Может, он в самом деле любит рассветы. Может, он один из тех немногих, для кого этот вид – не данность.
Тогда есть шанс, что у меня сложилось неправильное мнение о нем, что я поторопилась с выводами. А с другой стороны: какая разница, ошиблась я или нет? Мы с Самсоном явно не ладим, и вряд ли это изменится. Разве что одному из нас сделают пересадку личности.
Я отворачиваюсь и ухожу в дом. Залезаю обратно в постель.
Лучше побуду здесь.
10
Последние три дня я практически не высовывала нос из комнаты. Дождь и все пережитое за неделю отбили мне всякое желание выходить в мир. Кроме того, спальня потихоньку становится моим любимым местом, потому что здесь, в четырех стенах, я чувствую себя в безопасности. Могу сколько угодно любоваться океаном и смотреть телевизор (я разобралась, как это делается), а еще у меня собственная ванная комната.
Меня бы вполне устроила возможность просидеть тут до конца лета.
А вот всех остальных обитателей дома – вряд ли.
Отец заходил уже раз сто. Я сказала, что у меня трещит голова, дерет горло и больно говорить, поэтому теперь он просто заглядывает в комнату и спрашивает, как я себя чувствую.
Сара носит мне всякое: еду, воду, лекарства (в которых я на самом деле не нуждаюсь). Вчера она даже залезла ко мне в постель, и мы примерно час смотрели вместе «Нетфликс», а потом она убежала на свидание с Маркусом. Особо не разговаривали, но ее компания мне, как ни странно, понравилась.
От Сары исходит свет. А я иногда кажусь себе эдакой черной дырой, которая высасывает из окружающих все хорошее.
В эти дни я ловлю себя на том, что внимательно слежу за перемещениями Самсона – куда внимательней, чем хотелось бы. Не знаю, почему я так стремлюсь узнать его поближе. Тем не менее его распорядок дня меня интригует.
Я не отключила будильник, и совместное любование рассветом стало для нас своеобразным ритуалом. Самсон каждое утро выходит на балкон. Мы наблюдаем за пробуждением мира – поодиночке, но вместе. И всякий раз перед тем, как я возвращаюсь к себе, мы ненадолго встречаемся взглядами. Заговорить со мной он не пытается.
То ли с утра Самсону не до разговоров, то ли он просто любит смотреть на рассвет в тишине. Как бы то ни было, для меня эти утренние встречи становятся чем-то важным и сокровенным. Как будто мы каждый день видимся втайне от всех, от всего мира, пусть при этом и не говорим друг другу ни слова.
Потом я обычно снова ложусь спать, а Самсон уходит. Не знаю, куда его несет в такую рань, но дома он почти не бывает. А когда вечером возвращается, окна все равно остаются темными – свет горит только в той комнате, где он находится.
Похоже, он заранее себя вымуштровал. В его доме – судя по тому, что я вижу сквозь окна – царит безукоризненный порядок. Интересно, кто его отец? Раз Самсон идет в Военно-воздушную академию, может, у него и отец военный? Это объяснило бы, почему он так собран и спокоен, а в доме такая чистота.
Нет, надо занять голову чем-то другим, нельзя все время посвящать этим мыслям. Может, на работу устроиться? Чтобы не сидеть все лето в комнате…
Мысль о покупке волейбольной сетки и мяча тоже отчего-то не манит. Тренер уже выслал нам список тренировок, но я не открывала электронную почту. О волейболе почему-то даже думать не хочется. Последние пять лет я только спортом и жила. И проживу еще четыре.
Пожалуй, я заслужила месяц-другой отпуска.
Сегодня дожди прекратились и вышло солнце. Если притворяться больной четвертый день кряду, отец захочет показать меня врачу. Раз у меня больше нет причин оставаться в комнате, следует, наверное, все-таки выйти из дома и поискать работу. Вдруг какому-нибудь местному кафе требуется официантка – подкоплю себе денег на будущее…
Если честно, я все отдала бы за еще один день безделья и одиночества! Увы, он мне не светит: кто-то уже стучится в дверь.
– Это я, – говорит Сара. – Можно?
– Конечно!
Я сижу в кровати, прислонясь спиной к изголовью. Сара забирается на кровать и садится рядом. От нее пахнет корицей.
– Тебе полегче?
Киваю и вымученно улыбаюсь:
– Немного.
– Отлично. Дождь наконец перестал. Хочешь сегодня пойти на пляж?
– Не знаю. Думала временную работу поискать – хочу подкопить денег на колледж.
Сара смеется.
– Ну нет! Это твое последнее беззаботное лето – потом все, здравствуй, взрослая жизнь! Надо пользоваться возможностями. – Она поводит рукой вокруг.
Боже, она такая жизнерадостная. А я никак не выберусь из своего вчерашнего настроения. Между нами сейчас явный дисбаланс. Сара тоже это замечает: ее улыбка слегка вянет, и она прищуривается.
– Бейя, все нормально?
Я улыбаюсь, но как тяжело мне это дается! Не выдерживаю и вздыхаю.
– Да, просто… Для меня это все… странно.
– Что?
– Быть здесь.
– Ты хочешь вернуться домой?
– Нет.
Понять бы еще, где он теперь – мой дом? Я в каком-то странном переходном состоянии, и оно меня угнетает.
– Тебе грустно? – спрашивает Сара.
