– За что?
– За то, что поставил тебя в такое положение. За то, что вынуждаю тебя хранить мои секреты, хотя сам ничего тебе не рассказываю.
– Ты же не просил меня молчать. Ты просил только не звонить в полицию.
Он отирает рукой лицо и подставляет голову под струи воды.
– Ты кому-нибудь рассказала?
– Нет.
– А расскажешь?
– Если попросишь не рассказывать – нет.
– Пусть это останется между нами, – произносит Самсон.
Я молча киваю. Уж что-что, а секреты хранить я умею. В этом мне нет равных.
На самом деле мне даже нравится, что Самсон для меня – закрытая книга. Нельзя ведь не любить книгу, которую еще не прочел? И то, что он пообещал в конце лета открыть все свои секреты, тоже помогает мне быть терпеливей. Иначе я могла бы решить, что игра не стоит свеч.
– Похоже, ты еще не все рассказал про Рейка, – замечаю я. – Второго августа ты откроешь мне и эту тайну?
Самсон кивает.
– Да, открою.
– Пора мне заводить список вопросов, на которые я хочу получить ответы.
У Самсона едва заметно дергаются губы. Кажется, я его насмешила.
– Получишь. Второго августа.
Делаю шаг навстречу.
– Обещаешь?
– Клянусь.
Я беру в руки его ладонь, рассматриваю пальцы. Под ногти забилась грязь.
– Ты все выкопал?
– Да.
– И ты уверен, что это Рейк?
– Абсолютно.
У него усталый голос и вид. Даже подавленный. Теперь я не сомневаюсь, что Рейк сыграл в его жизни куда большую роль, чем кажется. Я смотрю на кулон, затем поднимаю глаза на лицо Самсона, по которому струятся ручейки воды. Он пристально смотрит на меня.
От брызг у меня начинает намокать одежда, поэтому я стягиваю футболку и закидываю ее на стенку душевой. Оставшись в шортах и верхе от купальника, помогаю Самсону смыть грязь с рук – он стоит и терпеливо ждет, пока я чищу один за другим каждый ноготь и намыливаю ему руки.
Когда я заканчиваю, Самсон заводит меня под душ, целует, а затем, пятясь и увлекая меня за собой, прислоняется спиной к дальней стенке кабины.
Это неторопливый, спокойный поцелуй. Его ладони лежат на моих бедрах; он полностью отдал мне контроль над происходящим.
Я прижимаюсь грудью к его голой груди и левой ладонью обхватываю его за шею. Зачем я только сказала Саре, что поцелуй получился безрадостным? Надо же было такое сморозить!
Это поцелуй на века – пожалуй, так будет точнее.
На самом деле все наши поцелуи кажутся очень важными. Такое запоминается на всю жизнь. Это не пустячные знаки внимания из тех, что люди оказывают друг дружке мимоходом. За ними стоит нечто большее, чем просто взаимное притяжение. В данный момент это печаль, и я хочу, чтобы Самсон забыл о ней хоть на несколько минут.
Моя правая рука спускается по его груди и животу к резинке шорт, ныряет под нее, и в этот миг Самсон делает резкий вдох. Мы перестаем целоваться. Я впервые прикасаюсь к нему. Он смотрит мне прямо в глаза. Его взгляд говорит, что я не обязана это делать, и в то же время умоляет не останавливаться.
Я обхватываю его ладонью, и он со вздохом запрокидывает голову.
– Бейя!..
Целуя его шею, я начинаю медленно водить рукой вверх-вниз, отмечая, что у Дакоты был меньше. Меня это не удивляет: Самсон практически во всем превосходит моих бывших знакомых.
Левой рукой я тяну шорты чуть вниз, выпуская его на свободу. В такой позе мы стоим минуты две. Я просто ласкаю его рукой. Дыхание Самсона становится глубже и тяжелее, с каждым движением моей руки он все крепче стискивает мои бедра. Я не могу оторвать взгляд от его лица. Иногда он тоже смотрит на меня, иногда закрывает глаза в полном изнеможении.
Вдруг все мышцы его тела будто цепенеют, и тогда Самсон запускает пальцы мне в волосы, слегка запрокидывает мою голову и приникает губами к моим губам. Два быстрых шага – и мы уже у противоположной стенки душа; он вжимает меня в нее и целует с такой силой и страстью, какой прежде себе не позволял.
Я все еще сжимаю его ладонью; не в состоянии одновременно дышать и целовать меня, он отстраняется, жадно глотает воздух, прислоняется своей головой к моей и, прильнув губами к моему уху, сдавленно выдыхает:
– Черт!
Меня саму пробивает дрожь, когда он начинает содрогаться от моих прикосновений. Я продолжаю, и наконец мне на пальцы выплескивается липкое тепло. Он со вздохом прячет лицо у меня на плече.
Немного переведя дух, Самсон тянется за лейкой душа и ополаскивает себя и мою руку, потом роняет душ на пол и вновь наклоняется ко мне с поцелуем.
Он тяжело дышит, словно только что пробежал марафон. Подозреваю, я тоже.
Когда Самсон наконец отстраняется и смотрит мне в глаза, я замечаю, что его взгляд прояснился, стал легче. Значит, я добилась своего – помогла ему справиться с сегодня пережитым.
Нежно целую его в уголок губ и уже собираюсь попрощаться, когда он проводит рукой по моим мокрым волосам и спрашивает:
– Когда ты разрешишь себя обнять?
