– Ты когда-нибудь пробовала зажмуриться и слушать океан? – Самсон открывает глаза и поворачивается лицом ко мне.
– Нет.
Он вновь встает лицом к воде.
– Попробуй.
Я закрываю глаза и делаю глубокий выдох. Рука Самсона находит мою, и мы просто стоим молча, лицом к океану.
Я прислушиваюсь, хочу уловить те же звуки, что ловит он.
Крики чаек.
Шум волн.
Покой и умиротворение.
Надежда.
Не знаю, сколько мы так стоим: я погрузилась в странное медитативное состояние. В голове – ни одной мысли. Ни единой.
Из пустоты меня выводит легкий поцелуй в затылок. Я открываю глаза, делаю глубокий вдох…
Ужин, ласки в воде и напоследок – снятие стресса на берегу океана. Вот так свидание!
– А где пес? – спрашивает Самсон, когда мы садимся в гольф-кар.
Я осматриваюсь по сторонам: Пеппер-Джек-Чиза нигде нет. Зову его, но он не идет. У меня сразу что-то сжимается в груди. Самсон это замечает и тоже начинает его звать.
Я волнуюсь, потому что мы завезли пса далеко от домов – не факт, что он сможет вернуться, если мы сейчас уедем.
– Может, он за дюнами? – предполагает Самсон.
Мы оба тут же устремляемся к высокой песчаной гряде. Самсон хватает меня за руки и помогает забраться на дюну. Очутившись на самом верху, я смотрю вниз и сразу с облечением вижу Пи Джея.
– Слава богу! – кричу я, сбегая по склону.
– Чем это он занят? – спрашивает Самсон, спускаясь следом.
Пи Джей яростно роет песок футах в десяти от нас.
– Может, крабов ищет?
Когда мы подходим, я замираю как вкопанная. Нет, это точно не краб. Это…
– Что это такое?! – шепчу я.
Самсон падает на колени и принимается стряхивать песок с предмета, очень похожего на высохшую кисть человека. Я пытаюсь оттащить Пи Джея подальше. Скоро на поверхности оказывается вся рука. Это именно рука, сомнений нет.
– Господи…
Зажимаю рот ладонью. Пи Джей тут же вырывается и подбегает к Самсону. Самсон отталкивает его в сторону и командует:
– Сидеть!
Пи Джей послушно садится и начинает поскуливать.
Я опускаюсь на колени рядом с Самсоном и наблюдаю, как он откапывает человеческие останки.
– Может, не стоит их трогать? – спрашиваю я.
Самсон не отвечает и продолжает упорно рыть песок, пока не добирается до плечевой кости. На ней остался изорванный, выцветший рукав рубашки – в красную клетку. Ткань рассыпается от малейшего прикосновения.
– Думаешь, там целый труп?
По-прежнему молча Самсон садится на корточки, уставившись в песок.
– Пойду возьму телефон и вызову полицию, – говорю я.
Тут он хватает меня за руку.
– Не надо.
– Что?! – Я трясу головой. – Мы обязаны сообщить!..
– Нет, Бейя, – произносит Самсон с несвойственной ему безапелляционностью. – Это Рейк, я тебе о нем рассказывал. Узнал его по рубашке. – Он опускает глаза на свою находку. – Полиция просто бросит его в безымянную могилу.
– Нельзя о таком молчать! Это труп. Пропавший без вести человек.
Он вновь качает головой.
– Его не разыскивали. Я тебе говорил, никто даже не заметил исчезновения. – Видно, что Самсон своего решения не переменит. – Он хотел бы упокоиться в океане. Это был его дом, причем единственный.
Минуту-другую мы оба молчим, обдумывая случившееся.
Вряд ли в этой ситуации я что-то решаю. Но и находиться здесь я больше не могу.
Самсон встает и скрывается за дюной. Сидеть в одиночестве рядом с человеческими останками я не намерена, так что иду за ним.
Он замирает в паре футов от кромки воды. Сцепляет ладони за головой. Сейчас явно нужно побыть одному и спокойно все осмыслить. Я молча хожу туда-сюда по пляжу, разрываясь на части между желанием поступить правильно и оставить это решение на совести Самсона. Это ведь он дружил с Рейком, а я его совсем не знала.
В конце концов я не выдерживаю и нарушаю тишину:
– Самсон?
Не оборачиваясь, он твердо произносит:
– Бейя, садись в гольф-кар и поезжай домой.
– Без тебя?
Он кивает, по-прежнему глядя на океан.
– Увидимся позже.
– Я не брошу тебя одного! Как ты пойдешь один по такой темноте?
Наконец Самсон поворачивается – и теперь это совсем другой человек. Он подходит и обхватывает ладонями мое лицо.
– Прошу тебя, уезжай. Я должен сделать это один.
В его голосе – боль. Я такой боли никогда не испытывала.
По идее, я должна была ощутить ее, когда обнаружила дома труп матери. Но тогда внутри у меня было пусто и холодно.
Я киваю, и с губ срывается шепот:
– Хорошо.
Впервые в жизни я чувствую острое желание обнять человека. Только не хочу, чтобы наше первое объятие было связано с таким странным и неловким моментом.
Сажусь в гольф-кар.
– Забери с собой Пи Джея, – говорит Самсон.
Он поднимается на дюну и приводит моего пса, сажает его на пассажирское сиденье гольф-кара, потом хватается руками за верхнюю перекладину и произносит ровным, лишенным эмоций голосом:
– Со мной все будет хорошо, Бейя. Скоро увидимся.