– Пожалуй.
– Я могу как-то помочь?
– Нет.
Она перекатывается на бок и подпирает голову ладонью.
– Надо срочно разгонять твою тоску. Наверное, она отчасти вызвана тем, что ты чувствуешь себя чужой в этом доме?
Киваю. Я действительно здесь чужая.
– Отчасти – да.
– Стало быть, мы должны подружиться – и как можно скорей! Давай получше друг друга узнаем. Задай мне пару вопросов.
Вообще-то я действительно хочу ее узнать. Откинув голову, пытаюсь придумать вопрос.
– Какие у тебя отношения с матерью?
– Отличные. Я ее очень люблю, она моя лучшая подруга.
Везет же!
– Где твой отец?
– В Далласе. Они развелись пять лет назад.
– Ты с ним видишься?
Сара кивает.
– Да. Он хороший. Во многом похож на твоего.
Я с трудом сдерживаю усмешку.
Выходит, у нее двое хороших родителей и один приемный отец, который успел узнать ее лучше, чем родную дочь. Надеюсь, она понимает, как ей повезло?
Сразу видно: Саре никогда не приходилось терпеть невзгоды и лишения. Она еще полна надежд.
– Худшее, что с тобой случалось в жизни? – спрашиваю я.
– Развод родителей.
– А лучшее?
Она широко улыбается.
– Маркус!
– Вы давно встречаетесь?
– На весенних каникулах познакомились.
– Так это совсем недавно!
– Ага. Но рано или поздно мы поженимся, клянусь!
– Не надо так.
– Не надо за него выходить? – уточняет Сара, перекатываясь на живот.
– Не надо клясться. Вы же только познакомились.
На ее лице вновь расцветает улыбка.
– Ну да, мы не прямо сейчас поженимся. Сперва выучимся. – Все еще мечтательно улыбаясь, она говорит: – Я даже перевелась в другой универ, чтобы быть к нему ближе.
– Он тоже учится?
– Да, на дизайнера одежды в Хьюстонском университете. Вторая специальность – коммерция.
– Он будет дизайнером одежды?
Сара кивает.
– Хочет создать собственный бренд – His-Panic.
– Так вот откуда эта надпись на футболке!
– Здорово придумал, правда? Он родом из Чьяпаса и планирует часть доходов – если они будут, конечно, – направлять на борьбу с бедностью в родном городе. У него уже пять тысяч подписчиков в Инсте.
– Это хорошо? Я не очень разбираюсь в социальных сетях.
– Ну, иметь пять тысяч подписчиков лучше, чем не иметь. – Сара садится в позу лотоса. Она ни секунды не сидит на месте, постоянно двигается – вот бы мне хоть половину ее энергии! – Можно вопрос?
Киваю.
– Я задала тебе уже штук десять, теперь твой черед.
– Что приносит тебе радость?
В ее глазах – неподдельный интерес.
Приходится отвернуться, чтобы Сара не прочла тот же интерес в моих собственных глазах. Ей-богу, понятия не имею, что меня радует. Самой бы узнать. С детства я только и делала, что выживала, а об остальном не больно-то задумывалась.
Я радовалась, когда могла нормально поесть. Когда получала зарплату в «Макдоналдсе». Когда мать вечером не приводила домой своих хахалей.
Не знаю, почему вопрос Сары вызвал во мне такую бурю эмоций, но с тех пор, как я сюда приехала, я впервые сознаю: всего, что радовало меня раньше, больше нет в моей жизни.
Так что же приносит мне радость?
– Не знаю. – Я выглядываю в окно, вижу океан, и меня охватывает удивительное спокойствие. – Пожалуй, океан.
– Так наслаждайся им, пока он рядом! Не устраивайся на работу. Вся жизнь впереди, еще успеешь поработать. Пусть это лето будет только для тебя. По-моему, ты имеешь полное право немного побыть эгоисткой.
Я киваю.
– Да, имею.
Сара улыбается и спрыгивает с кровати.
– Я обещала Маркусу сходить с ним на стрижку, а потом где-нибудь пообедать. Если хочешь, пойдем с нами.
– Нет, мне надо принять душ. Позже прогуляюсь.
Сара, пятясь, выходит из комнаты.
– Хорошо! Вернемся через пару часов. Не ужинай, сегодня готовим на пляже!
Сара упоминала, что изрядную часть полуострова Боливар занимает пляж, который местные прозвали «зоопарком». Автомобилям и гольф-карам разрешено парковаться прямо на песке, поэтому там всегда людно и весело.
Дом Сары тоже находится не в самом тихом местечке, но здесь и вполовину не так шумно, как в некоторых районах полуострова. Уже в паре миль от ее дома начинается совсем иной мир – и не факт, что лучший. Тут многое зависит от настроения. Сегодня громкая музыка и токсичная маскулинность точно не про меня.
Очутившись на людном пляже, я разворачиваюсь и иду назад. Натыкаюсь на двух парней – они стоят рядом со своим пикапом и дразнят котлетой бездомного пса. Он такой тощий, что ребра выпирают наружу. Я наблюдаю, как пес крадучись приближается к парням, будто уже знает, какую цену ему придется заплатить за еду.
Бедняга. Я отлично его понимаю.
– Давай, давай, – приговаривает один из парней, помахивая котлетой в воздухе. – Иди сюда!