия которых никто не знал, и пировал, с удовольствием вкушая свежую пищу. Решив не пересекать озеро вплавь на лошадях, он повел свой тумен вдоль глинистых берегов. Окрестности озера изобиловали разной живностью: от газелей и горных козлов, которых ловили и ели, до бурого медведя, который однажды с ревом выскочил из леса и едва не покалечил лошадь, прежде чем стрелы свалили его на землю. Водрузив на спину своего скакуна медвежью шкуру, Джебе надеялся поскорее прокоптить ее хорошенько, поскольку подкожное сало уже начало разлагаться. Соколы и орлы парили в небе высоко над головой.
Холмы и долины, знакомые с детства, напоминали Джебе о доме.
Как и велел Чингис, воины Джебе не причиняли зла мелким селениям, мирно проезжая мимо них мрачной колонной. Крестьяне разбегались либо в исступленном страхе провожали непрошеных гостей взглядом. Местные земледельцы напоминали Джебе скот, и он лишь удивлялся тому, как это можно было приковать себя на всю жизнь к одному клочку земли. Джебе разрушил четыре больших города и с десяток дорожных укреплений, закопав награбленное добро в тайниках на холмах. Воины тумена постепенно начали признавать Джебе своим командиром и скакали с высоко поднятыми головами, симпатизируя его тактике стремительных атак и бросков на огромные расстояния, которые преодолевались всего за несколько дней. Арслан в свою бытность командующим туменом действовал осторожнее, но он хорошо обучил Джебе, и молодой человек теперь выжимал из своих людей все возможное. Он намеревался занять почетное место среди других военачальников и не допускал проявления слабости и нерешительности теми, кто шел за ним следом.
Если город сдавался быстро, Джебе отправлял городских купцов на северо-восток, в те места, куда, по его мнению, мог добраться Чингис с тяжелым обозом телег и стадами скота. Джебе сулил купцам золото и подкупал их китайскими монетами в доказательство обещанной щедрости. И хотя многим из них пришлось увидеть, как огонь пожарищ сжигал дотла их дома, возбуждая ненависть к монгольскому темнику, купцы принимали подношения и отправлялись в дорогу. Они понимали, что с продвижением Чингиса на юг дома не имело смысла отстраивать заново, и Джебе находил, что эти люди прагматичнее монголов и смиренны перед судьбой, которая возвышает одних и низвергает других без всяких на то причин и оснований. Подобное отношение к жизни не вызывало у Джебе восхищения, но хорошо соответствовало его целям.
К исходу луны Джебе достиг новой горной гряды, которая лежала южнее большого кривого озера. От мусульманских купцов ему стало известно, что по магометанскому календарю шел месяц Рамадан и что Отрар стоит к западу от хребта. Дальше лежали золотые города шаха, названия которых Джебе давались с большим трудом. Он узнал про Самарканд и Бухару, а местные крестьяне показали их положение на черновых картах, которые, пожалуй, оценил бы даже Чингис. Путешествие в эти укрепленные города пока не входило в планы Джебе. Он увидит их позже, когда вся монгольская орда будет стоять за его спиной.
Огибая последний из холмов южной гряды, Джебе отметил на картах источники воды. Луна скрылась за облаками, и пора было позаботиться о ночлеге. Темник не давал воинам расслабляться и мог в любой момент развернуть войско и отправиться на войну. Хотя тумен Джебе был в походе дольше одного оборота луны, он не взял с собой тяжеловесные юрты и разбил лагерь в укромной долине, расставив дозоры на всех окрестных высотах. Один из дозорных внезапно вернулся в лагерь, и, судя по взмыленной лошади, Джебе догадался, что тот очень спешил.
– Я видел всадников, господин, там вдали.
– Тебя заметили? – спросил Джебе.
Юный воин гордо покачал головой.
– В жизни не заметят, господин. Я видел их перед самым закатом и сразу вернулся. – Дозорный замялся, и Джебе подождал, пока тот не заговорит снова. – Мне показалось… Это могли быть монголы, господин. Так скачут только монголы. Я видел их мельком в последних лучах заката, а потом стемнело. Шестеро всадников. Это могли быть только наши.
Забыв про зажаренного на ужин кролика, Джебе быстро встал.
– Кто еще мог бы зайти так далеко на юг? – спросил он вполголоса.
Тихонько свистнув, Джебе подал остальным команду отложить пищу и седлать лошадей. Для быстрой езды было слишком темно, однако Джебе заметил перед закатом тропу через холмы и не видел ничего страшного в том, чтобы всадники ехали в темноте более плотным строем. И тогда войско могло бы выйти на позицию уже к рассвету. Джебе отдал приказ командирам, а те довели его распоряжения до ушей остальных. Еще несколько секунд – и повсюду послышалось глухое щелканье языков, монголы седлали коней и выстраивались в колонну.
