Он начал с бесконечных вопросов. С помощью Косто Лоринсона, министра военных дел, и Мариуса Дэбельбафа, министра разведки и шпионажа, императрица сумела пережить это тяжкое испытание. Но без Сарга Кюннета никто из присутствующих не сумел дать исчерпывающих ответов. Более того, некоторые вопросы, например о количестве бельевых верёвок в городе (как выяснилось позже, для лошадиной упряжи), попросту вызвали недоверчивый смех. Несмотря на это, беседа была наполнена лёгким весельем и взаимным уважением, и Милена, в конце концов, воскликнула:
— И как могло так случиться, что мой муж ни разу не вызывал тебя сюда?
— Это потому что я следую за полем битвы, ваше великолепие, — ответил граф, — просто в этот раз само поле явилось сюда.
Его красноречие заставило её обратить взор к сумрачным хитросплетениям и лабиринтам Таскола. И у неё, как это часто случалось, засосало под ложечкой от высот и далей, что лежали между ней и её народом…
Резкий треск — словно от невидимого удара грома или как если бы невообразимо огромное стекло треснуло под воздействием мороза — заставил всех дёрнуться, вскрикнуть и начать оглядываться. А в следующий момент земля заколыхалась, будто одеяло. Вновь и вновь. Всё сущее приподнялось и содрогнулось.
Милена оказалась единственной, кто устоял на ногах.
Задняя терраса ходила ходуном, словно корабельная палуба во время шторма, только, в отличие от корабля, эти толчки не смягчались водой.
Императрица стояла, а весь мир вокруг неё сотрясался.
Земля, казалось, подпрыгнула, ударив Мирадель по подошвам сандалий, но женщина продолжала стоять, словно привязанная и поддерживаемая какими-то незримыми нитями. Несмотря на всё своё самообладание, граф Либий шлёпнулся на зад, словно ещё только учащийся ходить карапуз. Косто Лоринсон рухнул на колени, а затем ударился лицом, попытавшись опереться на руку, которая предательски его подвела. Мариус Дэбельбаф хотел поддержать свою императрицу, но промахнулся и свалился ей под ноги.
Милена видела, что там, внизу, целые улицы её города рушатся, объятые дымом. Отдалённые здания и постройки, чьи очертания были ей так хорошо знакомы — вроде башни Эзейна, — складывались сами в себя, превращаясь в облака пыли и рассыпающиеся по склонам обломки, крушащие городские кварталы. Впоследствии она едва сможет осознать, что всё увиденное ею, вся монументальность свершившейся катастрофы, может быть отнесена на счёт одного-единственного смертного. Ныне же, хотя Мирадель и довелось лицезреть наиболее ужасающий катаклизм из всех виденных ею когда-либо, внезапно пришло понимание, что он лишь предвещает куда бо́льшие бедствия…
Исполинские, квадратные плечи центральных врат рухнули, обратившись в пыль.
Рёв стихал, наступило затишье, умолк даже ненавистный пульс кашмирских горнов. На какое-то мгновение остались только грохот и скрежет последних падающих обломков. Сперва ей показалось, что стонет ветер, столь протяжным был поднявшийся вой. Но он всё нарастал, усиливался, становясь одновременно и невнятным, и различимым, ужасающей симфонией человеческих рыданий и криков…
Её возлюбленный город… Таскол.
Таскол захлебнулся единым воплем.
— Нам стоит покинуть дворец, — настоятельно предложил Дэбельбаф, — ваше величество!
Она посмотрела на него отсутствующим взглядом. Казалось невероятным, что министр способен изъясняться с тем же небрежным хладнокровием, что и раньше.
— Ребёнком я уже пережил землетрясение вроде этого, — напирал министр. — Оно приходит волнами, моя императрица. Мы должны доставить вас в место более безопасное, чем Ороз-Хор, ибо весь дворец может рухнуть!
Милена, щурясь в ярком солнечном свете, повернулась, глядя не столько на него, сколько на своё жилище, казавшееся удивительно целым и невредимым — по нему лишь змеились несколько трещин, да осыпалась с фасада мраморная облицовка. Императрица взглянула через террасу на своих придворных и свиту, встававших с покосившегося пола. Граф Либий Карно пристально смотрел на неё. Косто Лоринсон поднялся на одно колено, его рука была или сломана, или сильно ушиблена, из разбитого носа ручьём лилась кровь. Мирадель оглянулась на забежавшего в зал Фрауса Гарбсона, своего нового капитана гвардии.
— Он прав, ваше величество! Прошу вас, нужно бежать!
«Это она, — цепенея осознала Милена. — Амманиэль достаточно ослабила барьер своей темницы и теперь действует напрямую!»
— Собери всех, кого сможешь, Гарбсон, — приказала императрица.
«Гисилентилы начали действовать открыто. Теперь они охотятся за мной и мужем».
— Нам следует сначала доставить вас в безопасное место, поместье с… — начал говорить Фраус, но Мирадель прервала его.
— Если ты в самом деле заботишься о моей безопасности, — огрызнулась женщина, — то соберёшь всех, кого только сможешь!