Отталкивается от гольф-кара и уходит прочь, за дюны.
Я еду домой, оставляя Самсона наедине с тем, что так и останется для меня тайной. Он вряд ли когда-нибудь о ней заговорит и уж точно не будет мне ничего объяснять.
18
Конечно, я очень волнуюсь за Самсона. Но чем дольше я сижу и жду его, тем больше к волнению примешивается гнев.
Неправильно с его стороны было просить меня уехать. И все же по его взгляду я поняла, что бросить останки Рейка в океан для него куда важнее, чем для меня – сообщить полиции о найденном трупе.
На своем веку я чего только не видела. Честно, я не слабонервная: мне вовсе не страшно смотреть, как кто-то откапывает кости и уносит их в море. Уж не знаю, как это меня характеризует. Или Самсона, если на то пошло.
Да, я на него зла, но при этом очень волнуюсь. От нервов крутит живот. Я приехала домой почти четыре часа назад: пыталась коротать время за принятием душа, ужином и пустой болтовней с отцом и Аланой, однако в мыслях по-прежнему была там, за дюнами, с Самсоном.
Теперь я сижу у костра и не свожу глаз с его пустого дома. Жду.
– А где Самсон? – спрашивает Сара.
Отличный вопрос.
– Опять кому-то помогает. Скоро вернется.
Делаю глоток воды – хочется вымыть рот, очистить его от лжи. А еще хочется рассказать Саре правду… Нельзя. Да и как это прозвучит? Знаешь, Сара, мы на пляже человечьи кости нашли, Самсон сейчас откапывает их и относит в океан?!
Пожалуй, ей новость такого масштаба не по зубам.
– Расскажи про ваш первый поцелуй! Как это было? – просит она.
Я смотрю на нее и вижу надежду в сияющем взгляде. Саре наверняка хотелось бы иметь сестру поразговорчивей – чтобы сплетничать всю ночь напролет, расчесывая друг дружке волосы. Мне искренне жаль, что такой сестры у нее нет. У нее есть я – унылая Бейя.
– Это было… ну, безрадостно.
– Что? Почему?!
– Не в том смысле, что он плохо целуется. Наоборот, классно. Просто Самсон… такой серьезный. Постоянно. И я тоже. Таким угрюмым людям, как мы, сложновато уйти в отрыв. – Я вздыхаю и откидываю голову на спинку шезлонга. – Иногда мне хочется быть больше похожей на тебя.
Сара смеется.
– Если бы ты была похожа на меня, Самсон не положил бы на тебя глаз!
Эти слова вызывают у меня улыбку. Может, она и права. Люди должны подходить друг другу. Мне бы не подошел Маркус, а ей – Самсон.
Хотелось бы, чтобы мы подходили друг другу не только летом, но и осенью, и зимой.
Сара радостно вскидывает руки: из беспроводной колонки доносится какая-то новая песня. Никогда ее не слышала.
– Обожаю эту песню!
Сара вскакивает и начинает танцевать. Маркус тут же присоединяется к ней. Это вовсе не медляк – они прыгают, вертятся на месте, словом, отжигают на полную катушку.
Вот песня закончилась, и Сара без сил падает на стул. Затем тянется за торчащей из песка бутылкой спиртного.
– Вот, попробуй, – говорит она мне. – С алкоголем веселее!
Я подношу бутылку к губам и делаю вид, что пью. По-настоящему не глотаю – уж лучше останусь распоследней занудой, чем превращусь в мать. Впрочем, ради Сары можно немного и попритворяться. Я сегодня и так угрюмей обычного, а если еще и от выпивки откажусь, ее, глядишь, начнет мучить совесть. Возвращая бутылку, замечаю, что сзади к нам кто-то подходит.
Ну наконец-то! Четыре часа пропадал!
По дороге к своему дому Самсон так или иначе вынужден был пройти мимо нас. Он весь в песке и выглядит уставшим. Когда наши взгляды встречаются, он даже делает виноватое лицо. И тут же отводит глаза. Потом, уже пройдя мимо, разворачивается, кивком указывает мне на свой дом и исчезает в темноте.
– Он тебя поманил, – говорит Сара.
Не двигаюсь с места – не хочу, чтобы все решили, будто я только его и ждала.
– Я не собачка.
– Вы поссорились?
– Нет.
– Тогда иди! Мне вот нравится, когда Маркус меня подманивает. Это всегда означает что-то хорошее. – Она смотрит на Маркуса. – Ну-ка, помани меня!
Маркус один раз кивает, а Сара тут же вскакивает со стула, подходит и эффектно падает ему на колени. Стул опрокидывается, и они вдвоем плюхаются на песок, да так удачно, что у Маркуса даже пиво из бутылки не выплескивается.
Оставляю их наедине и иду к дому Самсона. Из уличного душа под домом доносится плеск воды. Место мне нравится: кроме душа тут есть барная стойка и пара столов. Не знаю, почему мы каждый вечер проводим на пляже, а здесь до сих пор ни разу не бывали – дом Самсона как нельзя лучше подходит для вечеринок.
Шортов нигде не видно, значит, он зашел в душ прямо в одежде. Дверцы у деревянной душевой нет, она сделана по типу пляжной кабинки: чтобы увидеть Самсона, мне нужно войти и повернуть налево.
Он стоит ко мне спиной, прижав ладони к стене и опустив голову. Вода из душа падает ему прямо на загривок.
– Прости. – Самсон оборачивается и убирает со лба мокрые волосы.