В его взгляде читается мольба, словно объятия ему нужнее, чем то, что я уже ему дала.
Пожалуй, сейчас подходящий момент для объятий, но я ужасно боюсь разреветься. Самсон видит эту борьбу в моих глазах, кивает и целует меня в висок.
– Спокойной ночи, – шепчу я.
– Сладких снов, Бейя.
Он выключает воду. Я хватаю свою футболку, натягиваю прямо на мокрое тело и ухожу.
19
На День независимости у Самсона сняли все пять домов, поэтому он временно обосновался у Маркуса.
Прошла неделя с тех пор, как он нашел Рейка. Мы ни разу об этом не говорили. Меньше месяца осталось до второго августа – дня, когда я должна получить все ответы. Нет, я этого не жду – потому что на следующий день мне придется попрощаться с Самсоном.
В общем, я стараюсь жить моментом.
Сегодня на пляжах творится такое безумие, что мы даже носа туда не кажем. Решили устроиться на балконе у Маркуса. Его дом – в нескольких улицах от первой линии, поэтому-то мы его и выбрали. На берегу сейчас столько пьяных гуляк, музыки и криков, что ни один техасский бар рядом не стоял. Кому охота в толпу?
Поужинали с родными Маркуса. У него две младших сестры, поэтому за столом было много возни, болтовни и еды. В этой семье Самсон держался очень непринужденно, и я невольно задумалась, как он ведет себя в собственном семейном кругу.
Они тоже ужинают вместе, как мой отец с Аланой? Приняли бы они меня, если бы мы когда-нибудь познакомились? Вряд ли. Не зря же он ничего про них не рассказывает.
Зато здесь я чувствую себя вполне по-свойски. Мне спокойно – и очень вкусно. Цель на лето – набрать вес – выполнена и перевыполнена. Кажется, я скоро перестану влезать в новые шорты. Этим летом я ношу только шорты и купальники.
Солнце едва село, а фейерверки гремят уже давно. Теперь, с наступлением темноты, они взрываются все чаще и над всем полуостровом.
– Скоро в Галвестоне салют начнется, – говорит Сара. – Жаль, отсюда его не видно.
– Зато его отлично видно с крыши Марджори, – заметил Самсон.
– Думаешь, она нас пустит? – спрашиваю я.
Самсон пожимает плечами.
– Если не спит – запросто.
Маркус тут же встает.
– В таком грохоте никто спать не может!
Мы все отправляемся в гости к Марджори, даже Пи Джей, ждавший меня под домом Маркуса.
Марджори наблюдает за пляжными гуляниями со своего крыльца.
– Я думала, вы пораньше придете! – говорит она, завидев нас, и машет рукой в сторону двери. – Проходите, располагайтесь!
– Спасибо, Марджори, – благодарит ее Самсон.
Мы входим в дом, и он сперва пропускает на лестницу Сару и Маркуса, затем меня и в последнюю очередь поднимается сам. Наверху Сара вдруг падает на четвереньки и выбирается на крышу ползком. Маркус пытается ей помочь, но она только мотает головой.
– Слишком высоко! Не могу пошевелиться!
Самсон смеется.
– Попробуй сесть ровно по центру, так ты не будешь видеть землю.
Сара выползает на центр крыши. Мы все устраиваемся рядом с ней. Самсон подсаживается ко мне.
– Как ты здесь ходишь?! – вопрошает его Сара.
– Просто не смотрю вниз.
Она на миг зажимает глаза ладонями, чтобы справиться с головокружением.
– Я и не знала, что так боюсь высоты!
Маркус обнимает ее за плечи.
– Иди сюда, зайка.
Она придвигается к нему поближе. Глядя, как они обнимаются, я невольно отмечаю, что мы с Самсоном даже не прикасаемся друг к дружке. Кошусь на него украдкой, но он в этот момент смотрит на фейерверк над пляжем.
– Марджори одинока? – спрашиваю его.
Самсон переводит взгляд на меня и улыбается.
– Нет. У нее есть сын – адвокат, живет и работает в Хьюстоне. Пару раз в месяц приезжает в гости.
Очень рада это слышать.
Заметив мое облегчение, Самсон подается ко мне и быстро чмокает в щеку.
– Ты чудо, – шепчет он, а потом берет меня за руку; его пальцы сплетаются с моими, и он вновь переводит взгляд на фейерверки.
Мы любуемся ими молча.
С каждой минутой салюты гремят все чаще, теперь уже не только вокруг нас, но и над Галвестоном, и, как ни странно, даже над океаном.
Маркус смотрит на Сару.
– Знаешь, это был бы отличный момент для предложения руки и сердца, – говорит он. – Фейерверки на фоне, все дела. Жаль, мы только весной познакомились.
– А ты привези меня сюда в следующем году, – отвечает Сара. – Так и быть, сделаю вид, что этого разговора не было.
Смешные они все-таки.
Спустя несколько минут Сара сообщает Маркусу, что ее тошнит и ей срочно надо вниз. Они уходят, и мы с Самсоном остаемся на крыше вдвоем.
Ловлю себя на том, что больше любуюсь им, чем фейерверками. Он совершенно околдован происходящим.
– Никогда не видел Дарию такой красивой, – шепчет Самсон.
Стоп. Что?! Разве не так звали девушку, которая разбила ему сердце?
– Смотри, как здорово отражаются фейерверки, – говорит он, показывая на океан.