Луна по-прежнему пряталась за облаками, и ночь была темной. Но войско послушно следовало приказу, и Джебе был доволен. С ухмылкой на лице он рассуждал, что дозорный, возможно, видел людей Хасара или, еще лучше, разведчиков Субудая. Джебе теперь не хотелось ничего иного, кроме как удивить кого-нибудь из военачальников своим внезапным появлением на рассвете. Направив скакуна во главу колонны, Джебе почти шепотом давал по пути указания разведчикам и слал их вперед. Он был уверен в том, что полководцы хана с не меньшим удовольствием нанесли бы неожиданный визит ему самому. В отличие от прославленных военачальников Джебе еще только предстояло приобрести себе имя, и он с надеждой принял вызов незнакомой земли. Возвышение Субудая показало, что Чингис ценит талант человека больше его родословной.
Очнувшись от мертвецкого сна, Джучи лежал в кромешной тьме посреди соснового леса на склоне горы. Поднеся левую руку к лицу, он попытался разглядеть ее и усиленно захлопал ресницами. Арабы называли рассветом то время, когда черную нить можно отличить от белой, но, судя по всему, до рассвета было еще далеко. Джучи зевнул. Его измученное тело лениво пробуждалось к жизни, и он понял, что больше не уснет. По утрам кожа на ногах еще деревенела, и Джучи начинал каждый день, втирая масло в зарубцевавшиеся шрамы, что остались от раскаленного железа и тигриных когтей. Медленно растирая огрубевшую кожу пальцами, он чувствовал, как расслабляются мышцы, и с облегчением вздыхал. Потом раздался топот копыт и зов разведчика.
– Сюда, – ответил Джучи.
Воин спешился и опустился возле него на колени. Это был один из китайских рекрутов, и Джучи вручил ему горшок с маслом, чтобы тот довершил растирание кожи, пока он будет слушать. Разведчик быстро залопотал на родном языке, однако Джучи перебил его всего один раз, чтобы выяснить значение слова.
– Три недели мы не видели никаких следов войск, а теперь они сами подкрадываются к нам в темноте, – произнес Джучи, вздрогнув, когда пальцы китайца прошлись по больному месту на ноге.
– К рассвету мы могли бы уйти на много миль отсюда, генерал, – тихо предложил разведчик.
Джучи замотал головой. Его люди позволили бы ему бежать только в том случае, если бы он придумал какой-нибудь план, как заманить неприятеля в западню. Простое бегство подорвало бы его авторитет среди всех групп тумена.
Джучи изрек проклятие. В безлунную ночь очень трудно узнать, где находится враг и какова численность его войска. И даже лучшие разведчики тут были бы бесполезны. Единственное преимущество Джучи состояло в том, что он хорошо знал местность. Уединенная долина, что лежала южнее холма, стала на полтора месяца учебным лагерем, и Джучи пользовался ею, чтобы подготовить своих людей к новым трудностям. Вместе с разведчиками Джучи исходил долину вдоль и поперек и знал каждую тропинку, каждое укромное местечко.
– Собери командиров минганов и приведи ко мне, – велел он разведчику.
Десять младших командиров могли быстро довести приказ до каждого воина своей тысячи. Чингис ввел эту систему, и она хорошо себя зарекомендовала. Джучи добавил лишь изобретение Субудая давать имена каждой тысяче и каждому джагуну из ста человек. Такая практика служила лучшему взаимопониманию в бою, и Джучи был доволен нововведением.
Вернув горшок с маслом своему командиру, китаец спешно удалился. Довольный тем, что боль в ногах успокоилась хотя бы на время, Джучи поднялся с земли.
Когда воины Джучи подводили лошадей к вершине холма, откуда начинался спуск в долину, прибыли еще двое дозорных. Солнце пока не взошло, но к тому времени, когда над холмами забрезжило бледное зарево рассвета, все уже чувствовали, как в жилах шевелится жизнь. Заметив на лицах дозорных улыбку, Джучи жестом подозвал их к себе. Эти двое тоже были китайцы, однако обычно невозмутимых воинов явно что-то сильно развеселило.
– В чем дело? – нетерпеливо спросил Джучи.
Дозорные обменялись взглядами.
– Те, которые идут на нас, – монголы, генерал.
Джучи недоуменно сморгнул. В полумраке их лица были хорошо различимы, но ведь когда они находились в пути, спеша передать ему донесение, то скакали в полной темноте.
– Откуда ты знаешь? – спросил Джучи.