Самсон смотрит на меня молча. Так и хочется просверлить дырку в его голове, чтобы все мысли вытекли наружу. С другой стороны, не факт, что они мне понравятся.
– Зачем вообще это нужно? Пропускать год? – спрашиваю я.
– За год человек должен разобраться в своих желаниях, найти себя. – Надо отдать Самсону должное: последние слова он произносит с намеком на сарказм.
– И как успехи? Нашел себя?
– Да я и не терялся. Мне этот год нужен был не для того, чтобы объездить Европу с рюкзаком за спиной. Отец сдает тут недвижимость, за домами должен кто-то присматривать. Вот этим я и занимаюсь. Не очень круто, да?
Этот расклад его явно не радует, а я бы все отдала, чтобы пожить годик в хорошем доме на пляже.
– Сколько у вас тут домов?
– Пять.
– Ты живешь в пяти пляжных домах?!
– Ну, не в пяти сразу.
Кажется, я заметила на его лице намек на улыбку. Не уверена. Может, просто тень от костра так легла.
Мы совершенно разные, однако нас угораздило оказаться рядом, на одном пляже, у одного костра. Мы сидим и пытаемся вести нормальный разговор – будто нас не разделяет пропасть. Но между нами даже не пропасть, а целый космос. Мы живем в разных вселенных.
Вот бы пожить денек его жизнью, побыть у него в голове. У любого богача. Как они смотрят на мир? Как Самсон видит меня? О чем может думать человек, которому не надо думать о деньгах?
– Каково это – быть богатым? – спрашиваю я.
– Примерно так же, как быть бедным. Просто денег больше.
Это настолько смешно, что я даже не смеюсь.
– Такое мог сказать только богач.
Самсон бросает палку на песок и откидывается на спинку стула. Затем поворачивается и заглядывает мне в глаза.
– Тогда расскажи, каково быть бедной?
У меня внутри все сжимается от этого вопроса – моего собственного вопроса, который он так ловко завернул в меня. Не знаю, стоит ли сейчас откровенничать…
Стоит. Хватит вранья – за последние сутки его было столько, что карма меня точно настигнет. Прежде чем ответить, я перевожу взгляд на костер.
– Продуктовых талонов у нас не было – мать тупо не могла их получить, потому что либо валялась пьяная, либо ширялась. Машины тоже не было. На свете есть дети, которым вообще не приходится задумываться о еде, и есть такие, чьи семьи по разным причинам живут на государственном обеспечении. А еще есть такие дети, как я: провалившиеся в трещины несовершенной системы. Они выживают как могут и, не задумываясь, подбирают с палубы кусок хлеба, потому что это нормально. Это ужин.
Самсон смотрит на меня, стиснув зубы. На несколько секунд воцаряется тишина. Лицо у него почти виноватое. А в следующий миг он отворачивается к костру и говорит:
– Прости, что ляпнул глупость. Такое мог сказать только недалекий человек.
– Недалекий? – говорю я. – Недалекие люди не смотрят так далеко за горизонт.
Самсон тут же переводит взгляд на меня. Это уже совсем другой взгляд. Слегка прищуренный. Темный. Потом он проводит рукой по лицу и бормочет:
– Черт!
Не знаю, почему он чертыхнулся, но у меня даже мурашки по коже побежали. Будто он понял про меня что-то важное.
Продолжить разговор не получается: в нашу сторону идут парень с девушкой. Каденс и Бо.
Когда они подходят ближе, меня осеняет, кто такая Каденс. Это с ней Самсон целовался вечером на кухне! Чем она ближе, тем яснее я вижу, как она хороша собой. На свободный стул Каденс не садится, а приземляется аккурат на колени Самсону. И смотрит на меня так, словно ждет реакции. Глянь, мол, какого я себе красавчика отхватила!
Хорошо, что я умею скрывать свои чувства.
Да и с какой стати я вообще что-то чувствую?
– Привет, ты кто? – спрашивает Каденс.
– Бейя. Сводная сестра Сары.
Она окидывает всю меня оценивающим взглядом – сразу видно королеву раздевалки, – затем демонстративно обвивает рукой шею Самсона. У Самсона не то скучающее, не то задумчивое лицо. Бо, который только что плескался с Каденс в океане, берет пиво и подсаживается ко мне.
Он медленно осматривает мое тело, наконец поднимает глаза к лицу и с обворожительной улыбкой представляется:
– Привет, я Бо.
Тянет мне руку.
Я пожимаю ее, но в этот миг возвращаются Сара с Маркусом. Заметив, что Бо оказывает мне знаки внимания, она со стоном подскакивает и говорит:
– Бейя помолвлена, ясно? Не трать время.
Бо опускает глаза на мою руку.
– Кольца не видать.
– Там такой огромный бриллиант, что весь день не поносишь – рука устает! – не теряется Сара.
Бо подается ко мне и с ухмылочкой говорит:
– Она врет, потому что на дух меня не выносит.
– Я заметила.
– Ты откуда?
– Из Кентукки.
– Надолго приехала?
– Похоже, на все лето.
Он расплывается в улыбке:
– Супер. Я тоже. Если заскучаешь, я живу во-он…
Он хочет показать на свой дом, однако не успевает: Сара встает прямо перед нами и хватает меня за руку.
– Идем, Бейя. Нам пора.
Вот и славно. Я вообще на пляж идти не хотела.
