Порой я гадаю, какой бы могла быть моя мама, если бы не пристрастилась к наркотикам. Была бы она хоть немного, хоть чем-то похожа на меня?
Смотрю на отца.
– Когда вы с мамой познакомились, какая она была?
Мой вопрос явно его коробит. Он качает головой.
– Совсем не помню. Прости.
Конечно, с чего ему помнить Жанин? Он тогда был немногим старше меня сейчас и на пару дней приехал в Кентукки по работе. Они с мамой встретились, возможно, напились в каком-нибудь баре, перепихнулись – и больше в глаза друг дружку не видели. Иногда меня подмывает спросить, как именно они познакомились. Впрочем, наверное, не стоит. Вряд ли там нашлось место романтике.
Еще я иногда гадаю, почему отец живет более-менее нормальной жизнью, а мать с годами так опустилась. Дело в одной лишь зависимости? Или в дисбалансе наследственных и приобретенных качеств?
– Как думаешь, зависимости бывают только у людей? – спрашиваю я отца.
– В смысле?
– Ну, алкоголь, наркотики. У животных бывают пагубные пристрастия?
Отец вглядывается в мое лицо, словно не понимает, о чем я его спрашиваю.
– Я где-то читал, что лабораторные крысы могут пристраститься к морфию.
– Нет, я о другом. Существует ли в естественной среде обитания животных что-то, к чему они могут привыкнуть? Или только люди своими пагубными пристрастиями ломают жизнь себе и всем вокруг?
Папа чешет лоб.
– Твоя мать – наркоманка, Бейя? Ты это пытаешься мне сказать?
Поверить не могу, что до сих пор не рассказала ему о маминой смерти. И что он до сих пор не догадался сам.
– Уже нет.
Он озабоченно прищуривается.
– Я и не в курсе, что она ею когда-то была. – Отец обращает на меня испытующий, по-прежнему обеспокоенный взгляд. – У тебя все в порядке?
Я закатываю глаза.
– Нас среди ночи притащили в полицейский участок!.. Нет, у меня не все в порядке.
Он дважды моргает.
– Да, да, конечно. Но твои вопросы… Не пойму, к чему они.
У меня вырывается смешок. Похожий на папин. Очередная черта, которая мне в себе не нравится.
Я встаю размять ноги. Подхожу к двери и выглядываю в коридор, надеясь хоть краем глаза увидеть Самсона. Увы, его нигде нет.
Такое чувство, что между моментом, когда меня усадили в полицейскую машину, и моментом, когда я наконец смогу поговорить с Самсоном, лежит пропасть. Огромная эмоциональная пропасть: я ничего не чувствую и думать могу лишь о предстоящем разговоре.
Я отказываюсь принимать происходящее, видимо, отсюда такой разброд в мыслях. А если я в полной мере это приму и смирюсь, то рискую убедить себя, что Самсон мне – никто, чужой человек.
Второй раз за лето я потрясенно сознаю, как резко может измениться жизнь. Буквально в минуту.
Возвращается офицер Феррел с чашкой в руках. Я пячусь, пропуская ее, и прижимаюсь к двери. Отец встает.
– Теперь у нас есть вся необходимая информация. Вы свободны.
– А что с Самсоном? – спрашиваю я.
– Сегодня его не отпустят. Вероятно, он еще долго пробудет здесь – если только за него не внесут залог.
Ее слова – как удар под дых. Еще долго – это сколько?! Я прижимаю ладонь к животу.
– Можно мне с ним увидеться?
– Его пока допрашивают, а через пару часов ему предстоит беседа с судьей. Посетителей к нему начнут пускать с девяти утра завтрашнего дня.
– Мы его посещать не намерены, – говорит отец.
– Еще как намерены! – возражаю я.
– Бейя, ты даже его настоящего имени не знаешь!
– Он – Шон Самсон, – с вызовом отвечаю я, но потом морщусь и перевожу вопросительный взгляд на офицера Феррел, гадая, не обманул ли он меня и тут. – Так ведь?
– Если точнее, его полное имя – Шон Самсон Беннет.
Отец, уставившись на меня, показывает рукой на офицера.
– Вот видишь?
Подбоченившись, он вновь обращается к ней с вопросом:
– У нас есть поводы для волнений? В чем именно его обвиняют и какой ему светит срок?
– Два случая незаконного проникновения, один случай нарушения условий досрочного освобождения. Один случай поджога.
Последние слова заставляют меня резко втянуть воздух.
– Поджога?!
– В прошлом году пожар уничтожил часть одного жилого дома на побережье. Позже выяснилось, что в это время там находился Беннет – без ведома хозяев, разумеется. Он попал на камеру видеонаблюдения, после чего судья выписал ордер на его арест. Затем парень перестал отмечаться у инспектора по УДО, а тут и новые обвинения подоспели.
– Почему он вообще был на УДО? – спрашивает отец.
– Угнал автомобиль и полгода отсидел.
Отец начинает мерить шагами комнату.
– Так ему, выходит, уже не впервой?
– Папа, я совершенно уверена, что он – просто жертва системы.
Отец замирает и изумленно смотрит на меня, как будто не в силах поверить, что я несу такой бред. Я перевожу взгляд на офицера.
– Что известно про его родителей?
– Оба скончались. Отец якобы пропал без вести после урагана. С тех пор Беннет живет сам по себе.
Отец пропал?