Она указала ему на картину чудовищного разгрома, простершуюся внизу, под террасой. Пыль клубами висела в воздухе, словно весь город был громадной трясущейся тарелкой, наполненной мелким песком. Огромные купола храмов по-прежнему высились неподалёку, как и многие прочие строения — некоторые стояли в одиночестве, а некоторые жались друг к другу в окружении руин. Милена вновь перевела взгляд на своего капитана гвардии, всматривающегося в то, что осталось от имперской столицы, и увидела, как его благородное, холёное лицо покрылось мертвенной бледностью, когда он наконец понял. Осознал.
— Стены обвалились… — пробормотал граф Либий Карно. Он собрал ладонью свои волосы и завязал их в воинский узел.
— Наши враги вскоре обрушатся на нас! — голос благословенной императрицы прокатился по перекошенной террасе. — Мы предвидели это и знаем, где наши посты. Делайте то, что должно! Будьте безжалостными. Будьте хитрыми. И превыше всего будьте храбрыми. Пылайте, как факел, ради своего Дарственного Отца! Будьте светочем для колеблющихся.
Её голос гремел, но сердце полнилось скорбью доносившихся снизу причитаний и воплей. Руины, руины и снова руины.
«Ольтея…»
На миг ей вспомнился недавний разговор с Саргом Кюннетом, который они провели вдали от чужих глаз — и слова своего преданного помощника.
«Не может же она…» — притворяться перед возлюбленной с каждым днём было всё тяжелее, однако пока что Милена не знала что делать с полученными сведениями. Сарг сумел пошатнуть разум императрицы, которая сделала единственное, что могла: притворилась, что ничего не знает.
Но с каждым днём подобное давалось ей всё хуже.
Высокий граф пал перед ней на колени:
— Моя госпожа…
— Поле битвы теперь твоё, граф, — промолвила Милена. Она смотрела во множество устремлённых на неё глаз; некоторые из них округлились от ужаса и неверия, но многие уже пылали кровавым заревом столь нужной всем им сейчас ненависти. — Прикончи же этих шакалов!
Её люди разразились одобрительными возгласами — нестройными, но свирепыми, однако тут кто-то вдруг закричал, голосом столь громким и настойчивым, что не обратить на него внимание было решительно невозможно:
— Смотрите! Смотрите!
И по воле кого-то из придворных, кого она не могла видеть, все взоры обратились к южным холмам, покрытым тёмными от грязи снежными шапками. Некоторые из присутствующих защищали глаза от слепящего солнца, что высоко стояло сейчас над Ороз-Хором. Первые темнеющие потоки всадников устремились в город, перехлёстывая через развалины стен…
Пока ещё сотни, что вскоре станут тысячами.
— Граф Карно, — с нажимом сказала Мирадель.
— За мной! — рявкнул Либий голосом, привычным перекрикивать грохот любой, самой яростной битвы.
Все присутствующие воины устремились наружу, во главе с Карно исчезнув во мрачных устах имперского зала аудиенций. Гвардия бурлящим потоком блистающих рунами кольчуг и церемониальных облачений последовали за ними, и в конце концов рядом с императрицей остались лишь около дюжины слуг: они двумя рядами стояли перед ней на коленях, лбами уткнувшись в украшенный керамическими изразцами пол. Где же Сарг?
У Мирадель появилось плохое предчувствие.
«Не делай этого, Оли!» — мысленно взмолилась она.
Императрица стояла, возвышаясь над кучкой слуг, и ждала, когда терраса наконец опустеет. Восходящее солнце отбрасывало тени на спины преклоняющихся людей.
И тут она ощутила ещё одну постигшую её катастрофу — на сей раз пришедшую изнутри сердца. Милена повернулась к своему городу, всё больше ужасаясь его руинам, ощущая все бо́льшую скорбь, всё бо́льшую тяжесть поступи, растаптывающей её потроха. Таскол!
Свежий морской бриз уже очищал воздух от пыли, окутавшей базальтовые высоты, на которых стоял дворец, обнажая разрушенные вереницы окруживших его храмов.
Отчего-то мыслями Мирадель снова обращалась к одному из самых своих удобных придворных. К человеку, потенциал которого было сложно недооценить.
Сарг Кюннет. Что могло его так задержать?
Порывы ветра отбросили завесу пыли с более отдалённых, но тоже развороченных стихией и расчерченных длинными утренними тенями городских кварталов. Открывающийся вид изумлял душу, словно ратное поле после яростной битвы. Посреди безумного нагромождения поверженных зданий высились уцелевшие — без всякой системы или зримого смысла. Таскол!
И туча врагов клубилась на юге чудовищной стаей злобного воронья.
В горле застыл ком, подступила тошнота. Над городом повис жуткий, невозможный плач. Тонкое пронзительное рыдание десятков тысяч сокрушённых душ возносилось к холодным небесам.
Таскол! Сердце Империи! Твердыня Мираделей!
Ныне город стал местом стенаний. Разгромленным некрополем.
Всеобщей могилой.
Кровь застучала в ушах. Милена с шипением плюнула, процедив слюну меж стиснутых зубов. Сомнений нет, и притворяться далее невозможно. Землетрясения — удел богов. Вряд ли Троицы, уж больно те пассивны. Нет, речь явно о другой сущности!
— Это всем известно, — пробормотала она, злобно искривив губы.
«Амманиэль… божественная шлюха, чёртова гисская паскуда!»