– Отличная игра, – говорит Тофер. – Еще?
Я бросаю взгляд на Самсона и качаю головой.
– Не сегодня. Если завтра захотите снова сыграть, обращайтесь.
Машу им на прощание и подбегаю к Самсону. Он встречает меня широченной улыбкой. Я обвиваю руками его шею, а он приподнимает меня над землей и кружит. А когда ставит обратно, то руки с талии не убирает.
– Ты просто герой, черт побери! – восклицает он, стирая песок с моего лица. – Чумазый герой.
Я смеюсь, а Самсон привлекает меня к себе и, прижавшись щекой к виску, крепко стискивает в объятиях.
До нас как-то одновременно доходит, что произошло. Все его тело в нерешительности замирает, словно не зная, что делать дальше – отпустить меня или обнять покрепче.
Я стою, пряча лицо у него на груди.
Потом убираю руки с шеи Самсона и обнимаю его за талию. Закрываю глаза, наслаждаясь нашей близостью.
Когда он сжимает меня еще сильней, с его губ срывается вздох. Погладив меня по спине, он чуть меняет позу, чтобы прижать меня к себе еще крепче.
И мы просто стоим в обнимку. Мир вращается вокруг нас. Он обнимает меня. И я ему это позволяю.
Нет. Я этого хочу.
Это восхитительно. И так приятно – все, что было у нас с Самсоном. Кажется, что все мгновения, проведенные рядом с ним, заряжены радостью и волнением, и каждое из них навсегда в моем сердце. Он словно пробудил во мне ту часть души, что девятнадцать лет спала. Теперь я умею радоваться тому, чему прежде не умела, – и, возможно, никогда не научилась бы радоваться без Самсона.
Я радуюсь, что меня целует человек, который по-настоящему меня уважает. Я готова прыгать от счастья, что он мною гордится, что он при всех кружил меня в воздухе и теперь обнимает. А до того болел за меня и орал как полоумный, хотя это даже не матч, а всего лишь пляжный волейбол.
Мы обнимаемся, и в какой-то момент я начинаю плакать – без громких рыданий, просто по щеке тихо катятся слезы.
Сейчас мне хочется быть с ним еще ближе, хотя ближе некуда. Хочу растаять в нем. Стать его частью. Хочу почувствовать, что происходит у него внутри, заставляю ли я его сердце биться чаще, как он заставляет мое.
Словно поняв, что я не могу его отпустить, Самсон подхватывает меня под бедра, закидывает мои ноги себе за спину и так идет к дому, прочь от пляжа, прочь от парней.
Когда мы заходим под дом, он ставит меня на пол. Я неохотно отстраняюсь, чтобы заглянуть Самсону в глаза, но солнце уже заходит, света здесь мало, и я не очень хорошо его вижу. На глазах Самсона лежит тень. Большими пальцами он стирает слезы с моих щек. Потом целует меня.
На наших губах – соль слез и песок.
Я с трудом от него отрываюсь.
– Мне надо ополоснуться. Я вся в песке.
– Иди в уличный душ, – говорит Самсон, показывая на кабину.
Не отпуская его руки, иду туда. После игры все мышцы гудят, и я до сих пор не отдышалась. Самсон стягивает футболку и бросает ее на пол, потом заходит в душевую. Поворачивает кран и пускает меня под струи воды. Я набираю ее в рот и сплевываю песок. Делаю несколько глотков.
Потом снимаю лейку с держателя и смываю песок с тела. Самсон стоит, прислонившись к стенке кабины, и внимательно наблюдает за моими действиями.
Мне это нравится. Хотя вокруг темно, особенно в кабинке, я вижу, что он упивается зрелищем, словно хочет впитать меня всю без остатка.
Ополоснувшись, я возвращаю лейку на место. Краем глаза замечаю движение: Самсон подается ко мне. И вот он уже рядом, за спиной. Обвивает рукой мою талию, прижимая раскрытую ладонь к животу.
Я откидываю голову ему на плечо, подставляю ему губы. Самсон накрывает их поцелуем.
Так мы и целуемся – я прижимаюсь спиной к его груди, он обнимает меня сзади. Его рука скользит вверх и ныряет под купальник.
Он обхватывает ладонью мою грудь, и я делаю резкий вдох. Другой ладонью он скользит вниз, поддевает край резинки моего бикини, а потом на секунду замирает, вопросительно заглядывает в глаза – и находит там ответ.
Не хочу, чтобы он останавливался.
Нетерпеливо приоткрываю губы.
Он следит за моим лицом, когда его рука исчезает у меня между ног. Я издаю стон, выгибаю спину, и от этого движения его пальцы оказываются ровно там, где нужно.
Раньше я представляла, что его ласки будут подобны нашему первому поцелую. Но нет, никаким фантазиям не сравниться с тем, что я испытываю сейчас.
Мое тело мгновенно отзывается на прикосновения. Даже неловко, что я уже вся дрожу под его руками. Я тянусь назад и впиваюсь пальцами в его бедра. Самсон припадает спиной к стенке кабины и увлекает меня за собой, ни на миг не сбиваясь с ритма. На пике удовольствия, когда я уже не могу больше сдерживаться, он зажимает мне рот ладонью и гасит крик.
Хотя все кончилось, он не перестает меня целовать. Убирает руку, разворачивает меня к себе и прижимает к груди.
Не в силах отдышаться, я припадаю к нему: в руках мелкая дрожь, ноги ноют. Я тяжело вздыхаю.