Рейк был его отцом? Тогда понятно, почему он так отреагировал, когда мы нашли на пляже останки. Хочу вернуться в тот момент. Хочу вернуться и обнять его, утешить, ведь именно этого он от меня ждал.
В голове потихоньку начинает складываться картинка. Если Самсон не соврал насчет своего возраста, то ему было тринадцать, когда налетел «Айк».
Живет один с тринадцати лет? Неудивительно, что я сразу разглядела в нем боль.
– Перестань его жалеть, Бейя. Я все вижу по твоему лицу, – говорит отец.
– Он ведь был еще ребенком! Мы понятия не имеем, что ему пришлось пережить. Думаю, он так поступал, потому что иначе не мог.
– В детстве – допустим, но для взрослого человека это уже не оправдание. Давно мог устроиться на работу, как все нормальные люди.
– Да? А что ему было делать, когда он вышел из тюрьмы и оказался один? У него наверняка даже документов никаких не было. Семьи нет, денег нет. Знаешь, пап, система иногда дает трещины – и в эти трещины проваливаются люди. Такое случается.
Так случилось со мной, а ты даже не заметил.
Отец думает, что Самсон вел преступную жизнь по своей воле. Я считаю иначе: у него не было другого выхода. Уж я-то не понаслышке знаю, каково это – принимать неправильные решения просто потому, что иначе тебе не выжить.
– Мы можем запретить ему приближаться к нашей семье, к моему дому и дочери?
Господи, неужели отец в самом деле это сказал? Не разобравшись, не выслушав Самсона, не узнав его версию событий, просто взял и записал его в опасные преступники?
– Пап, он безобидный.
Отец смотрит на меня как на ненормальную.
– Безусловно, вы имеете полное право защищать свое жилье, но ваша дочь уже взрослая и должна самостоятельно обратиться в суд, – отвечает офицер Феррел.
– Зачем? Он хороший человек.
Такое чувство, что они меня не слышат.
– Он притворялся хорошим человеком, Бейя. Ты его совсем не знаешь!
– Я знаю его лучше, чем тебя, – бормочу я.
Отец молча поджимает губы.
Не важно, чем Самсон занимался в прошлом – он делал это не по собственной воле. Я убеждена, что он стал жертвой обстоятельств и совершенно не опасен. Для меня он – самое светлое, безобидное и хорошее, что есть в Техасе.
Однако у отца сложилось о нем иное мнение.
– Мне надо в туалет, – говорю я.
Хочу немного перевести дух, прежде чем снова окажусь в машине с отцом.
Офицер показывает пальцем в конец коридора. Я бросаюсь туда, жду, когда за мной захлопнется дверь, и делаю резкий глубокий вдох, стараясь набрать побольше воздуха в легкие. Затем медленно выдыхаю и подхожу к зеркалу.
Разглядываю свое отражение. До знакомства с Самсоном из зеркала на меня всегда глядела девчонка, до которой никому нет дела. Пустое место. А с тех пор, как мы познакомились, я вижу там человека, который кому-то нужен.
Что видит Самсон, когда смотрится в зеркало?
Понимает ли он, как много для меня значит?
Я жалею лишь об одном – что не сказала ему об этом ночью, когда у меня был шанс.
25
Мы с отцом подъезжаем к дому в семь утра. Открыв дверь со своей стороны, я обнаруживаю за ней виляющего хвостом Пеппер Джек Чиза.
Как мне хочется сейчас просто побыть с собакой! Пи Джей – единственное живое существо, которое за последние пару часов не пыталось закидать меня вопросами.
Отец идет наверх, а я остаюсь под домом. Сажусь за уличный столик и чешу Пи Джея за ухом, глядя на воду. Три минуты тишины и покоя, а потом с лестницы над моей головой долетает громкий топот.
Сара.
– О боже, Бейя!
Она подбегает к столику, садится напротив, берет меня за руку и легонько стискивает ее, выжимая из меня грустную улыбку.
– Все хорошо?!
Качаю головой.
– Хорошо не будет, пока я не поговорю с Самсоном.
– Я ужасно волновалась! Твой отец в спешке вылетел из дома, а потом скинул нам с мамой эсэмэс, что Самсона арестовали. Что стряслось?!
– Это не его дом.
– Он взломал дверь?!
– Вроде того.
Сара проводит рукой по лицу.
– Господи, мне так стыдно. Это ведь я тебя с ним свела, да еще чуть ли не силком! – Она хватает меня за запястье и с искренней тревогой заглядывает мне в глаза. – Не все парни такие, Бейя. Честное слово!
Она права, но как же я рада, что и Самсон не такой, как остальные. Не как Дакота. Не как Гэри Шелби. Я лучше буду любить парня с темным прошлым, который относится ко мне так, как Самсон, чем достойного – в глазах окружающих – человека, который обращается со мной как с куском дерьма.
– Понимаю, тебе сейчас кажется, что Самсон – ужасный человек. Но ты не знаешь его так, как знаю я. Он не гордился своим прошлым. И собирался мне все рассказать, просто тянул время, давая нам обоим возможность насладиться летом.
Сара складывает руки на столике и подается ко мне.
– Бейя! Да, ты сейчас очень расстроена и волнуешься за него. Но он тебя обманывал. Всех нас обманывал. Мы с Маркусом его знаем с марта. Все, что он нам про себя рассказывал, – ложь!