– А в остальное время года тут кто-нибудь живет?
– Нет. Мы бываем на Боливаре наездами, по праздникам и выходным. – Сара перестает гладить Пеппер-Джек-Чиза и поднимает глаза на меня. – А где ты будешь жить, когда начнешь учиться? Вернешься к матери?
От этого вопроса у меня внутри все сжимается. Они ведь до сих пор думают, что я поступила в техникум в Кентукки. И про мать я ничего им не рассказала.
– Нет, хочу…
Закончить не успеваю: подбегает Маркус и подхватывает Сару на руки. Она взвизгивает, обнимает его за шею, и он уносит ее к воде. Потревоженный шумом, Пеппер-Джек-Чиз встает и принимается лаять.
– Все хорошо, – говорю я, кладя руку ему на голову. – Ложись.
Он вновь укладывается на песок. Я кошусь на дом Самсона, гадая, чем он сейчас занят. Может, пригласил к себе очередную девчонку? Это объяснило бы, почему он не со всеми на пляже.
Без Сары и Маркуса мне становится не по себе. Я не знаю этих людей, а они уже порядком напились. По-моему, я одна тут не пью.
Лучше пойду прогуляюсь, пока кто-нибудь не предложил сыграть в бутылочку или что похуже. Пеппер-Джек-Чиз сразу встает и идет за мной.
Этот пес начинает мне нравиться. Он очень преданный, только вот кличка длинновата. Пожалуй, буду звать его Пи Джей.
В нескольких ярдах от костра на песке стоит полуразрушенный замок. Пи Джей подбегает к нему и начинает обнюхивать. Я сажусь рядом и от нечего делать заново возвожу одну из стен.
Жизнь – странная штука. Вчера ты смотрела на труп своей матери, а сегодня сидишь на пляже и гладишь собаку, названную в честь сыра.
– Через час его смоет приливом.
Поднимаю глаза: рядом стоит Самсон. Странно – почему мне так хорошо и спокойно, когда он рядом?
– Тогда помоги построить защитную стенку.
Самсон обходит замок и садится по другую сторону. Смотрит на пса.
– Ты ему нравишься.
– Я его покормила. Если бы котлету дал ему ты, он и за тобой ходил бы.
Самсон начинает сгребать песок со своей стороны замка. Забавное зрелище: красавчик с обнаженным торсом играет в песке.
Время от времени я кошусь на него. Надо же, какой сосредоточенный!
Наконец тишина мне надоедает.
– Его зовут Пеппер-Джек-Чиз, – говорю.
Самсон улыбается.
– Ты познакомилась с Марджори?
– Как ты догадался?
– У нее две кошки: Чеддер-Чиз и Моцарелла.
Смеюсь.
– Она такая забавная!
– Это точно.
Вода все ближе. Одна волна подползает прямо к тому месту, где мы работаем. Самсон прекращает ровнять свою стенку.
– Ты уже плавала?
– Нет. Побаиваюсь.
– Почему?
– Там акулы. Медузы. И прочие неведомые твари.
Самсон смеется.
– Мы с тобой сегодня сидели на крыше трехэтажного дома. Поверь, в океане гораздо безопасней, чем там. – Он встает и стряхивает с шортов песок. – Идем.
Не дожидаясь меня, он идет к воде. Я оглядываюсь в поисках Маркуса и Сары, но они далеко.
Океан огромен, однако меня в очередной раз посещает чувство – сама не знаю почему, – что мы с Самсоном остались наедине в тесной комнате. Я стягиваю шорты и бросаю их на песок рядом с Пеппер-Джек-Чизом.
– Посторожи, – говорю ему.
И иду в воду. Она теплее, чем я думала. Самсон опережает меня на несколько шагов. Оказывается, идти надо долго – даже до колен вода доходит еще не скоро. Наконец Самсон ныряет в волну и исчезает из виду.
Когда я захожу в море по грудь, он вдруг выскакивает из воды прямо передо мной – в каких-то двух футах. Откидывает волосы со лба.
– Вот видишь? Ничего страшного!
Самсон опускается в воду по шею. Мы случайно соприкасаемся ногами, но он будто этого не замечает и даже не пытается отплыть. Я все же немного отхожу, чтобы это не повторилось. Мы едва знакомы, и я не хочу подавать ему никаких идей. В конце концов, у него только что другая девушка на коленях сидела. Становиться его очередным курортным трофеем в мои планы не входит.
– Марджори и тебя угостила пеканами? – спрашивает он и смеется, когда я киваю. – У меня этих пеканов уже завались! Я их теперь соседям под двери раскладываю.
– Она весь день только этим занимается? Чистит пеканы?
– Примерно.
– Где она их берет-то? Возле ее дома даже деревьев нет.
– Загадка, – отвечает Самсон. – Мы не очень хорошо знакомы, я ее знаю всего несколько месяцев. Как-то иду мимо ее дома, а она меня останавливает и спрашивает, не собираюсь ли я в магазин. «Собираюсь, – говорю, – что вам нужно?» Оказалось, ей были нужны батарейки. Я спросил, какие именно, а Марджори такая: «Удиви меня!»
Я улыбаюсь, не из-за того, что он сказал, просто мне нравится, как он говорит. И как при этом двигается его нижняя губа. Не могу оторвать от нее взгляд.
Самсон тоже изучает мое лицо. Вернее, губы. Он то и дело украдкой бросает на них взгляд. И немного отплывает.