– Хочу татуировку, – вдруг заявляет Самсон.
Я смеюсь, уткнувшись лицом ему в грудь.
– И это твоя первая мысль после того, что сейчас было?
– Не-а, вторая, – отвечает он. – Первую я придержал.
– И о чем же ты подумал? – Я поднимаю глаза и смотрю на него.
– По-моему, это очевидно.
– Вовсе нет, – качаю головой я. – Ну же, колись.
Он наклоняется, подносит губы к самому моему уху и шепчет:
– Я подумал, что чертовски хочу наконец заняться с тобой любовью.
Потом выключает воду и непринужденно выходит из душа, словно ничего такого не говорил.
– А ты хочешь? – спрашивает он.
Я еще не отошла от шока и отвечаю не сразу.
– Что?
– Татуировку.
Никогда об этом не задумывалась.
– Пожалуй, да!
Самсон вновь заглядывает в душевую.
– Нет, ты погляди! Взяли и спонтанно решились на татуировки. Да мы просто мегаотвязные, Бейя!
21
– У меня идея, – говорит Маркус с набитым ртом. – Попросим у моего приятеля Джексона.
Сегодня у нас очередная совместная трапеза. И опять завтрак вместо ужина. Мы еще не успели ничего обсудить, поэтому никто не понял, что имеет в виду Маркус. Увидев наши недоуменные взгляды, он указывает пальцем на Самсона.
– У Джексона тоже русые волосы, голубые глаза. Строение лица немного другое, но это же тату-салон, вряд ли они будут разглядывать фотку под микроскопом.
А! Вот он о чем. Самсон уже который день не может найти свой бумажник, а татуировку ему по-прежнему хочется.
Тату не сделать без удостоверения личности. Так что он уже три дня перерывает весь дом в поисках удостоверения, причем безрезультатно. Может, бумажник забрали последние жильцы? Он всегда носит его в рюкзаке, но там его нет, мы оба смотрели. Зато там хранятся все его пожитки – весит рюкзак целую тонну, не понимаю, как можно таскать на спине такую тяжесть.
Самсон обдумывает предложение Маркуса и пожимает плечами.
– Попытка не пытка.
– Тату-салон? – вмешивается отец. – А кто туда собрался?
Сара тут же показывает на меня и Самсона.
– Эти двое. Не я.
– Слава богу, – бормочет Алана.
Конечно, я ей не родная дочь, и все же ее слова задевают меня за живое. Она не против, чтобы я набила себе тату, зато радуется, что дочери хватило ума этого не делать.
Отец недоуменно смотрит на меня.
– И что же ты хочешь набить?
Показываю ему внутреннюю сторону запястья.
– Что-нибудь небольшое вот здесь. Пока не решила что.
– И когда?
– Сегодня вечером, – отвечает Маркус, показывая на телефон. – Джексон обещал дать нам свои права.
– Отлично! – говорит Самсон.
– А ты уже решил, что хочешь набить?
– Пока нет. – Он закидывает в рот вилку с яичницей.
Отец качает головой.
– То есть вы оба через пару часов введете себе под кожу чернила, которые останутся там на всю жизнь, но до сих пор не решили, что именно будете набивать?
– Мы на пароме поедем, – говорит Самсон. – Времени вагон, успеем придумать!
Он отодвигает стул и встает. Доедая ломтик бекона, относит тарелку в раковину.
– Нам пора. Сегодня воскресенье, очередь на паром будет длинная.
– Бейя, – умоляющим тоном обращается ко мне отец, – пожалуйста, сперва подумай хоть пару недель!
Как это по-отцовски. Его забота греет мне душу.
– Пап, да брось! Татуировка – это пустяк. В жизни мне предстоят куда более серьезные разочарования
Он мрачнеет. Вообще-то это была шутка, но теперь отец, похоже, всерьез обеспокоен моей способностью принимать решения.
Нам повезло: в тату-салоне никого не оказалось. Взяв у Самсона липовые водительские права, парень за стойкой сперва взглянул на них, потом на Самсона, вздохнул, покачал головой и молча исчез за дверью – делать копии документов.
Когда мы незадолго до этого заехали к Джексону за правами и Маркус принес их в машину, меня разобрал дикий смех. Джексон фунтов на пятьдесят легче Самсона и дюймов на пять ниже ростом. Это ничего, нашелся Маркус, если в салоне не поверят, что это его права, Самсон просто соврет, что начал ходить в качалку.
Однако нам не сказали ни слова. На месте Самсона я бы обиделась.
– У них, наверное, очень мало клиентов, – шепчу я. – Каждый на вес золота. Поэтому и молчат.
Самсон подталкивает мне один альбом с идеями для татуировок, сам раскрывает другой, и мы принимаемся их листать.
– Хочу что-нибудь изящное, – говорю я, разглядывая бесчисленные сердца и цветы, к которым у меня совсем не лежит душа.
– А я – наоборот.
То есть противоположное изящному? Я раскрываю альбом на последних страницах – там эскизы поярче, скорее для Самсона, чем для меня. Но это все не то, ему такое не пойдет. Долистав альбом до конца, я захлопываю его и пытаюсь подумать.
«Изящный» для меня означает «нежный, хрупкий, тонкий». А что противоположно изящному? Что-то мощное? Неистовое? Или даже опасное?
Как только эта мысль приходит мне в голову, я сразу понимаю, что нужно набить Самсону. Беру телефон и гуглю изображения ураганов. Выбираю из них то, которое, на мой взгляд, должно ему понравиться.