Бо закатывает глаза и всплескивает руками:
– Вечно ты портишь мне все удовольствие, Сара!
Сара нагибается и целует Маркуса на прощание. Я бросаю взгляд на Самсона и невольно отмечаю, что он положил руку на бедро Каденс. Когда мы уже собираемся уходить, он вдруг ловит мой взгляд и так пристально смотрит мне в глаза, что в груди все сжимается. Я сразу отворачиваюсь и больше уже на него не смотрю.
– А что с Бо? – спрашиваю Сару, когда мы идем к дому.
– Он неадекватный – во всех возможных смыслах. Ведет себя мерзко. Не обращай на него внимания, он того не стоит!
Трудно обращать на кого-то внимание, когда рядом Самсон.
Мы с Сарой перебираемся через песчаную гряду; меня так и подмывает оглянуться, еще разок посмотреть на него, но я беру себя в руки.
– А эта девчонка… Каденс?
– Не волнуйся, завтра ее здесь уже не будет, и Самсон освободится.
– Я, кажется, не вставала в очередь, – со смехом отвечаю я.
– Может, оно и к лучшему, – говорит Сара, когда мы подходим к дому. – Самсон в конце лета поступает в Военно-воздушную академию. Я, конечно, хотела вас свести, однако будет не очень, если ты влюбишься аккурат перед его отъездом.
Я замираю на лестнице, хорошо, Сара идет впереди и не видит. Вот это поворот! Самсон ничего не говорил про то, на кого намерен учиться после своего годового отпуска. Не знаю почему, но я не ожидала, что он подастся в военные.
В доме темно, свет нигде не горит.
– Хочешь, кино посмотрим?
– Я без сил. Давай завтра, ладно?
Она садится на диван и хватает со столика пульт. Откидывает голову на спинку дивана и глядит на меня снизу вверх.
– Я очень рада, что ты приехала, Бейя.
Я верю: она действительно рада. И это приятно. Я так редко чувствую, что мое присутствие ценят. Или хотя бы замечают.
Поднявшись к себе в комнату, я запираюсь изнутри. Подхожу к балконным дверям и открываю их. Хочу сегодня заснуть под шум океана. А еще хочу посмотреть, что делает Самсон.
Маркус и Бо по-прежнему сидят у костра. Каденс идет по пляжу в противоположную от дома Самсона сторону.
Самсон бредет по дорожке домой. Один.
Почему это так меня радует?
Я не хочу, чтобы он меня заметил, поэтому захожу обратно в комнату и закрываю двери.
Прежде чем лечь в постель, я достаю из полиэтиленового пакета портрет матери Терезы и ставлю его на комод. Здесь, в этой изысканной комнате, он смотрится странно и чужеродно. Оттого мне только радостнее, что я все-таки захватила с собой кусочек родного дома – живое напоминание, что эта комната, этот дом и этот город не имеют к моей реальности никакого отношения.
9
Черт, что за шум?!
Я зажимаю ухо ладонью, пытаясь закрыться от неприятного верещания, выдернувшего меня из сладкого сна. Приоткрываю глаза, отрываю голову от подушки, и звук становится громче. Выглядываю на улицу – там едва брезжит рассвет. Горизонт еще серый, как будто мир только готовится к пробуждению.
Со стоном откидываю одеяло и сажусь, чтобы установить источник шума. Кажется, он где-то на комоде. Плетусь туда.
Оказывается, верещит мой новый телефон. Я тру глаза, пытаясь проснуться, и вижу на экране время: 5:59 утра.
Сработал будильник. На экране горят два слова: «Полюбуйся рассветом».
И больше никаких пояснений.
Я выключаю будильник, и комната вновь погружается в тишину. Оглядываюсь на балконные двери.
Самсон.
Надеюсь, оно того стоит.
Беру с кровати плед, накидываю его на плечи, выхожу на улицу и смотрю на балкон Самсона. Там никого.
Сажусь в одно из кресел и закутываюсь в плед по самый подбородок. Смотрю на темный горизонт. На востоке из океана уже показался тончайший солнечный ломтик. На севере небо почти черное, его то и дело пронзают молнии. Похоже, надвигается шторм.
Я сижу на балконе и наблюдаю, как солнце медленно освещает полуостров. Слушаю шум набегающих на берег волн. Где-то вдали уже рокочет гром, а рядом кричат чайки.
На несколько минут я впадаю в транс. Поначалу восходящее солнце светило ярко, а теперь свет медленно гаснет. Гроза все ближе. Тучи поглощают любые проблески цвета и света; вскоре небо затягивает серая пелена.
Принимается дождь. У меня над головой навес, и ветер пока еще не очень лютует, поэтому я остаюсь снаружи и наблюдаю за природой: все начиналось так ярко и многообещающе, а прошло пятнадцать минут – и вот небо уже покрыто мглой.
Интересно, Самсон знал, что сегодня на рассвете будет гроза? Я кошусь на соседний дом и вижу его: он стоит с чашкой кофе в дверях, прислонившись к косяку, и смотрит не на дождь, не на океан и не на небо.
Он смотрит на меня.
От этого внутри пробуждается что-то такое, чего я совсем не ждала и не хотела. Секунду-другую я смотрю на него и гадаю: неужели он каждое утро поднимается так рано, чтобы посмотреть на рассвет? Или просто захотел узнать, как я поступлю с будильником, который он завел на моем телефоне?