Я уже зашла в воду по шею и постоянно работаю руками, чтобы удержаться на том месте, где ноги еще достают до дна.
– Сара сказала, что ты болела.
– Да, я немного расклеилась, но скорее психически, чем физически.
– Скучаешь по дому?
Я качаю головой.
– Нет. Точно нет.
Сегодня Самсон на удивление разговорчив. Надо этим воспользоваться.
– Где ты пропадаешь целыми днями? Чем занимаешься – помимо того, что помогаешь милым старушкам?
– Пытаюсь слиться с пейзажем, – отвечает он.
– В смысле?
Самсон отворачивается к висящей прямо над водой полной луне.
– Долго объяснять. Я сейчас не в том настроении.
Неудивительно. В разговорах он явно старается не заплывать далеко от берега.
– Не могу тебя раскусить, – говорю я.
Его лицо ничуть не меняется от моих слов, зато в голосе слышится намек на веселое удивление.
– А ты разве хотела?
– Нет. Думала, что все про тебя знаю. Но я ошибалась. Ты… многослойный.
– Многослойный? Как луковица? Или как торт?
– Определенно как луковица. Твои слои приходится снимать по одному.
– И ты пытаешься?
Пожимаю плечами.
– Больше делать все равно нечего. Может, буду все лето снимать по слою, пока ты не ответишь хотя бы на один мой вопрос.
– На один я уже ответил. Про кулон.
Киваю.
– Да, в самом деле.
– Думаешь, тебя легко прочесть? – спрашивает Самсон.
– Не знаю.
– Очень трудно.
– А ты пытаешься?
Он смотрит мне прямо в глаза.
– Раз ты пытаешься, я тоже.
От его ответа у меня тяжелеют ноги – они словно превращаются в якоря.
– Знаешь, так мы с тобой ничего не добьемся, – говорю. – У меня полно тайн, у тебя тоже. И мы ни с кем не намерены ими делиться.
Он кивает.
– Дальше моего первого слоя тебе точно не пройти.
Это мы еще проверим.
– Почему ты такой скрытный? У тебя родители знаменитые или как?
– Или как, – отвечает Самсон.
Он потихоньку подплывает ближе. Неужели это притяжение взаимное? Нет, в голове не укладывается. Что может во мне найти такой богатый и красивый парень, как он?
Почему-то вспоминается первый поцелуй с Дакотой. Меня невольно передергивает, и я сразу отплываю – от греха подальше. Не хочу, чтобы слова или действия Самсона напомнили мне о том первом поцелуе.
То, что я тогда пережила, врагу не пожелаешь, но как знать – может, с Самсоном все вышло бы иначе? Может, он нашел бы другие слова? Или он такой же бессердечный мерзавец?
Мы каким-то образом развернулись, и теперь я стою лицом к пляжу. Мы очень медленно, едва заметно движемся в воде. На нижней губе Самсона блестят капли, и я не могу оторвать от них взгляд.
Наши колени вновь соприкасаются. На сей раз я не отплываю, однако длится это буквально секунду. А когда заканчивается, я испытываю легкое разочарование – так это было приятно.
Интересно, что сейчас чувствует Самсон? Уж ему-то не составляет труда разобраться в своих желаниях.
– А ты почему такая неразговорчивая? Есть причина? – спрашивает Самсон.
Обдумываю его вопрос.
– Наверное, мне просто еще никому не хотелось ничего про себя рассказывать.
В его взгляде – понимание.
– Вот именно, – едва слышно произносит он.
И уходит под воду. Немного погодя я слышу, как он выныривает у меня за спиной, и разворачиваюсь: Самсон теперь еще ближе. Наши ноги определенно соприкасаются, но ни мне, ни ему не приходит в голову отплыть.
Кажется, я еще никогда не испытывала ничего подобного: от разогнавшейся по венам крови гудит голова. До сих пор все мои попытки общения с парнями заканчивались тем, что мне хотелось увеличить расстояние между нами. Я не привыкла мечтать о том, чтобы максимально его сократить.
– Можешь меня порасспрашивать, – говорит Самсон. – Не обещаю ответить на все вопросы, но я хочу знать, что тебя интересует.
– Наверняка больше, чем ты готов рассказать.
– Проверим.
– Ты единственный ребенок в семье?
Кивок.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать.
– Где ты вырос?
Качает головой – мол, не готов ответить.
– Слушай, это ведь даже не личный вопрос! – говорю я.
– Если бы ты знала ответ, ты поняла бы, что личный.
Самсон прав: это будет непросто. Впрочем, я настырная. Мне надо победить любой ценой – иначе я вряд ли поступила бы в универ.
– Сара говорит, ты будешь учиться в Военно-воздушной академии?
– Да.
– Почему?
– Семейная традиция.
– О! Лакомый кусочек. Значит, твой отец служил в военно-воздушных силах?
– Да. И дед.
– Тогда почему вы такие богатые? Военным не настолько хорошо платят.
– Для некоторых людей почет важнее денег.
– Ты сам хочешь стать военным или тебя заставили поступить в академию?
– Сам хочу.
– Это хорошо.
Уж не знаю, течение виновато или Самсон, но мы оказались почти вплотную друг к другу. Моя правая нога у него между коленей, и я постоянно задеваю бедром его бедро – может быть, даже нарочно. Это бесконечно меня удивляет. Самсон явно не против.
– Любимое животное? – спрашиваю я.